над пропастью

я безумно хочу поговорить об этом

бежим, прошу. Отсюда

мне приходят конверты с рисунками на клетчатом школьном листе - безжизненная рука, требующая новой дозы с названием в мою честь.

кажется, год назад я услышала от мудрого не по годам Сережи свою первую в жизни легенду, от которой проступили мурашки и высохло от волнения и потрясения во рту. Про "дело в шляпе", которая учит - безумно ловко и красиво учит тому, что всё, чего бы ты не захотел, образуется в голове. Голова и сердце есть самые настоящие волшебники, те, кто способен исполнять мечты. Сегодня я ловлю мурашки от прикосновений пальцев по внутренней стороне бедра, до ужаса боюсь щекотки, целую как последний раз в жизни своего человека. сегодня мне хочется кричать миру о том, как здорово запускать руки в пьянящую густоту волос, задерживать дыхание, останавливаясь кончиком носа где-то рядом с артерией на шее, брать руку и чувствовать пульс (а потом искать пульс у себя и обнаружить мелодию в этом дуэте), садиться сверху и сползать до тех пор, пока мое ухо не окажется прямо перпендикулярно большому и чистому сердцу. слушать и слушать бесконечно

тук-тук, тук-тук

Давай постоим здесь с тобой, покурим чтоли, поговорим

Порою мои поступки напоминают мне поступки мужчины со стальными нервами и крепкой психикой. Когда я нахожусь на грани, почти на пределе, появляется внезапный внутренний стержень и все берется в свои - и только - руки. Если набрать дыма в рот и задержать дыхание, закрыть глаза и медленно, тонкой струйкой, выдыхать ему в губы или нос, можно подумать, что сама моя душа стремится из тела, летит к тебе. Ехать домой на раздолбанных жигулях, быть спасенными из жалости, мысленно ненавидеть все вокруг, ненавидеть даже самого близкого в мире человека - вполне нормально. ?

прследнее время мне хочется схватить рюкзак, натянуть кроссовки и побежать отсюда. Не потому, что здесь плохо кормят или не греют (или не любят).

Потому, что я совсем теряю себя.

Не существует добрых, плохих, хороших.
Не существует милый, прекрасный, злой.
Есть только два типа людей, не больше:
Твой человек и человек не твой.

А. П. Чехов

мне нравится возвращаться.

сегодня я снова дома. слышу звон ключей, кипячу воду в чайнике. как хорошо возвращаться туда, где тепло и спокойно. еще немного и воспоминания не будут задерживаться в памяти, как не задерживаются беспокойные сны. Я видела огни ночной Москвы, которая шепчет о будущем ласково и толкает все ближе к срывам и воплям о собственной никчемности. Я задыхалась от щемящей боли в легких, которым не хватало воздуха в моменты истинного наслаждения. мы стоим на крыше чужого двухэтажного дома, и ночь закрывает глаза страхам в моей голове. Засыпать и просыпаться в твоих объятиях. тихо-тихо терять голову, прикасаясь к твоей щеке.

потом собрать сумку, поцеловать на прощание и уехать домой. у меня больное сердце, нужно лечиться. Таблетки, жалостливые взгляды и запихивание мяса в глотку.

Дождись меня

портеты и всякое. даже платят - всё в банку с надписью "на море"

Я лежу в комнате с молочно-белыми стенами, паркетом слоновьей кости, на диване цвета чистого снега. Теперь белый цвет - мой проводник в твои миры, в твои мысли и чувства. Я лежу на диване с задранной майкой, такой приятной к телу (кажется она из льна) и смотрю сквозь комнату на большое окно, из котого видны старенькие здания. Центр города сегодня спит. Утренний ветер качает снежные прозрачные шторы, видны плывущие сюда облака. До ушей доносится нежная мелодия.

— ты тоже слышишь?

он лежит на моем освобожденном от одежды животе и смотрит точно туда, куда направлен и мой взгляд. Он следит за биением моего больного сердца и водит руками по простыне. Ветер, все врывающийся с улицы, щекочет мои ноги. Нет, я тоже это слышу. Сегодня я шла по городу к тебе и всю дорогу чувствовала, как в мою пустую голову вливается нежность. Похоже на музыкальную шкатулку, говорит он. И верно. Кто-то пишет саундреки под нашу историю

я расплываюсь в улыбке, подушка мягко прижимается ко мне. Нежность.

само спокойствие

Да подо мной пол проваливается, когда ты так целуешь

Ну почему ссука все так по-идиотски получается

Хочется опустить руки и распустить сопли, выплакать мноого, а вот только это никак не поможет и от этого еще грустнее. Каждый сраный день мне все противнее стены, воздух в этом городе и мерзкие люди вокруг. Каждый день я вся из себя выхожу и нервничаю, убиваюсь, срываюсь на кого-то. Отвалите, чеерт возьми, оставьте в покое. Давай уедем, а. Давай уже будем жить вместе.

Да, я знаю, угу. Извини, и мне больно тоже. И я тоже стараюсь, честно.

Все пройдет, только бы пережить

У меня проблемы с речью, эмоциями и нашим будущим.

снова захлебываюсь в чувствах, еле дышу и сдираю понемногу кожу на пальцах в минуты, часы, дни и (не дай Боже) недели твоего моего отсутвия. обглодавши все свои мысли, перебирать в памяти все то святое, происходящее, когда мы вместе, я проваливаюсь куда-то в яму к колючкам и шипящим животным. В голове поселяется монохромность и не пойми откуда взявшаяся усталость. Остается вроде два варианта - либо орать так, чтобы кишки потихоньку поступали вместе с поганой рвотой к горлу, либо сидеть и молчать, что хуже, сидеть и молчать. А самое страшное что это только две недели. Глаза не хотят видеть, воображение рисует остро-колющие предметы, когда я думаю о том, что будет через год.

Но не сегодня. Сегодня тот день, когда пора наслаждаться грустью и тоской. а делать это можно лишь в последние часы, которые носят такое знакомое страшнючее название "без тебя". Я наперед знаю, что уже завтра все будет хорошо и твои руки даже будут меня обнимать. И еще мы будем улыбаться, как два дурачка, не веря, что целая вселенная сидит напротив. В тот момент случится вспышка в моей груди и белый мерцающий свет затмит пустоту и копоть на внутренних органах.

Я забуду о боли. Амнезия.

Незнакомым голосом выдавлю из глубин заржавелой душонки что-нибудь вроде: " Я вернулась"

жалко, что у тебя не бывает амнезии

терпеть, Ира, терпеть

Я бы сейчас написала о том, каким бывает настоящее доброе утро. Каким бывает момент, когда утренняя заря освещает деревянную раму второго этажа маленькой дачи и птицы начинают щебетать прямо над ухом, момент, когда я сонно открываю глаза и вижу тебя, родной человек, рядом. И твои руки обнимают мое тело, твои белокурые волосы отсвещает новый день, а мы никуда не торопимся - время в нашей власти и вся жизнь в наших с тобой уверенных руках. Мы лежим среди пуховых, но таких легких и невесомых одеял, прижимаемся друг другу душами и губами. Я бы написала о том, какими бывают летние ночи, когда можно творить абсолютно все, когда можно любить, а потом до рассвета говорить и говорить, пока глаза сами не начнут слипаться. Когда нечего стесняться и опасаться, когда во всем мире снова только я и ты

Я бы написала все это, но чемодан снова собран и на этот раз я возвращаюсь к морю, но уже одна. Не знаю, зачем. Так вышло, знаешь. Я возвращаюсь к морю и чемодан кажется непомерно тяжелой ношей, но точно легче, чем тоска в груди. Неделя без тебя - словно год. Четыре дня с тобой - как минута.

В 7:15 самолет и море, которе совсем не лечит, увы

сбор чемоданов - довольно болезненная штука, когда знаешь, что путешествие принесет много всего того, о чем так мечталось, но отнимет тебя. Но сейчас я собираю небольшую сумку, в которую обязательно должны поместиться китайские фонарики, крепкий и неутомимый воздушный змей, тысячи желаний в банке для мыльных пузырей, купальник и шляпа с широкими полями. завтра, уже завтра мы берем два билета на автобус и отправляется на целых три дня (так много и мало) в деревню к лошадям и добрым бабушкам, которые разрешат нам воровать малину и вишню в их садах. Мы будем вместе дни и ночи. Особенно ночи

Знаете, четыре месяца назад, сидя на кровати и просто обнимая его, не больше, я чувствовала, насколько глубоко кислород поступает в легкие. Помню, что взяла ручку и нацарапала на стене рядом с кроватью, на уровне глаз слово "жить"

И теперь всегда знаю, каково это - жить

Если бы я записывала каждый день месяца мая - того прекрасного месяца, что я всегда считала таким светлым и радостным - по дням, то это была бы больная тетрадь с кровавыми пятнами помятого сердца. Ибо в этот раз месяц май обернулся диким кошмаром, о коем не следует говорить - не спасало ни море, ни, тем более, люди. Сам воздух казался неполным кислорода и вызывал отвращеие и муки, страшное время. И когда я случайно нахожу красный пакет с двадцатью тремя конвертами боли и мучений, которые везла с собой в ад, когда я снова разворачиваю каждый день, исписанный мелким почерком и "безумно люблю тебя, моя Ира", то сердце съеживается и кричит:"перестань, глупая, все закончилось"

перестань, это уже позади