С гордоподнятым факом

Когда наступает август, выходят лисы,
выходят из лесов на дороги.
Лисы худы, лохматы и тонконоги,
к августу они устают торопиться и злиться.
На дорогу падают желтые яблоки,
они похожи на лица.

Предчувствие осени - это предчувствие смерти.
Лисы выходят на дороги и там умирают.
Фуры летят, и не видят лис, и дымится земля сырая.
Мокрые асфальтовые километры
тянутся за горизонт, до земного края.

К осени дороги усыпаны мертвыми лисами,
мертвыми листьями,
мертвыми яблочными лицами.
Фуры гоняют по ним, превращая их в новый пласт,
новый слой дороги, жизни, земли, перегноя,
ветер качает подсолнуха желтый глаз,
он глядит за лисами, за фурами, за луною,
как вечный свидетель закономерного упокоя,
как страж, отмеряющий каждому нить, говорящий: "Жди",
Мертвые лисы молча лежат на дорогах.
Едут фуры.
Идут дожди.

я Мэрилин, Мэрилин.

я героиня

самоубийства и героина.

кому горят мои георгины?

с кем телефоны заговорили?

кто в костюмерной скрипит лосиной?

невыносимо,

невыносимо, что не влюбиться,

невыносимо без рощ осиновых,

невыносимо самоубийство,

но жить гораздо

невыносимей!

продажи. рожи. шеф ржёт, как мерин.

(я помню Мэрилин.

ее глядели автомобили.

на стометровом киноэкране

в библейском небе,

меж звёзд обильных,

над степью с крохотными рекламами

дышала Мэрилин,

ее любили…

изнемогают, хотят машины.

невыносимо),

невыносимо

лицом в сиденьях, пропахших псиной!

невыносимо,

когда насильно,

а добровольно — невыносимей!

невыносимо прожить не думая,

невыносимее — углубиться.

где наши планы? нас будто сдунули,

существованье — самоубийство,

самоубийство — бороться с дрянью,

самоубийство — мириться с ними,

невыносимо, когда бездарен,

когда талантлив — невыносимей,

мы убиваем себя карьерой,

деньгами, девками загорелыми,

ведь нам, актёрам,

жить не с потомками,

а режиссёры — одни подонки,

мы наших милых в объятьях душим,

но отпечатываются подушки

на юных лицах, как след от шины,

невыносимо,

ах, мамы, мамы, зачем рождают?

ведь знала мама — меня раздавят,

о кинозвёздное оледененье,

нам невозможно уединенье,

в метро,

в троллейбусе,

в магазине

«приветик, вот вы!» — глядят разини,

невыносимо, когда раздеты

во всех афишах, во всех газетах,

забыв,

что сердце есть посерёдке,

в тебя завёртывают селёдки,

лицо измято,

глаза разорваны

(как страшно вспомнить во «Франс-Обзёрвере»

свой снимок с мордой

самоуверенной

на обороте у мёртвой Мэрилин!).

орёт продюсер, пирог уписывая:

«вы просто дуся,

ваш лоб — как бисерный!»

а вам известно, чем пахнет бисер?!

самоубийством!

самоубийцы — мотоциклисты,

самоубийцы спешат упиться,

от вспышек блицев бледны министры —

самоубийцы,

самоубийцы,

идет всемирная Хиросима,

невыносимо,

невыносимо всё ждать, чтоб грянуло,

а главное —

необъяснимо невыносимо,

ну, просто руки разят бензином!

невыносимо горят на синем

твои прощальные апельсины…

я баба слабая. я разве слажу?

уж лучше — сразу!

(с) Андрей Вознесенский

1963

Она умирала спокойно
Судороги, кашель с кровью
Корчась от боли достойно
С силой с душою с любовью

В эпицентре ее мерзкой рвоты
Я увидел гнойную поместь
Я посмел спросить ее "кто ты? "
Ответ был "людская совесть!"

я ненавижу разговоры в паре
и пары разговоров ни о чем.
вот так и повстречались кактус-парень
и девочка с простреленным плечом.

в нее засела пуля самомненья,
в нем - скалились колючками мечты,
она считала чаек, зеленея
(под цвет его рубашки). "слушай, ты

невероятна. и тебя ведь любят",
на что она парировала "кто? "
- скажу…потом.нето услышат люди.
- потом, небезызвестно, суп с котом.

и вскоре счетчик мощности заглючил,
не взяв очередную сотню ватт.
она приобняла его колючки,
ведомая заветным "наплевать".

а дальше был диагноз предсказуем:
" люблю, и знает черт, как дальше быть".
он сочинял ей сказки и рисунки
про "если бы", "когда бы", да "кабы".

такой дурацкий мир, где получают
пятерку в умноженьи 2Х2.
" со смыслом жизни ты налей мне чаю",
и он, конечно, сразу наливал.

в расходах - тонны пластыря, зеленки,
как панацея кактусовых ран.
она вздыхала: "этот путь нелегкий,
есть - чувство, не утратившее ранг".

есть мысли. их не слить и не забанить,
для всех - отмазки вроде "да, все ок",
" а я - люблю тебя, мой кактус-парень",
скрывая на душе кровоподтек.

" люблю, и хоть поверьте, хоть проверьте".
Виват самоотверженным! Виват!
любовь не умирает своей смертью.
ее привыкли тайно убивать.

Ты как будто сегодня не мразь
И вроде бы доброе утро
И как будто в душе не грязь
А, нет, мразь, извини перепутал

температуришь, пишешь всякий бред,
пьёшь крепкий чай, надеешься на чудо.
и чувствуешь себя не в сентябре,
а сентябрем, измученным простудой.

не выходи из комнаты, не пей медовухи
зачем тебе солнце, если повсюду шлюхи?
за дверью бессмысленно все - деньги, друзья, работа
не выходи из комнаты, сделайся идиотом

о не выходи из комнаты, не садись в троллейбус
потому что жизнь твоя - это бессмысленный ребус
который останется тайной. если любовь приснится -
перекрестись и выпей скорей водицы.

не выходи из комнаты, придумай себе отмазку
мол "жизнь - это боль и я не поверю в сказку,
что может быть лучше и свет обуздает тьму "
не выходи, поверь себе самому.

о не выходи из комнаты. включи погромче динамик!
и пой, но не громко - не порть настроение маме!
на кухне едой запахло, кажется что борщом.
поешь его. нужно ли что еще?..

не выходи из комнаты. о пускай только вэбка
видит лицо твое, а точнее - слепок
твоего лица. и вообще - зачем это, если можно вусмерть напиться?
не выходи из комнаты! на улице не столица.

не будь дураком! откуда ведь всем им знать,
что жизнь как наркотик, и нужно с нее слезать.
не выходи из комнаты! о, просто запрись в ней
шкафом от радости, горести, мыслей, посылок, писем.

Меняю города, как презервативы:
Говорят, Москва не резиновая.
От дефлорации до рецидива
Бутылка портвейна, пинта пива и
Что-то ещё… Не помню.
Не имею ни семьи, ни дома,
Мотаюсь по впискам и разным женщинам,
А на деле тот ещё деревенщина
С комплексом величая и манией неполноценности -
Вот он, герой современности!

И если дом там, где зарядка от телефона,
У меня всё с собой - у меня нет дома.