Думать.

Ночи утомили. Отменить бы их совсем. И сны тоже отменить. Зачем они? Если там происходит что-то странное, если там приживается и прожигается одна из возможностей моей жизни? Только без меня.

А здесь, в реальности, остались только бесконечные билеты, термины, вопросы, фамилии непомерно умных дядек, которые все так "доступно" объяснили, что мозги Дошираком вываливаются из ушей, наотрез отказываясь что-то еще понимать. Вопрос "Когда ты последний раз нормально гуляла?" ставит в откровенный тупик. Я что, помню?

Глупая история, она снова загнала меня на свою спираль. Все в точности, как тогда, только хуже. Теперь у меня нет сил и времени истерить, комок нервов и сухожилий пополнился еще и воспоминаниями вполне реальных ощущений и тяжелой совестью, а для того, чтобы мучить и убивать себя, я даже специально не прилагаю усилий: и губы превратились в фарш сами, и будильник на шесть утра заводить бессмысленно, сама просыпаюсь по двести раз, от кругов и фингалов уже никакая пудра не помогает. И нет этому конца, нет света в этом тоннеле.

Новый год…? Что, правда? Да ладно…

Хочется дышать… Прямо сейчас подлететь к окну, распахнуть его и дышать, жадно глотать насыщенный снегом воздухом. Давиться, кашлять, но хватать, кусать воздух.

Опять чей-то грязный сапог стоит на груди, вжимает в рыхлую землю. Опять за грудной клеткой образуется узел из жил, вен и воспоминаний. Опять я буду рвать себя, чтобы выжить…

Только теперь я уверена: будущее есть. Не с ним, конечно. Но я буду. Смогу снова скинуть ногу с себя, смогу встать, отряхнуться и даже плюнуть в лицо обладателю сапога.

И я снова буду любима. И я снова, слышишь, снова буду любить.

А пока… Пока я буду просто дышать…

Тяжело было не то, что его больше не было рядом. И не то, что цветочек напротив его ника навсегда стал красным. И не то, что я больше не слышала его голос.

Тяжело было то, что я потеряла друга.

Тяжело то, что теперь я не нужна. Не любима. А потому - пуста. Не для кого жить, как бы глупо это не звучало.

И почти невозможно мириться с одиночеством, тишиной… Все снова повторялось, как миллиарды раз до этого. Только я надеялась, что это больше не повторится…

Повторится…не раз еще повторится…

Терпи.

Она не знала, насколько было больно то, что она сказала… А я ловила ртом воздух, как рыба, я тоже боялась задохнуться в безнадежности своего положения. Но слезы мои от ее вкрадчивого и настойчивого "Я думаю, тебе лучше остаться дома" были бы совсем детскими в ее глазах, или будто я бью на жалость, чтобы получить желаемое… Я часто-часто заморгала и пошла в свою темницу, делать то, что была обязана делать.

…Но я знала, теперь у меня есть целая ночь, чтобы задохнуться - утонуть. И только Господь знал, как я не хотела всплывать…

Ненависть и злость. Да, вечные двигатель изобретен. Это ненависть и злость.

Ну а у меня еще яд. Много-много яда.

Когда-нибудь это случится и со мной.

Я видела ее на улице, недалеко от метро. Она шла, уверенно отмеряя твердыми шагами свою дорогу. На ее лице не играла полу-истеричная улыбка, ее глаза не горели бешено. Весь ее образ, начиная высоким хвостом и простым макияжем и заканчивая сапогами на невысоком каблучке, излучал спокойную удовлетворенность жизнью. Я на секунду замерла, залюбовавшись и подавляя подступавшую к горлу зависть.

Его я сначала даже не заметила. Он курил здесь же, рядом, нервно стряхивая пепел. Он не смотрел ни на кого, только хмуро буравил взглядом наледь на асфальте. Всклоченные волосы, распахнутая куртка, явно наспех намотанный на шею шарф - мне отчаянно захотелось его пожалеть.

Она заметила его первая. Подошла и все так же спокойно улыбнулась, поздоровалась. Он шарахнулся от нее, как будто увидел воплощение своего худшего кошмара. Откашливая не кстати застрявший в каком-то горле сигаретный дым, он тоже изобразил приветствие. Она смотрела на него с участием, даже, кажется, хотела постучать по спине, но в последний момент передумала и просто спокойно ждала, пока он придет в себя. Когда его приступ закончился, она завела непринужденную беседу из серии "Ну как ты там? Столько лет не виделись." Его лицо, внезапно покрытое красными пятнами, дергалось, пытаясь изобразить честность эмоций.

В какой-то момент он спросил у нее что-то личное: ее лицо впервые немного дрогнуло. Но она моментально снова улыбнулась и отрицательно мотнула головой. Он как будто бы немного успокоился…

Их беседа продолжалась недолго: то ли она спешила, то ли говорить им было уже не о чем. Цокая каблучками, она продолжила свой путь и скрылась в метро, на прощание чмокнув его в щеку. Он еще долго смотрел ей вслед, после чего, сгорбившись еще больше, достал еще одну сигарету…

Я упивалась тем, что так получилось. Получая все более и более резкие, холодные и деланно-равнодушные сообщения, я, в противу твоим ожиданиям, улыбалась и украдкой гладила себя по волосам: "Умница, Ася!"

Конечно, я ничего не придумывала, но все равно вышло все как нельзя лучше. Согласись, с моей стороны весьма и весьма благородно заставить тебя меня ненавидеть или хотя бы злиться, уверить в том, что это я виновата, я, и никак не ты. Несмотря на все, что было.

На самом деле, таким образом я ухлопала сразу двух зайцев. Тебе теперь будет не так больно, а я стану свободной окончательно. Ай да я, ай да умница!..

Помнишь, я когда-то писала об этом, а ты читал… Кто бы мог подумать, что я писала зеркало нашего будущего?..

Теперь вместо притяжательного местоимения перед твоим именем я ставлю "чей-то".

Тебе так идет этот милый эпитет "бывший".

— УРАААА!!!! С НО-ВЫМ-ГО-ДААААМ!…

Внизу, где-то одиннадцатью этажами ниже, кричали, пускали салюты и танцевали какие-то люди. Кто они - дети, взрослые, мужчины, женщины - разглядеть было невозможно, уж больно высоко я забралась, а вот их веселые вопли и улюлюканья слышали, уверена, даже космонавты. Но смотреть на них было так здорово: они меня не могли заметить, а вот я видела их счастье…

Я стояла на балконе и улыбалась. Мои озябшие руки грела чашка с горячим шоколадом (не шампанское, конечно, но тоже ничего, тем более нравится мне гораздо больше), с плеч то и дело слетал плед, непослушный, но очень теплый, а домашние тапки смешно хрустели специально к празднику выпавшим снегом. Пахло по-новогоднему традиционно: морозом, порохом и хвоей. Я снова и снова втягивала воздух и жмурилась…

Мне было хорошо, просто как-то вдруг. В квартире я была одна и знала, что другие ее обитатели или мои друзья придут нескоро. Это был первый раз, когда под бой курантов я чокалась бокалом с телевизором, почти не ела и только пела - некому было попросить замолчать. Тем не менее, я принарядилась почему-то в летнее платье, красиво уложила волосы, приготовила подарки, даже сама открыла зеленую бутылку… А теперь вот смотрела на них, там, внизу.

Но мне совсем не было грустно, несмотря на странную тишину комнат, приглушенный свет и единственное поздравление за всю ночь, от президента. В комнате стояла целая ваза мандарин (виноватый презент от мамы), где-то на кухне валялись бенгальские огни, а в зале мерцала елка. Та самая, которую мы так долго и старательно наряжали…

Я подошла к ней и заговорила:

—А можно я сейчас загадаю желание? Ты ведь никому не скажешь, правда, зимняя красавица?.. Пойми, для меня это очень важно…

Я очень хочу, чтобы все прошлое осталось в прошлом. Не удивляйся, что я говорю так странно, просто попробуй понять. Я не хочу забирать весь свой груз и в этот год. Давай оставим его в ушедшем, а? Я знаю, что там, дальше, тоже едва ли будет все гладко, но…

Договорить я не успела. Вдруг елка погасла. Я замерла, прислушиваясь с бодрому поздравлению очередной звезды с экрана телевизора в другой комнате. Пока я соображала, что произошло, гирлянда снова замигала, как будто ничего не произошло. Я улыбнулась, наклонилась к душистой мягко-колючей хвое и тихо-тихо, чтобы услышала только она, прошептала: "Спасибо…"

Совесть? Я заговорила о совести в твоем контексте? Боже, я никогда не думала, что эта девочка в зеркале такая дура.

Я поняла, какая нужна профилактика. Я заставлю тебя скучать. Или уйду. Дверь, которой надо будет громко хлопнуть, найдется сама.

Можно ли за несколько часов пережить все эмоции и чувства? Несколько раз впасть в кому и воскреснуть? Придумать миллиарды слов, чтобы убить и утешить? Оказывается, да.

Почему я так отчаянно тебя люблю? Почему я не согласилась, почему не послушала гордость? Почему от моих глаз, слезящихся болью, и слов, пропитанных горечью, не спит ночью мама, а утром неодобрительно качает головой и отчитывает за прощение? Почему окружающие засыпают вопросами "Что с тобой?" и сами ставят мне диагноз "депрессия"?.. Разве это важно…

Что заставило совесть проснуться в тебе? Почему теперь ты боишься лишний раз открыть рот рядом со мной? Почему редко смотришь в глаза?

Потому что… Потому что ты видел мое сердце, на живую сшитое, в зверских, но одному тебе знакомых шрамах. И оно снова твое. Как глупо…

Просто я слишком… Ах да, я уже говорила…

Сегодня я решила заглянуть туда, куда не заглядывала уже очень давно - надобности не было. Раньше, еще совсем недавно, я могла с точностью сказать, что там, даже не открывая дверь - я просто чувствовала. А сегодня вдруг решила проверить.

Она лежала на полу бесформенной грудой, я даже не сразу ее узнала. Ее ноги и руки, беспорядочно разбросанные по полу, немного подрагивали, под почему-то прозрачной голубоватой кожей сильно проступали темно-синие жилки. Волосы, в свете серебряного фонаря совсем седые, теперь больше походили на солому и покоились на холодном паркете. Лица ее я не видела.

Вдруг я поняла, что здесь уж больно холодно. Конечно, она раскрыла окно! Вот ненормальная! Совсем молодой снежок гулял по подоконнику, приводя в ужас кактусы, ветер ссыпал его на пол и на ее ноги. Я рванулась было закрыть створку, но тут бесформенная груда прохрипела: "Оставь меня." Я оторопела. Это ее голос? А как же… Вспомнилось, как она часто щебетала мне, счастливая и живая, как пела под гитару по праздникам… Груда повторилась: "Оставь. Уходи. Оставь…"

Я вышла и закрыла за собой дверь. Потом зачем-то обернулась к зеркалу. Оттуда на меня смотрела странная девушка. Волосы - солома, руки и ноги почти прозрачные. Губы складываются в молчаливое "Оставь…"

А там, в другой реальности, я уже села на кровать. В руках я держала тогда несколько открыток, большой альбом для рисования, белоснежный шарф, какие-то листы, одну фотографию, рядом со мной сидело плюшевое чудо и созерцало мои манипуляции. Сначала открытки. Первая - на Новый год. До сих пор удивляюсь, как и где он такую нашел. Удивительно летнюю, нежно-рыжую, с чудесными, милыми цветами… Как будто снова вернулся тот июль… И его невыносимо-родной, острый почерк…

Вторая - на День Святого Валентина. Трогательная, теплая… Еще где-то на кухне стояла чашка, подаренная в тот же день, та самая, из которой я пила самый вкусный чай. И снова острые пики его слов царапнули сердце…

Альбом с тремя рисунками, каждый из которых был особенно дорог. Первый - заснеженный пейзаж, первая зима, которую я встречала не одна. Второй - наша мечта, несбыточная… как, впрочем, и все, о чем мы мечтали. С третьего рисунка смотрели глаза, единственное, что могло успокоить за секунду, что вызывало самую теплую улыбку…а теперь именно они заставили меня там, на кровати в другой реальности, глубоко вздохнуть и медленно отложить альбом.

Так, одну за другой, я перебирала вещи, которые связывали меня с той, прошлой и теперь уже прошедшей жизнью. Билеты в кино, записки, дневниковые записи… Все кружилось перед глазами, вызывая ни с чем не сравнимые воспоминания. Воспоминания, которые ни за что не вытравить из души. Они навсегда со мной, во мне…

И там, в этой другой реальности, я, представь, уже смирилась. Я уже спокойно могу закрыть глаза и прошептать: "Так ведь правда лучше…" Мне уже не больно смотреть на плюшевое чудо, которое молча и понимающе соглашается со мной, я уже не плачу на этими невероятно важными безделушками…

В той реальности я уже сложила все эти вещи в коробку и убрала на полку, туда, куда лажу редко, где пылятся такие же некогда важные вещи, которые теперь ассоциируются только с глубокими шрамами на сердце. Но все это там…

А здесь… Здесь я стою у распахнутого окна и вдыхаю снег, пытаясь заморозить рваную рану и дикие вопли рассудка. Здесь я не готова. Здесь я просто не могу отпустить…

Я слабая… Слабее, чем кажется, увы. И уж тем более слабее, чем мне хотелось бы.

Но ты меня закаляешь. Ночи перестали начинаться солью, а заканчиваться сильным-сильным стуком, более того, они вообще появились! И улыбка стала почти естественной, и хорошее настроение с утра - не суррогатным. Я приспособленец, и заметь, вполне удачный.

А еще я больше не задаюсь самым глупым в мире вопросом "где ты?". Не здесь же. Не со мной. Вольному - воля. Это ведь вполне нормально, не стремиться. Больше не стремиться. А я… я почти молодец!..

Но не все сразу. Я все еще жду… Заглядываю в аську, в скайп, обновляю эту дурацкую страничку вконтакте. Но это тоже временно, теперь, когда мне удалось справиться со многим, я почти уверена, что справлюсь со всем. И заметь, одна.

Одиночка с семейным положением. Забавно звучит, согласись. Вот такой на мне теперь ярлычок. И меня он не то чтобы не устраивает… Я просто начинаю привыкать… И перед сном я не жду подачки-колыбельной, и не заглядываю в рот в надежде услышать заветное. Ты пользуешься, а я… А я, как кстати, не против.

Я смогу прижиться в новых условиях, как сорняк, я смогу жить без всего того, к чему привыкла за целый год… Ты ведь не знаешь, я проходила этот ад. И пережила. И не раз. Вот и еще переживу.

Вы когда-нибудь задумывались, сколько раз за день человек может умереть?

Зима. Холодно. скользко. Метель, не видать ни зги. Идешь ты под крышей какого-нибудь дома где-нибудь на Ленинском. И вдруг за тобой падает острая, как кинжал, сосулька, большая такая. Падает и с такой странной, дикой досадой разбивается об асфальт, заботливо выскребенный дворником. А ты идешь себе дальше. Тебе какое дело, у тебя в наушниках любимая музыка, у тебя перед глазами - любимое лицо.

Стоишь на переходе. Машины носятся, совершенно не заботясь о том, что дороги коварно-скользкие. Загорается зеленый свет, ты с улыбкой ступаешь на все тот же опасный полосатый каток. Вдруг из кармана падает варежка, ты наклоняешься, чтобы поднять. И прямо перед тобой проносится огромный джип и, не сбавляя скорости, пролетает дальше на никому не нужный красный. А ты даже глаз не поднимаешь: у тебя в наушниках любимая музыка, у тебя перед глазами - любимое лицо. Ты подбираешь варежки и с улыбкой идешь дальше.

Заворачиваешь в до боли знакомый дворик. Вот оно, заветное окно. Горит свет. Ты уютно ежишься, предвкушая теплые объятия, вкусный ужин и чудесный вечер. Темно, метель, которая своими снежно-мохнатыми лапами толкает тебя то в спину, то в грудь. Ты не замечаешь открытый люк, идешь прямо к нему, но в какой-то момент поскальзываешься и немного заваливаешься на другую сторону от злополучной черной дырки. Ты не оборачиваешься, да и зачем, в наушниках - все та же музыка, перед глазами - все то же лицо.

Ты поднимаешься в квартиру. Он встречает тебя в прихожей, почему-то с чемоданом. И почему-то в вашей квартире пахнет чужими женскими духами. Он с полу-улыбкой говорит: "Прости, дорогая, но она лучше тебя." Целует тебя в щеку - и за твоей спиной хлопает дверь.

Сколько раз за день ты могла умереть? И почему умерла только один?..