Наш.

Я чувствую тебя,
а это больше, чем просто наслаждаться твоим телом.

Мир настолько испортился, что когда перед тобой чистый искренний человек, который хочет быть рядом, ты ищешь в этом подвох.

Не думаю, не жалуюсь, не спорю.

Не сплю.

Не рвусь

ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,

Ни к кораблю.

Не чувствую, как в этих стенах жарко,

Как зелено в саду.

Давно желанного и жданного подарка

Не жду.

Не радует ни утро, ни трамвая

Звенящий бег.

Живу, не видя дня, позабывая

Число и век.

На, кажется, надрезанном канате

Я — маленький плясун.

Я — тень от чьей-то тени. Я — лунатик

Двух темных лун.

И однако, похоже, по его милости ты потеряна для всех других мужчин..

А без него начинаешь зябнуть,
Скулить щенком, выть чугунным гонгом,
И он тогда говорит – нельзя быть
Таким ребенком.

он целует влажно, смеется южно, я шучу так плоско и так натужно, мне совсем, совсем ничего не нужно, кроме этого наглеца.

не пойму никогда зачем ложь? разве не легче открыть всё сейчас, чем потом разгребать говно, которое непременно выплывет, как бы ты его хорошо не скрывал?! "весна покажет, кто где гадил!" как говорится. все тайное однажды раскрывается самым мерзким и гадким образом!

почему просто нельзя сказать правду, насколько бы она ни была жестокая, ужасная, в каком бы плохом свете она тебя не выставляла- будет еще хуже, когда твое грязное белье выйдет наружу, в самый неподходящий момент, так всегда бывает!

да, все врут. все всем врут. наверное, надо смириться, но блять.

придерживаюсь мнения, что никакой пресловутой "лжи во благо" не существует! ложь-это зло, априори! в конечном итоге никому от нее не становится лучше!так в чем благо? для кого благо? для того, кто соврал? возможно, но надолго-ли? вопрос.

разве становится лучше пациенту, когда от него скрывают его страшный диагноз? разве быть в неведении-это, то чего он хочет?то, чего ты хочешь?!или насколько жизнь прекраснее становится для жены, которую нередко обманывает благоверный?ведь зачем ей знать, "меньше знает, крепче спит"!

да просто задаться вопросом, ты бы хотел, чтобы с тобой поступали также как с тупым бараном, которому знать правду незачем. он же баран.

условия, экзамены и сроки
друг другу ставят только дураки

Я думала, ты бросил.

- Я бросил, - говорит он, придерживая уголком губ сигарету, и хлопает себя покарманам в поисках зажигалки, - Но, как видишь, нам удалось остаться близкимидрузьями.

Когда она ехала в этот город, она торжественно зареклась с ним встречаться. Она говорила себе об этом на вокзале, в гостинице, в маникюрном салоне, в книжном магазине и на каждой из центральных улиц. Она шла и хвалила себя. "Я подросла. Мне больших трудов стоило мое чертово душевное равновесие. Я не хочу проблем, и у меня не будет проблем. Он не напишет мне, потому что не знает, что я здесь; а если узнает и напишет, я что-нибудь придумаю. Это не очень сложно, была даже такая социальная реклама. Протягивали рюмку, и решительная рука ее останавливала. У меня нет зависимости. Я свободна".

- У тебя перепуганный вид, детка.

- Не льсти себе.

За "детку" убивать надо, конечно.

- Ну нет, мало ли, из-за чего он может быть у тебя перепуганный. И губы синие тоже мало ли, отчего. Может, ты шла сюда решительная, а пришла и вдруг поняла, что все еще любишь меня. Я ж не знаю. Всякое может быть. Тут ничего от меня не зависит, детка.

Ах ты свинья.

- Ну почти. Пришла, обнаружила спесивого дурака на месте своего мальчика, и теперь испытываю ужас.

- Леденящий.

- Ну.

И они смеются.

И дальше они в основном смеются - "я тут купил недавно Альфа Ромео, хотел показать тебе ее, но неожиданно пропил" - "я своих проиграла - мужа-нефтяника и дачу в Барвихе" - "в покер?" - "в ладушки", - "а дети?" - "дети пытаются проиграть меня"; он ей показывает свою кошку в телефоне, ту самую кошку, которой они когда-то вместе колтуны выстригали, он держал, а она вычесывала и стригла, - показывает маму, лучшего друга Дарта, она радуется, что он не пропил и его тоже, он парирует, что пытался неоднократно, но Дарт - это как божий дар, захочешь, а не пропьешь.

- Я соскучился, - говорит он, как всегда, неожиданно, и она едва не забывает выдохнуть.

И тут ей хочется рассказать правду, всю эту чертову тонну правды, которую она везла сюда в купе, зачем-то, зная, что она все равно никому не пригодится; о том, как она разговаривает с ним мысленно каждый раз, когда зависает над винной картой в ресторане, над кронштейном в магазине одежды; о том, как она целыми вечерами придумывает шутки, чтобы уделать его при случае, зная, что случая не представится; о том, что когда у нее спрашивают какие-нибудь родственники друзей, на свадьбах или больших семейных праздниках - а вы замужем? - она кивает и улыбается, - а кто он? - он драматург, - всегда имея в виду его, конечно; о том, какой был у него чудесный голос в двадцать семь лет, даже когда он пел пьяный у нее под окнами, фальшивя и сбиваясь на хохот; о том, как бессмысленно все это, как глупо, как невосстановимо, можно сейчас поймать такси и поехать к нему, и там еще выпить и еще пошутить о том, что вот, это моя книжка тут у тебя стоит до сих пор, знаешь, сколько ты задолжал, я тебе читательский аннулирую, оо, как же так, не трогай мой читательский, это все, что мне осталось на старости лет - и даже заняться любовью, умирая от неловкости и смущения, он разжился брюшком, она тоже отнюдь не делается с годами прекрасней, и что-то почувствовать даже, вот, память тела, мы здорово подходили друг другу, не правда ли - и уехать наутро, всем подряд сладким пытаясь зажевать горький привкус нелепости и разочарования, - но не надо, не стоит.

Она понижает голос и придвигается совсем близко к столику.

- Не вижу в этом ничего сверхъестественного. По кому же еще.

Они расходятся у перекрестка, он растроган, сердечен, обнимает ее крепко и не хочет отпускать. Потом вспоминает о чем-то, роется в кейсе, извлекает книжку и протягивает ей.

- Тут одни прохвосты издали сборник моих пьес. Там есть одна про тебя.

- Не лги, там должно быть добрых три про меня.

- Я не буду подписывать, можно.

- Нет уж, подпиши. Так ее труднее будет пропить.

В гостинице она раскроет книгу и прочтет:

" Я утратил всю власть над тобой, но надеюсь, что при мне осталось по крайней мере обаяние.

Был счастлив тебе сегодня.

Даже нет, просто.

Был счастлив тебе.
Твой Т."

(с) В.П

я обещала курить к октябрю – и вот ночь мокрым носом тычется мне в живот, смотрит глазами, влажными от огней, джаз сигаретным дымом струится в ней, и все дожить не чаешь – а черта с два: где-то в апреле только вздремнешь едва – осень. и ты в ней – как никогда, жива. где-то в апреле выдохнешься, устанешь, снимешь тебя, сдерешь, через плечи стянешь, скомкаешь в угол – а к октябрю опять: кроме тебя и нечего надевать. мысли уйдут под стекла и станут вновь бабочками, наколотыми на бровь вскинутую твою – не выдернешь, не ослабишь. замкнутый круг, так было, ты помнишь – как бишь? - каждый день хоронить любовь – это просто не хватит кладбищ. так вот и я здесь, спрятанная под рамы, угол урбанистической панорамы, (друг называл меня королевой драмы) в сутки теряю целые килограммы строк – прямо вот выплескиваю на лист; руки пусты, беспомощны, нерадивы; летом здорова, осенью – рецидивы; осень – рецидивист. как ты там, солнце, с кем ты там, воздух тепел, много ли думал, видел, не все ли пропил, сыплется ли к ногам твоим терпкий пепел, вьется у губ, щекочет тебе ноздрю? сыплется? – ну так вот, это я курю, прямо под джаз, в такт этому октябрю, фильтром сжигая пальцы себе, - uh, damn it! – вот, я курю, люблю тебя, говорю – и ни черта не знаю, что с этим делать.

(с)

Сколько их сидит у тебя в подрёберье, бриллиантов, вынутых из руды, сколько лет ты пишешь о них подробные, нескончаемые труды, да, о каждом песенку, декларацию, книгу, мраморную скрижаль – пока свет очей не пришлет дурацкую смску «Мне очень жаль». Пока в ночь не выйдешь, зубами клацая, ни одной машины в такой глуши. Там уже их целая резервация, этих мальчиков без души.

Детка-детка, ты состоишь из лампочек, просто лампочек в сотню ватт. Ты обычный маленький робот-плакальщик, и никто здесь не виноват. Символы латинские, буквы русские, глазки светятся лучево, а о личном счастье в твоей инструкции не написано ничего.

Счастье, детка – это другие тетеньки, волчья хватка, стальная нить. Сиди тихо, кушай антибиотики и пожалуйста, хватит ныть. Черт тебя несет к дуракам напыщенным, этот был циничен, тот вечно пьян, только ты пропорота каждым прищуром, словно мученик Себастьян. Поправляйся, детка, иди с любыми мсти, божьи шуточки матеря; из твоей отчаянной нелюбимости можно строить концлагеря.

Можно делать бомбы – и будет лужица вместо нескольких городов. Эти люди просто умрут от ужаса, не останется и следов. Вот такого ужаса, из Малхолланда, Сайлент Хилла, дурного сна – да, я знаю, детка, тебе так холодно, не твоя в этот раз весна. Ты боишься, что так и сдохнешь, сирая, в этот вторник, другой четверг – всех своих любимых экранизируя на изнанке прикрытых век.

Так и будет. Девочки купят платьишек, твоих милых сведут с ума. Уже Пасха, маленький робот-плакальщик. Просто ядерная зима.

— Что будем танцевать?

— Я танго люблю.Там всё неожиданно, тебя ведет партнер, которому с каждым па ты доверяешь всё больше и больше, хотя до самого последнего момента не знаешь, к чему приведут его сильные руки, то ли к алтарю… то ли обратно к столику.

— Может, займемся любовью?

— Хорошо. Безответная вас устроит?

(с)

Удивительно, насколько самоуверенными бывают люди, когда спросишь их о любви. Каждый считает себя достаточно компетентным персонажем в данном вопросе. Мы разборчивы, мы зрячи, мы способны отличить день от ночи, горазды раздвинуть облака и узреть, какая звезда кроется за ширмой, мы чувствуем, где зарыта собака, мы предчувствуем любую опасность и даже ту, которая только и успела зародиться в мыслях нашего партнера, мы неумолимы, мы видим душу наизнанку, мы ничем не отличаемся от детектора лжи, мы не изменяем своим принципам! Спросите любого, и он ответит вам, что никогда не угодит в любовную ловушку, никогда не совершит глупость, не даст себя одурачить, но это - чушь собачья. Повторяю - бесконечно глупо полагать, что ты останешься трезвым, барахтаясь в море алкоголя. Собачья чушь!

из повести "крыша".

Я не хочу никого другого, мне от всех брезгливо и холодно.

я от всего мира заграждена - Вами.

— Настоящий мужчина познается не словом, а делом.

Настоящая женщина познается не в любви, а в верности.