Хуже чем курение может быть только привязанность.

я одна.
среди стольких друзей, меня никто не понимает. меня не хотят понять. я чувствую себя отреченной.
все просят помощи, а я не могу. не хочу. я боюсь открываться людям. боюсь что мне сделают больно. я боюсь самой себя. я для себя не открыта даже. я не могу психологически, что-то не дает, наверное какие-то обиды старые или не затянувшиеся раны.
как смотреть на то, что родная мать меня на пустом месте назвала убогой? и все. тут ничего не поделать. слезы градом и рукава мокрые.

откуда эта опустошенность? -
спросил он себя.
- почему все, что было в тебе,
ушло и осталась одна пустота?

да, мой друг, и если заканчивать - только так.
не когда один из нас сволочь, второй дурак,
не когда выходить, закуривая, на снег,
а вот так: есть один человек и другой человек,
и дорога. и поднимается воронье.
Богу - богово.
миру - мирское.
и мне - мое.

и тебе - твое. и я отпускаю все:
и сентябрьского солнца катящееся колесо,
и под летним ливнем запах мокрой земли,
и дорогу к зимнему морю, что не прошли.
были мы с тобой - дурное лесное зверье.
Богу - богово, миру - мирское, и мне - мое.

и, конечно, нет беззлобней зверей, чем мы,
просто здесь, на севере, голод - спутник зимы.
потому-то у нас с тобою в крови бока,
потому-то дорога тянется, далека,
проходя через наше с тобою житье-бытье.
Богу - богово, зверю - зверское, мне - мое.

не тоскуй, пожалуйста, не каменей. живи.
просто грызли с тобою друг друга, ища любви.
просто стала пора превращаться, кровавя снег, -
и стоим. один человек.второй человек.
и пора расходиться - а если пойдем вдвоем,
то друг друга уже и до смерти загрызем.

да, мой друг, и если расходимся - не виня,
ни тебя, ни обстоятельства, ни меня.
человек. и другой человек. и они стоят
у большого окна, и черен его квадрат,
и в четыре утра безлюден его проем.
Богу - богово. миру - мирское.
и мне - мое.

наступает весна, мой друг, и она несет
золотые дороги под солнцем, сходящий лед,
если встретимся в ней - то уже навсегда людьми,
до свиданья, мой друг, и на память ключик возьми,
башмаки железные к долгой дороге готовь.
человеку - людское: память, весна, любовь.

а над городом - ночь, и какой-то неопытный бог
разложил свои карты и ждет, кто же станет молиться.
карты врут. карты врут сорок тысяч веков
город спит, и у спящих такие красивые лица.

а над городом - мы на каком-то своем этаже,
мы на уровне бога, но мы не раскрыты как карты
город стар, как любое земное клише,
город монументально нанизан на оси Декарта.

а над городом - ночь..

а над городом - бог, он не верит в каноны наук
у него короли между пальцами крутятся вертко.
город стар, он - всего лишь творенье земли
а любое земное однажды становится мертвым

а над городом мы занимаем свои этажи
и нам хочется верить во что-то, что просто не лживо
мы вдвоем, будем верить друг другу и жить
потому что у города с богом пока не сложилось.

Все больше нравятся люди на улицах в наушниках и выражением лица "мне все до пизды".

пройдёт лет десять, может быть, пятнадцать,
я буду уж тогда совсем другой.
но вдруг случайно на одной из станций
судьба опять сведёт меня с тобой.

я первая тебя тогда замечу
и улыбнусь. как будто не болит.
как будто не щемит в груди под вечер,
как будто ты давно уже забыт.

ты подойдёшь ко мне, как прежде гордый,
друг другу скажем мы лишь пару слов.
ты всё такой же. но совсем холодный
твой взгляд. и эта поднятая бровь…

- с кем ты сейчас? - семья, работа, дети.
всё так, как предсказала мне тогда.
- а ты? – добилась многого на свете,
но, как ты и предсказывал, одна.

и ничего б я больше не спросила.
но ты, подумав, сам заговорил:
" она не любит так, как ты любила.
я как тебя её не полюбил".

стою. молчу. разглядываю рельсы.
ты продолжаешь: "знаешь, я скучал.
но только в сказках замужем принцессы.
жена – одно. другое – идеал".

я улыбнусь и быстро попрощаюсь,
желая вам совместных благ с другой.
но, в глубине души, себе признаюсь:
" я – идеал. мечтавший стать женой"

я возможно тебе и пишу, потому что в груди саднит.

обжигается, чертыхается и ранит,

но если спросить о боли, я отвечу, что не болит.

я отвечу, что верно и медленно затихает.

мы с тобой уже года два как параллельны, разведены.

и больше не существует секущей, что нас соединяет.

и если дадут мне в руки спички и тонкий фитиль,

скажут, мол, жги мосты, то я… я даже не знаю.

я смотрю фотографии, читаю выдержки из разговоров,

думаю о хорошем, но получается о плохом.

ты мой личный неверный выбор,

мой давненько неверный компас,

ну а я для тебя девчонка, отложенная "на потом".

скоро выцветут наши снимки,

где мы счастливые и изнеможенные,

где на солнце у тебя выгорели пара темных прядей.

я вспоминаю о времени, где мы друг в друга влюбленные,

да и ты всё так же влюбленный. но только с ней.

я ведь знала: не будет долго, не будет "вместе",

не будет и "навсегда".

есть другие, которые гораздо смекалистей и интересней.

есть и другие люди, которые любят тебя.

есть абсолютно другие жизни, абсолютно другие песни.

это заведомо было известно,

что разбежимся, расстанемся, разойдёмся,

но будет ещё не время, чтоб исключить друг друга.

и я очень надеюсь, что если столкнёмся на встречной,

то без жалости разминемся, чтобы выйти из этого круга.

я возможно тебе и пишу, чтобы вдруг исчезнуть,

чтоб отболело, успокоилось и зажило.

я измеряю тебя в неотправленных письмах и кинолентах,

а я у тебя числюсь в разделе "до".

а если честно, то мне, вообщем-то, не обидно.

всё проходит, уходит, теряет счёт.

только одно прошу: не смотри на меня так, мой милый,

будто бы не прошло.

Мы живем в одиночку и умираем в одиночку.
Все остальное иллюзия.

ты меня еще держишь,
прошу, хватит мучить.
я - умираю.
ты - издеваешься.
отпусти меня резко,
я тебя умоляю.

Мне теперь придется скрываться
Ты прости, что уж так получилось.
Не хотела я едко влюбляться
Просто в сердце нервы сщемились.

Каждый день для меня больше муки
Я лицом улыбаюсь, но душой плачу
Вспоминая тебя, холодеют руки.
Для тебя все слова ничего не значат.

Раньше помнится, все было гладко.
Ты улыбался и целовал нежно в шею.
После разлуки стало на душе гадко,
Я о прошлом, поверь, сожалею.

Люди похожи на море. Человека невозможно узнать, пока не узнаешь, что находится на его дне в глубине. И иногда, эта глубина оказывается такой же чудовищной, как и дно моря.