джулиет

обними меня, пожалуйста, мне станет легче. я так люблю тебя, как баренцево море курск. как небо тусклое любит альбион и все устья и притоки темзы, до безумства.

(с)

Кто в деревне старой рожден зимой не живет и месяц, его крадут. За холмом, что высится над рекой королевство фей – там они поют древних духов молитвы, и те слова проклинают рожденных зимой детей, ну а кто не закроет навек глаза прозван людом окрестным «любимец фей».

Якоб слишком болезненен был и слаб, точно птичье сердечко в его груди, хоронили его, не успев родить, только мальчик выжил, седьмой закат вот пошел уже, не крадут его, может феям не нужен почти-мертвец? Может быть, проклятье в крови его? Может нужно самим его бросить в лес? Не замерзнет, так станет едой волков. Говорили матери все: «Убей! Сын твой проклят, не твой он детеныш – фей!» Только матери слезы сильнее слов.

«Пусть он зимний ребенок, но он мой сын! Не позволю тронуть его волкам, я ни феям его ни богам не дам!»

Отступились. Попрятались, точно псы.

Но покоя Якобу нет с тех пор. Ненавидит его деревенский люд. Что ни шаг, то соседи вослед плюют, что ни ночь – в бараньей крови забор. Лишь в лесу блаженная тишина – он ложится в постель из густой травы и хмельной, как от эля иль от вина погружается в бездну, в цветные сны. Там приходит дева красивей всех, что на свете ему довелось видать, точно россыпь кристаллов девичий смех, точно солнце играет в ее глазах. Якоб тянет к ней руки, прося забрать, но она лишь печально кивает: «Нет. Ты особенный, Якоб, весь белый свет не чета тебе, но прошу принять всю их злобу и не забыть меня. Я приду к тебе…Только помни, верь.»

Без издевок к нему не проходит дня. Но он терпит, ведь он не один теперь.

Говорят ему, что любимец фей, что не кровь в его жилах – древесный сок. «Заберут тебя, Якоб, они, поверь, и никто не найдет за клубком дорог.» Только Якоб все старше, живет как жил, так же сверстники с ним не хотят играть, так же самый в семье нелюбимый сын, ненавидит отчим, старуха-мать не находит на старшего больше сил, у нее таких еще восемь ртов, пять своих и трое по мужу, и бережет их бог, согревает дом.

Ну а Якоба тянет сильнее в лес.

Вспоминает он, как соседский сын кинул камень и голову в кровь разбил, Якоб только шепнул ему: «Ты мертвец». И на следующий день паренька нашли – обескровлен и холоден, словно лед. С того дня и стал умирать народ, только стоило Якобу попросить.

***

Никогда не шутите с любимцем фей.

Ведь они порою страшней зверей.

Notoriginal(с)

Он вынул пятицентовый блокнот в желтом переплете. Вынул желтый карандаш фирмы Тайкондерога. Открыл блокнот. Лизнул карандаш.

— Знаешь, Том, мне понравилось, как ты все считаешь, — сказал он. — Теперь и я буду так делать, все записывать. Вот ты, верно, про это и не думал, а мы ведь каждое лето опять и опять, снова-здорово делаем то же самое, что делали прошлым летом.

— Например, Дуг?

— Ну, например, делаем вино из одуванчиков, покупаем теннисные туфли, пускаем первый фейерверк, делаем лимонад, вытаскиваем из ног занозы, собираем дикий виноград. Каждый год одно и то же, в точности как раньше, и никаких перемен, никакой разницы. Но это только одна половина лета, Том.

— А другая?

— Другая — то, что мы делаем первый раз в жизни.

— Например, едим оливки?

— Нет уж, кое-что поважнее. Ну, как если мы вдруг увидим, что папа и дедушка не все на свете знают.

— Пожалуйста, не выдумывай! Они знают все, что только можно знать!

— Не спорь, Том. Я уже записал это в «Открытия и откровения». Они знают не все. Но тут нет ничего страшного. Я и это открыл.

— Какую еще ерунду ты там записал?

— Что я живой.

— Вот еще, Америку открыл! Давно известно.

— Нет, я про это думаю, я это замечаю — вот что ново. Сперва живешь, живешь, ходишь, делаешь что-нибудь, а сам даже не замечаешь. И потом вдруг увидишь: ага, я живу, хожу или там дышу — вот это и есть по-настоящему в первый раз. Теперь я разделю лето на две половины. Первая в моем блокноте называется «Обряды и обыкновенности». Первый раз в этом году пил шипучку. Первый раз в этом году бегал босиком по траве. Первый раз в этом году чуть не утонул в озере. Первый арбуз. Первый москит. Первый сбор одуванчиков. Все это бывает из года в год, и мы про это никогда не думаем. А вторая половина блокнота — «Открытия и откровения». Или даже лучше назвать «Озарения» — вот отличное слово, правда? Или, может, «Ощущения»? В общем, когда делаешь что-нибудь старое, давно известное, ну хоть разливаешь в бутылки вино из одуванчиков, это, конечно, надо записать в «Обряды и обыкновенности». А потом про это подумаешь — и уж тут все мысли, какие придут в голову, все равно, умные или глупые, надо записать в «Открытия и откровения». Вот, слушай, что я записал про это вино:

«Каждый раз, когда мы разольем его по бутылкам, у нас остается в целости и сохранности кусок лета двадцать восьмого года». Ну, что скажешь?

— Я уже давным-давно не понимаю, что ты такое говоришь, — сказал Том.

— Ну гляди, вот я еще записал. В «Обрядах и обыкновенностях» у меня стоит так: «Первый раз спорил с папой и получил первую трепку летом 1928 года, утром 24 июня». А в «Открытиях и откровениях» у меня про это так:

" Взрослые и дети — два разных народа, вот почему они всегда воюют между собой. Смотрите, они совсем не такие, как мы. Смотрите, мы совсем не такие, как они. Разные народы — «и друг друга они не поймут». Вот, мотай себе на ус, Том.

— Верно, Дуг, в самую точку! Ясно, именно так! Поэтому-то мы никак не можем поладить с папой и мамой. Вечно одни неприятности с утра до ночи! Дуг, ты просто гений!— Значит, так: увидишь за эти три месяца что-нибудь, что мы делаем опять и опять, — тут же скажи мне. Потом подумай про это — и тоже скажи мне. А в День труда мы все это прочитаем и посмотрим, что у нас получится за лето.

— А я тебе прямо сейчас скажу кое-что. Бери карандаш, Дуг. На свете пять миллиардов деревьев. Я это вычитал в книжке. И под каждым деревом есть тень, верно? Значит, откуда берется ночь? А вот откуда: пять миллиардов деревьев — и из-под каждого дерева выползает тень. Представляешь? Вот бы найти способ удержать их все под деревьями и не выпускать — тогда и спать ложиться незачем, ведь ночи-то и не было бы вовсе! Вот тебе и выходит: немножко старого и немножко нового.

— Все правильно, тут есть и старое и новое. — Дуглас лизнул желтый карандаш Тайкондерога (ему ужасно нравилось это название). — Ну-ка, скажи все это еще разок…

— На свете пять миллиардов деревьев, и под каждым деревом лежит тень…

осень пахнет
рухнувшим небом
ливнем
ангиной и сквозняком

выйти
озябшим
за чаем и хлебом
и позабыть
где
находится
дом.

(с)

whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever whatever

who cares?

веревочные качели,
безвременье,
распиздетство,
трамплин в ледяную воду, тарзанка и шалаши.
мне думалось, что взросление — такое простое действо,
не требующее сил от
одной
небольшой души.

(с)

столько всего хочется, а главное - столько всего возможно. и если через чертову кучу лет я буду думать по-другому, буду думать не я. стареют не по возрасту, а тогда, когда перестают удивляться и удивлять, перестают придумывать странные идеи и начинают либо вспоминать упущенные возможности, либо мечтать о новых. сегодня всегда чуточку волшебнее вспоминающегося вчера и ожидающегося завтра. а не наоборот.

не старейте раньше времени, а лучше вообще не старейте.

(с)

они говорят ему: это нормально, бро,
когда не спасают ни водка, ни аспирин,
ни всё вместе взятое. если уж так, ребром,
то ты не один - ты всего лишь ещё один
из целых шести миллиардов больных людей,
и как с этим быть, тебе вряд ли кто объяснит.
мы все здесь мертвы. ты всего лишь ещё мертвей
своих же стишков, одержимостей и обид…

он смотрит на них, улыбается и молчит.

(с) Олисс

С расстегнутыми манжетами,

Давно ничего не ждешь,

Скиталец по миру этому,

Мечтами избитый сплошь,

Находишь себя бульварами

Погруженным в сонм огней,

Где - между домами старыми -

Зачем-то живешь сильней,

И, взгляд поднимая, тающей

Улыбкой осветишь рот:

Вот эта, и та! и та еще!

Звезда набирает ход;

И кудри встрепав до крайности,

Подняв воротник пальто,

Влюбляешься в ночь случайностей.

Влюбляешься, как никто.

я не признаю покой
мой возраст так сочен

да, вечно пьяный
да, вечно молодой

свое алкогольное лето
пустые карманы и бессонные ночи
я посвящаю самым теплым моментам

с тобой.

(с) Ричард Роуд

Все хором кричат: "Я одинок!" Это бред. Никто не одинок. У каждого есть тот человек, к которому он всегда может обратиться. А если и нет, то значит еще не время, но он обязательно будет.

Все хором кричат: "Я несчастный!" Полнейший бред. Я врею в то, что человек сам создает свое счастье, свой уют. А те, которые только кричат о том, что они несчастны и т.д., а сами для того, чтобы исправить ситуацию ничего не делают - глупцы.

Все в ваших руках, ребята. "Вы сами торцы своего счастья и судьбы".

Ищите во всем хорошее. А не только плохое.