Это просто Вьюи блог

У Исаака Бродского есть одна потрясающая картина про осень.

Вообще Исаак Бродский — удивительный художник: с одной стороны, штамповал Лениных, за что огреб в воспоминаниях от Чуковского, с другой — мог написать такую тонкую осень. Но сейчас не об этом.

На этой картине Бродский поймал одну повадку осени, почти кошачью повадку — проникать всюду. Здесь у него листья переползают через порог с крыльца в дом (дверь нараспашку).

Увидев такое однажды в детстве, я заплакал. Дверь нашего дачного домика оставили открытой (мы уезжали, закрывали сезон, взрослые сновали взад-вперёд, носили вещи), и через порог натаскали листья, и они лежали в коридоре. И я смотрел на свою старенькую бабушку, и на эти осенние листья в доме…

И понимал, что ни один порог, ни одна дверь не смогут остановить осень.

© Олег Бaтлук | картина Исаака Израилевича Бродского «Опавшие листья»

Очевидно, я шел на выступ твоей ключицы,

Но с поправкой на ветер, местами — довольно сильный.

Я пытался с Полиной, Леной. Потом — не спиться.

Я мешал зеленый, но вновь получался синий.

И вселенной врал, что могу все одним поленом

Разметать вразнос и собрать из щепоток сушу.

Но когда мне вчера опять позвонила Лена,

Я сказал ей: «Лена, лучше идите к мужу.»

Ты звала к шести. Без пяти я жался уже у двери.

Ты вбежала в семь. Вот такая вся: «Извините, время -

У меня не самый, а то и худший аспект доверий»

Я тогда подумал: «Ага. Тяжело богеме.»

Я включил окно. Посмотрел на вечер из кадра кухни.

Мне хотелось спать, но никак не моглось раздеться.

Даже если взять и из каждой комнаты выйти сразу,

Из твоих квартир невозможно будет куда-то деться.

«Здесь была Брит-Мари»

если игра – мне в ней крыть оказалось нечем.

это не к месту/не важно/не здесь/не с нами.

просто опять каждой осени каждый вечер

ярче огни и острее воспоминания.

и в сентябре оживает пусть жажда чуда,

вера в того, кто останется самым лучшим.

осень и я в унисон говорим, покуда

ты будешь здесь и ты всё ещё будешь слушать.

у меня к тебе – «чёрт, так никто ещё не бесил».

бьётся нежность об пол, с рук сбывается за бесценок.

и во мне не хватает выдержки, слов и сил,

чтоб спросить у тебя, что ты делаешь – здесь и в целом.

у меня к тебе – «чёрт, почему ты весь невпопад»,

и рычит во мне стая – голодная очень, дикая.

фоном злится сентябрь, десятый сменив наряд.

подойди ко мне –

я не выдержу –

подойди ко мне.

я люблю тебя

даже если мы в разных городах растворяемся в уйме дел,

даже если весь мир утопает в осени, тьме и смоге,

дело в том,

что миллионы других людей,

мне тебя никогда заменить не смогут.

я люблю тебя

даже если ты зол, разбит, невесел,

даже если ты хмуришься недовольно-строго,

ты меня изощрённо злишь, и наверное, даже бесишь,

только я не хочу целовать никого другого.

я люблю тебя

даже если я вымотана и мой голос сел.

даже когда ты несёшь несусветную чушь и бредни,

мне так страшно терять тебя насовсем,

обнимать каждый раз тебя как в последний.

я люблю тебя

несмотря на километры, разделяющих нас людей,

работу, дела, обстоятельства, уйму лютой жести,

даже если завтра будет ещё один чертовый день,

в котором мы снова с тобой не проснемся вместе.

я люблю тебя

без всяких «а вдруг», «почему», «зачем»,

я хочу лишь тебя целовать в молочно-белые лопатки.

мне бы просто сейчас уснуть на твоём плече.

ведь пока ты со мной,

значит,

все в порядке.

я люблю тебя

даже если завтра война/

дефолт/

на планету нашлют проклятье,

замигают датчики, случится системный сбой,

самое теплое место в мире — это твои объятия,

самая лучшая осень —

та, которая с тобой.

я люблю тебя

каждой клеткой и сантиметром кожи,

без выходных,

перерывов,

утром/днём/холодным осенним вечером.

я люблю тебя,

так нелепо люблю тебя,

и, похоже

это уже не лечится.

может быть,

мы живем на одинаковых полюсах настроения

независимо друг от друга.

или зависимо?

может быть

поэтому я чувствую, слышу, знаю,

как ты грустишь.

и мысленно я с тобой, родная.

мысленно

я с тобой.

тело невозможность

соприкосновения с тобой

слова

бесплотная неизвестность

подошва трёт пешеходные полосы

там где твоё дыхание

не развеялось

янтарный

лоск улицы на капотах

укладывается за неимением

ширмы

упрёки к

дистанциям застряли в

недвижимости стен

так старомодно

верить что

мы

глазами

в глазах отразимся

глубинные бомбы

аэропорты

люди бывают решительны

блики роговицы исследовали

просвет

я к тебе

металлы в воздухе

явления в

потолке

мои хрупкие заключения

сводятся к пламени

что мочкой ныряет в безымянную

ночь

когда необходимы

только руки и ноги

чтобы найтись

для поступков есть допущения

каковые любовь или смерть

посему моя походка

такая срочная

такая

неизменная

вода обтекает железо

у придорожных ларьков

отчуждения

моя тень

присутствующая

в своём избыточном

чувстве

это всё что

у меня

есть

Если бы кто-то меня спросил,

Как я чую присутствие высших сил –

Дрожь в хребте, мурашки по шее,

Слабость рук, подгибание ног, –

Я бы ответил: если страшнее,

Чем можно придумать, то это Бог.

Сюжетом не предусмотренный поворот,

Небесный тунгусский камень в твой

огород,

Лёд и пламень, война и смута,

Тамерлан и Наполеон,

Приказ немедленно прыгать без парашюта

С горящего самолёта, – всё это Он.

А если среди зимы запахло весной,

Если есть парашют, а к нему ещё

запасной,

В огне просматривается дорога,

Во тьме прорезывается просвет, –

Это почерк дьявола, а не Бога,

Это дьявол под маской Бога

Внушает надежду там, где надежды нет.

Но если ты входишь во тьму, а она бела,

Прыгнул, а у тебя отросли крыла, –

То Бог, или ангел, Его посредник,

С хурмой «Тамерлан» и тортом

«Наполеон»:

Последний шанс последнего из последних,

Поскольку после последнего – сразу Он.

Это то, чего не учёл Иуда.

Это то, чему не учил Дада.

Чудо наступает там, где, помимо чуда,

Не спасёт никто, ничто, никогда.

А если ты в бездну шагнул и не

воспарил,

Вошёл в огонь, и огонь тебя опалил,

Ринулся в чащу, а там берлога,

Шёл на медведя, а там их шесть, –

Это почерк дьявола, а не Бога,

Это дьявол под маской Бога

Отнимает надежду там, где надежда есть.

я устал

чересчур нелепо

изо дня в другой день влачиться,

как уродливый недослепок

из кусочков слепых амбиций,

гильза, вмятая в грязь, — солдату

она более непригодна.

на моем обелиске дата

неприлично близка к "сегодня".

я устал

целоваться с теми,

с кем вчера был знаком едва ли,

по углам ловить взглядом тени:

они в спину смеются, скалят

свои пасти и давят пальцем

в пулевые былых историй.

тяжело их терпеть, но сдаться

тяжелее.

memento mori.

я устал

просыпаться утром,

когда солнце еще не встало,

и идти в универ с угрюмым

(как обычно) тупым ебалом.

как приду — упаду за парту,

пока рядом воркуют люди.

неприлично приближен к завтра

день, когда этого не будет.

я устал.

по чужой наводке

я стараюсь попасть, но мимо.

шарф колючий, который соткан

из остатков стихов к любимой.

гильза павшего в грязь солдата —

галифе в крови, порван китель.

на моем обелиске дата —

день,

когда я тебя увидел.

(с) оченьхорошо