Failure is not an option

Привет.

Мне хотелось бы удалить добрую половину того, что начирикано в этом блоге. Оно не имеет ровно никакой ценности, не вызывает желания перечитать и больше не являетя правдой для моей души. Он сгинул. Исчез навсегда. Нутро мое отрицает всякую возможность увидеться и заговорить. Образ, сплывающий перед глазами вызывает исключительно чувство тошноты. Любые его слова, которыми мне, казалось бы, хочется аппелировать в диалоге, вовремя раздражают нёбный язычок и не успевают вырваться наружу и сделать нас похожими. Этого, нашей похожести, я боюсь больше смерти.
Удивительно, как влюбленность слепит и не дает увидеть истинное лицо. Так, мои щенячьи глаза видели взрослого мужчину. Женские же глаза, облитые слезами, видели эгоистичного юнца с вечной потребностью секса и умением только сложно говорить о простом и не подкреплять ни единоеслово действием.
Одним корю себя - реальный портрет стал явью слишком поздно, успев оставить занозы в девичьем сердце, комплексы, страхи и отвращения.
Но я хочу, чтобы он вырос. Стал мужчиной и оправдал свой возраст поступками, а не пустозвонной болтовней, присущей лишь девочке-подростку. Может он и найдет свой идеал, кторый столько лет рисует в голове, и будет наконец счастлив.
И это странно, как от любви до ненависти можно сделать один лишь шаг. Я его возненавидела за те раны, оставленные мне и делающие больно другим. Но продолжаю жалеть его. Той самой мерзкой жалостью, которую так презирал Ремарк.

p.s. совсем забыла: я счастлива, милые дамы. очень.

чувства пришли в ноль, лодки легли под воду. хрупкие сны тем, кто может спать.ты выбрал клетку, я - я, как всегда, свободу.быть одиночкой мне не привыкать.музыка любит тех, кто верит ей без меры. без женщин, без понтов и без кастрюль.что пожелать тебе - реже глотай пилюли и стереги little bаby от мужиков.

но ты пел про абсолюты и мерял нас по рок-н-роллу. я верить никому не буду, достаточно трепа.

(д.а.)

<< шагай по улице шагай. дроби меня дроби.

мы не расскажем никому что мы с тобой враги. они боятся за тебя. и есть ради чего.а я не верю что ты врешь. я чувствую родство.перестань прятать суть торжества. говори мне слова. танцуй со мной.мы запад и восток.
я постоянно начеку. мой мир в тебя дал течь. я будто девочка сейчас. не надо бить поддых. и эта осень как весна. все просто!

нервы ни к черту. что происходит?! влёт появившись - так не уходят. крыс не бывает в сердце поэта. я прошу помнить помнить об этом.>>

Утро. Сонно склоняю голову на окно вагона электрички. В голове вакуум. Я просто хочу спать. Мимо идет такая привычная толпа «зайцев». Контролеры. Я не спешу. Сегодня заплачу. Протягиваю 25 рублей: «Крюково — Петровско-Разумовская. Студенческий» — «Уверена?» …

Этот вопрос. Откуда он? Почему так часто слышу его в свой адрес? Почему вы во мне сомневаетесь? Сомневаетесь? Шутите? Совпадение? Я зациклена? Все просто?

«Подумай на шаг вперед. Ты должна быть уверенна в том, что делаешь» — отцовская мантра из детства. Слишком отчетливо ее помню.

«Дай, пожалуйста, телефон. » — «Уверена?» — шутливо спрашивает инженер.

«Насть, ты уверенна, что дед не заметит?» — маленькие мы с братом играем в кабине деревенского трактора.

«Почему ты так уверенна, что я не тот?» — «Тебя нет в завтрашнем дне» — мне не нужны эти отношения.

«Ты единственная с потока сдала курсовую с первого раза. Как?» — «Уверенность в себе. Все же просто» — первая сессия.

Это мелочи. Мамино «Ты слишком самоуверенна! Это доведет тебя до нелепых ошибок!» — всегда бьет под дых.

А как не быть, когда ты знаешь, Что будет дальше? Знаешь. Понимаете? Знаешь.

Мне неведомо, как рождается это знание. Оно есть. Здесь и сейчас. Вспышкой проносится в голове. Застревает на долю секунды в памяти. Вот ты осознал вспышку. Все. Ты знаешь.

Он рассказывает что-то. Мне сложно сделать удивленное и заинтересованное лицо. «Я знаю» — «Откуда?» — «Не знаю». Это пугает.

Зима. Вечер. Уже темно. Дорога домой. Напротив сидит мужчина. У него больной вид. Это рак. Мне знакомо, как выглядят люди с онкологией — у дяди рак печени. Вспоминаю о дяде: «Давно не виделись. Мама говорила, что химиотерапия дает успехи, неужели он из этих счастливчиков? … Надо позвонить домой — сказать, что скоро буду». Мама не берет трубку. «Алло, привет пап. Через полчаса приеду. Передай маме, что я выкину ее телефон, если она его постоянно не слышит!» — «Мы у тети Ларисы. Дядя Вова умер» — «Зна…»

Весна. Воскресное утро. В доме суета. Родители чуть ли ни в пижамах покидают квартиру. В окно вижу, как их фигуры мчатся на автовокзал. У здания две кареты скорой помощи. «Дедушка!» Через несколько часов они возвращаются. Ко мне подходит отец: «Дедушка умер» — «Я знаю»

Весна. Гуляю по городу. Прохожу мимо его дома. Смотрю на некогда «мое» окно. «Будь счастлив. Эта девушка действительно твоя. Ты слишком любишь ее, чтобы не сделать своей женой». Навстречу общий знакомый. «Привет. Давно не виделись» — «Что нового?» — «Из нового? Он сделал ей предложение на днях» — «Знаю»

«Пообещай, что встретимся с тобой в конце апреля» —строчка стихотворения дробью отстукивает в немой гортани. 22 апреля мы встретились.

Они обнимают его. Одна с одной стороны, другая с другой. Целуют его в щеки, и он улыбается. Все это просто вспышка-картинка, взорвавшаяся в голове, когда, склоняясь над бумагой, я пыталась писать лекцию. Мобильный интернет и его профайл десять минут спустя — там фото: их двое и они целуют его в щеки.

«Алло. Отличная погода. Есть планы? Встретимся через 10 минут на Манежной?» — «Да, я как раз рядом» — «Я знаю»

«Он оставляет меня на улице ради телефонного разговора с Катей. Он не возвращается. Так понимаю, что теряю его. Проходит вечность. Он возвращается. Там ничего не вышло.» — всего лишь сон, но я уже знаю.

Этого много. Слишком много. Всего не рассказать. Это прошлое. Уже случившееся. Одно за одним оно цепляется, набираясь в массивный клубок, опутывающий мысли. И вот я уже даже теряю интерес к своему существованию, якобы зная, что будет в следующем шаге. Без интриг и захвата духа с отсутствием эмоций. Будущее без авантюризма в душе, но оно желанно. Не смею говорить о нем вслух. Сама должна проверить. И на вопрос «Уверенна?» отвечать «Ты и представить не можешь насколько». Пускать мимо ушей чьи-то советы и указания — Вы же не знаете. Не искать, не бежать, не паниковать — спокойно жить и с улыбкой ждать. Инфантильно смотреть со стороны и дать этому случиться. Пускай случается. Ведь я знаю, что будет дальше. Но я не знаю, что будет в вашей жизни — я знаю, какими вы будете в жизни моей.

Я родилась девочкой. Странные правила социума не позволяют мне многого, к чему в действительности лежит душа. За наличие сисек многим приходится жертвовать.

Так, например, я мне никогда не позволят писать как Буковски. Но именно этого, пожалуй, мне и хочется. Этого все поглощающего секса и нескончаемых вина и бренди. Говорить о повышенных температурах телах, дрожащих ногах и мокром белье. Рассказать о самом ярком оргазме и описать прелести минета. Шагнуть в свободную жизнь, перебираться с одной съемной квартиры на другую, по вечерам открывать бутылку вина, садиться за машинку и печатать — просто выворачивать душу. И чтобы секс был свободным. Чтобы он был, просто потому что тебе улыбнулся кто-то симпатичный. Без любви. Без шелка, подвязок и змеиного изгиба. По-животному похотливо требовать тянуть за волосы. Обнаруживать грубые синяки от пальцев на своих бедрах. Молча провожать утром и не быть обязанным. Свободно говорить об этом, будто это лошадиные бега, а ты лишь сделал ставку, ты лишь игрок. Бить машины о мусорные баки и до утра зависать в барах. Скандалить пылко и, не сказав ни слова, уходить. Делать глупые звонки, потому что хочется. И не бояться быть смешным и нелепым, даже когда тебе 70, а ведешь себя словно юнец.
Но не могу. Но могу так.

Ведь я девушка. И сильнее этого мне хочется писать нежные письма, признаваясь в любви и открывая свои тайны. Хочется, чтобы глаза, что смотрят на меня утром, не уходили со словами «Это было классно. Удачи!», а говорили «Доброе утро, малыш». Чтобы в душе тот самый пожар от любви, а не от похоти. Чтобы вино только вдвоем на ночном балконе в объятиях друг друга. Чтобы каждую ночь эти яркие оргазмы, но только с одним. Только с одним. Чтобы дом свой: такой уютный, красивый, теплый и всегда приветливый, где звонкий голос сына и ярки глаза дочери, где свой мир, принадлежащий лишь нам. Чтобы секс был исключительно с ним, чтобы страсть между нами не кончалась никогда. Чтобы тела срастались воедино. Чтобы пальцы ныряли в волосы. Чтобы дыхание вулканом жгло плечи. Чтобы эти самые шелк, подвязки и змеиный изгиб. И хранить в сердце каждую секунду, не размениваясь на пустые рассказы кому-то. Побояться лишний раз позвонить и не нарушить своим эгоизмом чуткий сон. И так по-девичьи стесняться, когда тебя посчитали глупышкой. Домашней стать. Такой своей. Чтобы защищенной быть, чтобы все решили за тебя, таким простым словом «моя».

Дай мне, Боже, полюбить. Полюбить взаимно. Полюбить в последний раз. Полюбить бесконечно пылко.

Щелчок. В голове щелчок. В один момент перестала воспринимать сказанное в мой адрес «Что не мужик что ли?» как мотивацию к действию или способ пристыдить вылезшую слабину. Внутри родилась острая реакция на приветствие «Привет, мужик». Наверное, это называется «взросление». Эдакое превращение в лебедя, которое мне пророчит то или иное окружение.

Характер он, может, и мужской, а нутро женское. Степенно, шаг за шагом это нутро выползает и глотает капли света, тихонько встает на ноги и обволакивает мою душонку. Не знаю, что потребовалось для этого: влюбиться, разбиться, переоценить, пересмотреть, многое услышать и вкусить? И я не скажу, что буду противиться этому.

А знаешь, как порой хочется слабой быть? Маленькой, хрупкой, беззащитной в мужских руках. Чувствовать эти самые руки, ветвями окутывающие твою спину, защищающие от тревог больших и ничтожно малых. По-щенячьи носом утыкаться в грудь и мочить слезами мужское сердце. Хоть раз вкусить эту успокоительную ласку с ладонью, что гладит волосы и шепотом «Ну же, милая, все хорошо». Дать внутреннему Вавилону пасть, свободой обеспечить чувства, эмоции, переживания. Внутри дать волю всем тем бурям, что обычно владеют женскими душами. И не бояться. Не бояться показать, что ты слаба, что ты нежна и так порой по-женски беспомощна. Дать понять, что ты ровно так же преисполнена пылом и азартом, яростью и гневом, упоением и экстазом, ревностью и злобой, смятением и горячностью, паникой и мандражом, нежностью и лаской, страстью и любовью. Да только не позволяют Афродитой стать. Заставляют естество в могилу спустить да нарочитой жесткостью присыпать, атрофировав тем самым даже простое умение по-девичьи плакать.

Я всегда мечтала открыть этот город с мужчиной. В этом есть определенная романтика – прибывать в новое место, получать новые впечатления, закреплять их в памяти рядом с любимым абрисом, чувствовать себя под защитой там, где ты впервые. Но так уж вышло, что мои попытки осуществить мечту разбились, и открывала этот город я самостоятельно, поддерживаемая друзьями.

Это Петербург. Впервые выхожу на платформу Московского вокзала и в ту же секунду всем своим нутром ощущаю иную жизнь. В нос ударяет запах табака, обильно витающий в воздухе. Позже я пойму — просто здесь очень много курят. В Москве этот запах давно смешан с грязью дорог и совсем не чувствуется. Здесь же эти табачные шлейфы овивают тебя всюду.

Мне на плечи давит небо. Нет, оно прекрасное. Такое живое и богатое лазурной палитрой. Именно лазурной. Эти облака. Их огромное количество обнимает мою голову сверху и мягко касается хрупких человечьих плечей. Оно сжимает меня в объятиях и тихо молвит: «Привет, турист. Ты влюбишься здесь. Обещаю». И я влюбляюсь. Во что? В кого? В первую очередь, конечно, в город. Он невероятно красив. Он манит. Он могучий и одновременно такой хрупкий, ласковый, воздушный и легкий. Петр был совсем не глуп — он знал что делает. Затем меня захлестывает волна любви к людям. Эти петербуржцы — сперва ты считаешь их сумашедшими, извращенно странными и безумными. А потом они привлекают тебя больше и больше. Просто в их головах свой мир — размеренный, неспешащий, спокойный и умиротворенный. У них свое виденье жизни. Они ей наслаждаются — вкушают каждое мгновенье от и до. У них красивые лица. В них хочется смотреть. И я смотрю. Не могу оторваться и все пытаюсь зайти глубже: додумать их мысли, узнать их настроения, просто разглядеть каждую веснушку и морщинку и, может, узреть в глазах малую истину и секрет их счастья. У нас, москвичей, нет этих манящих черт. Мы вечно куда-то спешим, живем каждый сам за себя, не оглядываемся по сторонам и движемся исключительно глазами в землю. Москва крутит нашу жизнь как колесо, бешено и бесполезно куда-то гонит ее, даже если мы стоим на месте. Петербург — палата реанимации. Там я влюбилась в себя. В те эмоции и чувства, которые бушевали во мне, когда мы молча брели по ночным безлюдным улицам, вдали от муравейника-Невского. В такие секунды осознаю, как важно жить моментом. Этим мгновением, которое есть у тебя сейчас. Не оборачиваясь в уже бесполезное, минувшее прошлое и не заглядывая в, еще не наступившее, будущее. Момент. Он только здесь и сейчас. В тебе. Теперь я понимаю, почему ты, они и теперь я так стремимся в этот северный город. Просто я помню то счастливое лицо, идущее мне навстречу по зимнему перрону Ленинградского вокзала, сошедшее с поезда «Санкт-Петербург — Москва». То был глоток воздуха. И, казалось, не было в ту минуту лица более прекрасного. Я в него влюбилась.

И я возвращаюсь с таким же. Живое, кипящее, неподдельное счастье в глазах влюбляет и согревает. А я счастлива. Внутри зажигается огонек. И его, словно олимпийский, нужно передавать. И мне хочется его передавать. Держи.

"У вас необыкновенное отвратительное свойство издеваться над благопристойностью, превращая ее в непроходимую глупость"

Эти язвительные слова Скарлет О'Хары в адрес Рета Батлера гвоздем вбиты в мою память. Так же и он обладает каким-то странным мерзким умением превращать мое спокойствие и мысль "Теперь все в порядке" в необузданное нервное биение сердца. На смену размеренной уверенности в нем молнией приходит взрыв злости и ненависти на шатающихся ногах. Безгоризонтное чувство любви и нежности осколочно уничтожается желанием убить. Именно убить. Ладонями обвить шею и словно змея сдавливать жизнь, наблюдая весь безмолвный ужас и страх в его глазах.

Ни разум, ни, тем более, сердце не могут привыкнуть, принять, понять эту нестабильность и неправильность происходящего. Полное осознание, что так дальше быть не может все равно не глушит Это чувство. Хожу по кругу голыми ногами по острому раскаленному лезвию. И продолжаю ходить. Круг за кругом. Потому что не отпускает. И уйти не могу.

Мужчины, собственники по натуре, привязывают нас не желая делиться. Они очень жадные дети, а мы их ненужные игрушки. И вроде хозяин у нас есть, а нужды в тебе у хозяина нет. Но пускай он жадный, но быть я должна любимой игрушкой. Исключительной.

Слышишь, я твое и с к л ю ч е н и е. Есть два пути: исключай меня из жизни или исключай от всех остальных.

смотрю на него. он тяжело дышит. словно из глубины тела вырывается вся жизнь. словно вся мужская мощь стремится покинуть это бессильное перед обнаженной женщиной существо. звук. его гортань выпускает звук. сдавленный, но жаждущий вырваться. это стон. стон утопленный в упоении. тебе хорошо. я сжимаю тебя. ты во мне. глубже. чаще. грубее. пальцы, что зверский коготь, впиваются в бедра. и синяки будто клеймо "моя". влажная кожа. соленая шея. языком по всей поверхности нерва. зубами в артерию. ненавижу тебя. глубже. чаще. сильнее. изгиб спины и волосы в ветвистую ладонь. иди ко мне. сердце кусай. твоя я. глубже. чаще. нежнее. ногтями грудь твою в кровь. гедонически властвовать тобой. вот оно. кончай. срываясь на крик душу выпускаешь. обжигаешь бедра мои. животом прижимаюсь. лавой сжигаешь кожу мою. руками в себя впитать тело мое стремишься. дрожь. задыхаешься. целую веки. люблю тебя. мой. твоя.

За пазухой нет ничего: ни любви, ни ненависти, ни нежности, ни злобы. Апатия. Безразличие.

Переставая зацикливаться на ком-то, автоматически начинаешь буравить себя, в попытках дойти до истины и правды своего нелепого существования. Может где-то оправдать себя или найти на бесконечные вопросы хоть какие-то ответы, смирение с которыми как восхождение на эшафот.

Говоря в целом, я и не знаю, о чем именно пишу. В голове грязная вакханалия из неопознанного, не отвеченного, игнорируемого, терзающего. Сказать, что это вгоняет меня в углы, рамки и состояние “сплин” — мало, но понятно.

______________________________________________________________

Один вопрос. Один ответ. Ответ, который я, может, знала, но готова не была.

— Почему она? Почему не я?

— Почему? Наверное, потому что ради тебя гор сворачивать не надо: у тебя все есть, и ты все сама можешь.

И это не лишает меня мысли, что мне по прежнему надо стать взрослее и разумнее, отключив в себе маленькую девочку. Мне все кажется, что я совсем ребенок. А они твердят, что нужно стать проще, перестать быть старой теткой.

Все стремилась поскорее вырасти, стать взрослой. А это, оказывается, не есть хорошо.

И все, что я делаю, я делаю, чтобы совершенствоваться. Не ради себя. Ради мужчины. Мне все необходимо быть лучше. Внутри. Снаружи. Но этого не оценивают. Этого попросту не замечают. А разве кто-то должен? А если и должен, то я все придумала.

И правдиво верится в то, что придумала. Тем самым разбив лоб о грабли. И, пожалуй, готова удариться снова, окунувшись в ту самую детскую глупость, которую хочу искоренить.

Хотя до сих пор знается нечто, что вроде греет мелкой свечой где-то изнутри. Вот только время. Кажется, ему со мной не по пути.

И еще один последний диалог, моно из которого взбудоражило душу. И никак не отреагировать. Лишь молча воспринять. "Из неказистого шального подростка ты превратилась в нервного, глубокого, ранимого зверя"

И тут напиться бы да выговорить все.

_______________________________________________________

Хотелось бы, чтобы за пазухой не было ничего, но я соврала.

Мне шесть. Я влюблена в Д — мальчика из своей группы. Он высокий. У него серо-голубые глаза и русые волосы. Уже в шесть он журнальный красавчик. Мы дружим. Я называю его женихом. У нас детская любовь. У нас выпускной в саду. Мы на площадке. У нас магнитофон. Играет какой-то заурядный медляк. Д приглашает танцевать другую девочку. Мне впервые «разбивают сердце». Я прячусь и плачу. Д находит меня. Он обнимает меня за плечо. Детский мальчишечий голос выдавливает из себя то, что ломает меня на всю жизнь — «Просто ты маленькая, и мне неудобно с тобой танцевать».

Мне тринадцать. Мы с одноклассницей едем в детский летний лагерь к морю. У нее уже выросла грудь. Она носит лиф. Она выше меня на полторы головы. Нам нравится один мальчик на двоих — В. Он внимателен к нам обеим. Он приходит к нашему балкону. Я вешаю купальник. Он просит позвать мою одноклассницу. Она выходит. На ней чуть мокрая маечка. Ткань топорщится от опухлых девчачьих сосков. В приглашает ее на вечернее кино. Я молчу. Перила балкона аккурат мне по грудь. Мои руки опущены и отрывают веревочку от трусиков купальника. Я улыбаюсь и желаю хорошо провести вечер. «Не обижайся, просто ты маленькая. Была бы ты повыше, я бы выбрал тебя».

Мне пятнадцать. Я ношу лиф-топ. Я почти плоская. Я постоянно сутулюсь и скрещиваю руки на груди. Я влюблена в паренька из параллельного класса — А. Я дружу с девочкой. У нее самая большая грудь из всей параллели — уверенная С. Парни все время норовят заглянуть ей в блузку или невзначай коснуться. Мы сидим втроем на перемене и болтаем. А обнимает нас: меня за плечо, ее высоко за талию аккурат возле груди. Я шучу. Он смеется и по-дружески хлопает меня по спине. Она говорит: «А ты спереди ее похлопай, если там есть по чему хлопать». Он смеется пуще, чем над моей шуткой.

Мне восемнадцать. Я продолжаю комплексовать. Я влюбляюсь в своего друга — Р. Он старше. Он открывает мне постельные отношения. Он любит мое тело. В моем гардеробе появляются платья и туфли. Он говорит, что я идеальна. Он доказывает это фотографией — он фотограф. Я счастлива. Внезапно мы расстаемся. У него новая девушка. Она выше меня на две головы.

Мне девятнадцать. Я знакомлюсь с М. Он говорит: «Для меня идеальная девушка — 170-175». Я закрываю глаза — я влюблена. Он говорит, что у меня отличное тело. Он постоянно повторяет «Знаю классную девчонку… 175, ноги, грудь — все при ней…». Я закрываю глаза — я уже взрослая. Мне незачем кому-то что-то доказывать.

Мне двадцать. Я иду гулять со знакомым парнем Р. Мы виделись всего пару раз. Тогда я была на каблуках. Сейчас я в кедах. «Мне казалось, ты выше». Я закрываю глаза — я привыкла. Мы бредем по улице. Мимо проходят девушки в платьях и на шпильках. Мои глаза — ватерлиния их декольте. Р постоянно оборачивается.

Мне двадцать. Я стучу по брусчатке каблуками и рассекаю бедрами воздух. На мне любимое платье. Я держу ровно спину — мне есть что показать. Меня разглядывают женщины. Мне вслед оборачиваются мужчины. «Девушка, вы прекрасны», — говорит незнакомец в метро.

Дамы и, может, господа.

Вынуждена сменить адрес блога — dereflexio. Надеюсь, это не заставит вас потерять меня.

И даю ссылку на твиттер - https://twitter.com/#!/dereflexio

C уважением,
bileckaya.

— Иди ко мне — что стоишь там как не родная.
— А разве родная?
— А разве нет?

Вчера. Ночью. Когда я в испуге, стоя перед Его кроватью, боялась в нее лечь. Очередные выходные в Его компании.

Какой-то черт дернул меня влезть тайком в телефон и прочесть Его с ней переписку. Он говорил ей, как хочет повторить ночь, как хочет ее тела, как хочет снимать с нее джинсы и целовать в живот, как хочет ее губы, как хочет ее изгибы и стоны, как хочет сотню всего. Почти плакала, но держала в себе.В голове снарядом пронеслись картинки. Мной владееет чувство собственности. Но не к Нему, а к его дому, в котором была она. Постель, ванна, одежда, стул, посуда (а если она пила из этой же чашки?!). Ведь она лежала под этим же одеялом, на этой же подушке. Его рот и член бессовестно ублажали ее пизду. Его руки трогали ее тело.

Не зная зачем, я пишу здесь. Выговориться кому-то не представляется возможным — недоступны или не поймут. Тошнота, головокружение, жар, озноб, дрожь… Я не могу описать это чувство полного мерзкого отвращения, грязного, безобразного, отвратного. Нет эпитетов для этого состояния. Однако я злюсь. Злюсь, вожделею и трахаю. Трахаю его с остервенением, чтобы забыл. Забыл ее. Есть я. Родная. Пусть не вместе. Пусть лишь случайный секс. Но запомни лишь меня, ублюдок.

Мы расстались 6 марта.Без скандалов, истерик, слез и криков. Просто сказав "У нас ничего не получится" и ответив "Знаю, но не хочу этого понимать". "Ты очень хорошая, и я не хочу с тобой ссорить, ругаться, жечь мосты.Мне нравится общаться с тобой" - "Спасибо.До свидания".

Мы не контактировали почти два месяца.Он не звонил и не писал.Я отвечала взаимностью. Ушла из соц.сетей, оставив его там наедине с моими профайлами и нашей историей. Он меня не искал. Переживала, кромсала себя, зная, что у него ничего не вышло с той, ради которой он меня оставил.Внутри горело.Дважды переболела.При своих тридцати семи килограммах веса умудрилась похудеть до обморочных состояний.Устроилась на работу дабы как-то с пользой убить время и закрасить все ненужное трудовыми буднями. Странные видения, чувства на расстоянии продолжались. Спустя месяц стало невыносимым так жить, так засыпать и просыпаться.Успокоительное надежно прописалось в моем желудке. Появилось осознание, что я снова в скатываюсь туда - в октябрь-ноябрь, когда диагноз "депрессия" был прописан мне врачом. Стало страшно. Пора было что-то делать.Для меня проще держать человека рядом, чем вырезать его полностью. Его стало нехватать.Слишком сильной и тяжелой стала скука по нему.

10 апреля ему исполнилось 28. Казалось бы, такой большой мальчик.Но я этого не чувствую. Либо он все еще мал, либо я уже слишком большая. Я написала ему письмо в пять листов. Писала тяжело, задыхаясь временами, прерываясь, чтобы походить немного по дому и выдохнуть.Начинала лист заново, потому что любимое черное перо растекалось по бумаге уродливыми лужами, создаными падающими с щек слезами. На следующий день, опаздывая на работу, ехала на другой конец Москвы, чтобы собственноручно опустить конверт в почтовый ящик. Нервничала.Находиться в метре от его дома, который стал моим домом - нет нужных эпитетов для описая этого чувства. Вечером он его прочел. В глупом твиттере сообщил об этом. Цитировал мое письмо. Выдал, что "Белка, ты пиздец сумашедшая.Я охуел". Написал смс - обещал позвонить на следующий день. Если он обещает позвонить, он позвонит. Пускай не сразу и не в момент, когда ты бешенно ждешь вибраций телефона, но обязательно позвонит. Он позвонил. Сказал, что это было лучшим поздавлением, что он сбережет письмо и спрячет его, чтобы не потерять. Сказал, что соскучился и нужно встретиться. Я не стала возражать. Да и трудно возразить, когда молчишь в трубку, не в силах вымолвить и слова от оглушения этим любимым глубоким голосом.Лишь улыбка и парочка слезинок от удовольствия с моей стороны телефона.

Мы встретились 20 апреля. Столь символичное место - спортивная выставка - подходит обоим, чтобы увлеченно что-то рассматривать и не быть зацикленными лишь друг на друге. Он меня обнимал на эскалаторе. Так же как делал это всегда, спускаясь на ступеньку вниз и овивая мою талию своей ветвистой рукой. "Что ты делаешь?" - "Я соскучился"

В тот день у меня в сумке было 5 жвачек Love Is. Дала одну ему и одну себе. Фишка жвачки, конечно, во вкладыше. "Что у тебя?" - "У меня пиздец.А у тебя?" - "Аналогично". Как бы глупо ни было это совпадение, но ведь женскую голову ничем не отвлечешь от такого. Мы оба понимали всю комичность и мистичность ситуации.

Мы отправились в Олимпийский, на чемпионат России по плаванью, там в тот день работал его (да и отчасти теперь мой) друг. Он был удивлен и одновременно рад видеть нас вместе. Отпуская у бассейна шуточки аля "Из-за этих мужчин в моих трусах влажность как в бассейне", я начинала чувствовать себя более размеренно и спокойно рядом с ним. "Кто бы мог подумать, что ты встретишся со мной, а возбуждаться будешь совсем от других мужиков" - "Не льсти себе" - "Пойдем какой-нибудь туалет найдем.У тебя давно не было секса, у меня давно не былос секса, и мы оба хотим друг друга" - "Иди к черту" - шутки перерастали в разряд флирт-сарказма с долей правды.

У меня осталось еще три жвачки. Мы снова взяли по одной. Верить во все это - глубочайшая ошибка, но не верить и не придавать значения, опять же, совершенно невозможно. "Ну что у тебя?" - "Насть, только не надо глупостей" - "Давай, колись".

Естественно, мы посмеялись, но спокойным не остался никто. На протяжении дня он продолжал таскать меня руках, говоря, что не часто ему выпадает счастье поносить такую малютку как я. Его глаза и закрытая улыбку сверху вниз на меня. Никогда не врут. Никогда. В его лице все еще отражалось нечто, что можно было разжечь. Но боязнь. Он боится вновь обжечься. Однажды он уже вернул себе девушку после расставания, но все снова рухнуло. И сегодня он по прежнему боится этого, но глаза то не врут. Я знаю, что не врут.

В конце того дня мы пошли купить ему новый плеер. Для него это святыня, дитя, нежно любимое и оберегаемое. С новым плеером в руках он светился как мальчишка с какой-то невероятной новой игрушкой, а может даже ярче. Поздравила его с обновкой. Не знаю, эмоции от покупки это были или нечто иное, но он нагнулся и поцеловал меня. Первый раз за почти два месяца после последнего поцелуя в статусе пары. Меня ударило током.Поняла, что не могу держать его в статусе друга. Слишком велика и мощна химия в моей крови.

По прощание, стоя на платформе метро, мы вскрыли последнюю жвачку. Как и положено, мы поделили ее пополам. Вкладыш первым посмотрел он. По камню в его мимике стало ясно, что там нечто страшное, раз уж его настолько передернуло. Я выхватила вкладыш. Действительно. Судьба ли, совпадение ли, шутка ли. Но это было слишком.

______________________________________________________________________

Сейчас мы продолжаем общаться. Стали очень часто видеться и даже вместе проводить выходные.Он обращает внимание на мои трудности в работе и учебе. Он первым узнал и первым, с рвением, предложил помощь, когда у меня появилась действительная проблема. Интересуется, как мои дела и какие у меня планы. В компании, рассказывая истории и шутки, его взгляд обращен на мои глаза. Мы стали лучше понимать друг друга. Стали начинать смеяться с полуслова и отбивать "пять" ладошками. Его семья стала более нежно ко мне относиться. Друзья говорят, что я единственная девушка, с которой у него такие особые теплые отношения, с которой он не имеет проблем, которую он уважает и не хочет терять из виду. Мне это лестно и приятно.

Да, я все равно люблю его и горю от переизбытка нежности, когда он рядом. Не показывать этого и носить дружетсвенные маски сложно, но у меня пока получается. Желание его вернуть соразмерно с желанием захвата мира. Но еще рано. Я просто жду. Надеюсь, дождусь. Ведь терпеливый всегда побеждает, правда?

Все, что я сама могу сказать и написать будет ничтожно неточно. Но есть то, что может сказать все за меня.

<< когда море не колышется у меня внутри я раздражаюсь. все не так: уродливое лицо, толстые бока. везде грязно - убирай не убирай. я хожу и разламываюсь на миллион частей своей массы. потом наступает полдень а за ним четыре пополудни - самое отвратное время суток. выпивка не спасает. напротив: думаешь будет легче а выпиваешь и так же погано. плюс к 7 вечера уже пьяный. но если удается сдержаться конец дня в награду отпускает мозги. окутавшись темнотой как киселем я выхожу на улицу и начинаю двигаться навстречу чему-то пофиг чему… так хорошо сначала:осень.город.огни.заведения.морозец.первый глоток и воздух расцветает! и первая за день улыбка. и я пью еще и еще и еще и еще. и вот меня понесло. я часто хожу в туалет и подмигиваю себе в зеркало - какое сексуальное лицо и фигура! шум нарастает. я часто смеюсь и пью замахивая до дна. и уже мало что секу. границы зрения начинают размываться я клюю носом в стол яростно отказываюсь от помощи идти домой и мгновенно падаю в сон. но перед тем как окончательно провалиться в алкогольную яму прошу лист бумаги и начинаю царапать еле различимое на следующее утро. вот точь-в-точь как сейчас. тогда-то море начинает колыхаться у меня внутри. но увы уже слишком слишком поздно. >>