Как все было на самом деле

Классе в восьмом я рисовал комиксы, на обложке которых был рыжий кот. Сделав первый выпуск, я решил взять его в школу, чтобы доработать. В нем было несколько страниц, на которых разворачивалась история о красивом парне, который сидел на крыше и мечтал о девочке. По-моему, он ее любил, хотя вряд ли. Никакой публичности я не хотел, но, не успев выложить комикс из портфеля, его тут же перехватили мои одноклассники и он разлетелся по рукам. Все сидели и читали: кто-то обсуждал, другие - просили одолжить его. Интересовались в основном девочки - неудивительно, там ведь было столько любви! Я понял, что нужно рисовать дальше. Следующие выпуски были более красивыми и идейными: я рисовал о домах, еде и кастрюлях, но к четвертому выпуску у всех интерес спал и я перестал рисовать эту ерунду. Вот тебе и любовь.

Сначала я хотел было написать о том, какие вы все хорошие, но затем передумал. Точнее — я решил так не думать. Конечно, все люди по-своему хороши, а другие так и вовсе дураки. Ну, возьмем, к примеру, меня. Я хожу, что-то делаю, так — медленно, как старик, затем присяду, потом — опять пойду: сделаю что-нибудь. Девятнадцать лет уже я хожу и что-то делаю. Затем — присаживаюсь, или вдруг начинаю танцевать. Неужто прелесть моя именно в этом? А что если ее вообще нет? Скорее всего — это так. Конечно, вместо меня здесь можно было бы подставить кого угодно, даже Техас или электричество, но ведь это не делает их чище, особенно душой, так же, как не делает чище и меня. Особенно душой.

Мне всегда казалось, что старухи, которые пристально смотрят на меня — на самом деле видят будущее. Скорее всего это связано с тем, что они повидали очень много людей и поэтому могут знать: кто неудачник, а кто — король, вот и о продолжительности запросто догадаются. Иногда я жду, что какая-нибудь старуха подойдет ко мне и скажет: "Эй, парень, ну и мало же тебе осталось! Да ладно, ты главное не сникай, потом же еще будет чего-нибудь интересное, наверное!" И тогда я посмотрю ей в глаза и вдруг начну плакать, вокруг меня будут сидеть разные люди и даже красивые девушки, я буду плакать громко и размахивать руками, чтобы показать ей, что на самом деле мне осталось еще меньше, чем она нагадала.

Один парень написал около пятидесяти стихов и все их посвятил своей подруге, которая, вроде, и книги за жизнь не прочитала. Я нахожу этот жест очень романтичным. То есть, это ведь и правильно — посвящать стихи таким девушкам, которые на самом деле очень глупы. Я не хочу обидеть девушек, которые не читают, и я действительно не считаю, что человек может быть глупым не читая книг вообще, но она идеально бы сыграла в каком-нибудь сериале настоящую дуру. Все, что она делает — изучает историю консольных игр. Я думал, что таких девушек нет, но это — и вправду глупо. Так вот, ей, по-моему, совсем нет дела до этих пятидесяти стихов, потому что они о любви, а не о чертовых консольных играх. Ох, как же они здорово звучат, когда их читаешь. Лучше бы он эти стихи посвятил мне, честное слово.

На Новый год я всегда дарю картины. Мне действительно трудно ходить по магазинам и выбирать что-то полезное или нужное, к тому же, глядя на подарки, которые выбирают мои знакомые своим знакомым, создается впечатление, что Новый год — это просто повод подарить что-то абсолютно ненужное — день, когда каждый пятый дом наполняется сомнительной радостью от китчеватых подарков. Даже в рекламах люди дарять друг другу полную ерунду. Ох, да я больше потрачу сил, красок и времени, сделаю несколько слоев, еще раз изучу свои же мазки, начну заново, и получу больше удовольствия от процесса создания и дарения, чем тот парень, который стоит два часа в магазине, выбирая котенка или миксер. В конце концов, мне нравится дарить людям свои картины и говорить, что они стоят около 1500$, когда на самом деле они стоят гораздо больше.

Ладно, мы сидим в кафе и ложкой едим шоколад, потому что я рассказал всем парням, что это отличная диета — есть только сладкое. Не понимаю, зачем нам диеты, наверное, чтобы быть стройнее или что-то вроде. Здесь в кафе заходит мужчина в костюме, мне показалось, что он выглядит старше своих лет, потому что в его бороде около сотни седых волос. В зале играет живая музыка: несколько парней, которых будто месяц не кормили, ездят по гитарам словно молодая отчаявшаяся девица ездит на прием к какому-нибудь специалисту, который кажется заинтересован в выслушивании женских историй. Играют они неплохо, но у меня болит голова. Я не слышал, что заказал мужчина, но ему принесли весьма мерзкий пудинг. Он начал его есть. Вдруг, спустя секунд тридцать, мужчина набрасывается на официанта и начинает кричать: "Администратора! Срочно! Позовоте! Администратора! Быстрее! Аргх!". Мы сидим.

— У-у-у, небось загнется сейчас, гляди! — я сказал, с интересом наблюдая за мужчиной.
— Да его трясет уже всего, ха! — этот парень всегда со мной соглашается, даже когда я неправ. Он на моей стороне, хотя меня это и раздражает.

Когда подошел администратор, мужчина спокойно объяснил, что хотел бы купить у заведения этих парней, которые играют на гитарах. Он сказал, что это очень свежо и что он никогда не видел, чтобы кто-то играл в кафе на гитарах.
Дело в том, что я слишком застенчив в общении с бизнесменами, так бы я, наверное, мог объяснить ему, что люди уже лет как сто играют в кафе, проблема в том, что не все делают это так же хорошо, как эти парни. Я пошутил про диету.

Должно быть, это плохо, когда человек немного однообразен. То есть, может он и интересен, но говорить ты можешь с ним только о чем-то одном. Когда у меня выпадает редкая возможность поучаствовать в публичных выступленях со свободной темой, то это всегда касается искусства. Другие могут рассказывать об открытиях, науке, медицине, имея хорошие знания в областях. Я же рассказываю только о выставках и течениях, причем, все это выглядит так: "бла-бла, контекст времени, бла-бла, вот сейчас все коммерциализировано, фотография умерла в 71, посмотрите, как этот парень стильно вставляет кубы, а этот парень попал не в то время, поэтому его идеальные девушки выглядят просто омерзительно, бла-бла". Наверное, если бы я учился на какого-нибудь дизайнера, меня бы сразу выгнали, потому что я постоянно говорил бы о важном месте художественного образа в народной культуре, при этом абсолютно ничего не делая.

Один парень, которого я знал давно, вчера познакомился с девочкой из интернета. Я долго смеялся, потому что девочки в интернете — корень спора, касающегося женщин в любом виде: будь то юный, или запеченный с грибами и сыром. Они договорились встретиться у нее дома сегодня. Парень купил самые стильный букет, как ему велел я, и надел майку с фотографией маленькой тыквы, чтобы выглядеть эффектнее. На первый взгляд кажется, что тыква прыгает, потому что тень, что находится за ней, будто стелится над фигурой, таким образом вздымая тыкву к крошечным и незаметным небесам. Видно, что она волнуется и куда-то спешит, так как за ней можно разглядеть еще три тыквы с недовольными лицами. Тоска еще та. Я думал, таких маек уже лет двадцать не делают — чтобы с ног, как говорится, до головы окутаны скукой были. То ли материал такой — нагоняет сон, то ли пошив некачественный. Говорит, что купил в интернете. Видимо, и с интернетом у него не все в порядке — то майки тоскливые продают, то девочки в первый же день знакомства к себе домой зовут.

Я люблю подолгу сидеть на автобусных остановках и всматриваться в скамейки, исписанные фразами "я тебя люблю" или "ты — самый лучший". В такие моменты мне кажется, что все это адресовано мне, и что какая-то милая девочка просто следила за мной и нарочно исписала остановку признаниями за секунду до того, как я пришел. А затем исчезла. Исчезла.

Я тупой. Конечно, проще признать это самому, чем слышать от кого-то. И я, пока не поздно, признал. Я хотел бы это изменить, серьезно, я даже пытался и у меня получалось, но затем все возвращалось — я опять становился тупым. Ладно, шутка, конечно же я не тупой. Хотя, кого я обманываю, тупее меня, наверное, только Никита Зимов, но он-то ведь умный, значит, я умнее его, соответственно, я не тупой. Хватит себя успокаивать, тупица! Как ты можешь быть не тупым, если ты даже не знаешь вместимость контейнерного судна? Вывод: ты — тупой! Но мне ведь вовсе не обязательно это знать. То есть, я могу быть умным и без контейнеров? Я имею в виду, если бы у меня был контейнер, я бы все равно не стал умнее, выходит, если у меня его нет — я не тупой? С другой стороны, если я не тупой, значит, и не тупел? Я умный.

На самом деле это всегда круто — кидаться безобидными шутками в адрес тех, кто лучше тебя: называть популярных художников дизайнерами, а писателей — библиотекарями. Это напоминает реакцию некоторых сельских ребят, когда они, окинув взглядом твой иногда непривычный для них внешний вид, начинают с ухмылкой смотреть тебе в глаза, поправляя при этом свою ветровку "Аdidas", надетую поверх салатового свитера и дедушкиного клетчатого пиджака. Мне кажется, они и есть те самые вестники моды, а мы — парни, подшучивающие над искусством — настоящие художники и писатели.

Я хотел бы, чтобы по мне страдали девочки. Спасибо.

У меня очень громкое имя — "Никита Зимов". Но от этого я только тише становлюсь.

Я нарочно не попадаю в ноты. То есть, я мог бы сказать, что я совсем не умею петь, но это не так. Перри Фаррелл организовал Лоллапалузу, будучи ужасным певцом; в некоторых кругах он даже считается иконой. Мой друг никогда не пробовал петь красиво — все, что он делает, это полное дерьмо. Когда мы садимся записывать что-нибудь, я, прежде чем приступить к записи, объясняю ему, как следует петь. Он кивает, а затем все равно поет по-своему — как чертов кретин. Сначала я обижаюсь, но потом утешаю себя тем, что он — просто красивый парень и ему можно. А я — нет и мне нельзя.

Я пьяный, но от меня приятно пахнет.