So Beautiful

Нет, нет, всё отлично, говорю я.
Приставил бы кто мне пистолет к виску и размазал бы мозги по стене. Всё в полном порядке, говорю я. Честное слово.

Эспрессо — это жизнь. Горчит, но бодрит. Первый глоток может показаться невкусным, но, допив чашку, всегда захочешь еще одну. А на еще одну чаще всего не хватает времени.

Капучино — это влюбленность. Сначала терпко, потом сладко и легко, а на поверку — все та же жизнь. Но моменты, когда сладко и терпко, — самые лучшие. Кстати, всегда можно просто съесть пенку и не пить, но это мало кому приходит в голову. Видимо, дело все-таки в сочетании.

Латте — это мечты, эспрессо, разбавленный молоком надежды, и пенка, помните, да? Та самая пенка, которая бывает в капучино. Но нет корицы, нет той терпкости, которая позволяет прочувствовать момент.

Еще есть мокко — кофе с горячим шоколадом. Мокко — это меланхолия. Густая и тягучая. Но даже в мокко есть молоко. И сладость, та, которую не найдешь в эспрессо, например. Ее и чувствуешь не сразу, и каждый раз не очень понимаешь, почему заказал именно его. Только потом вспоминаешь, в тот самый момент, когда становится сладко.

Айриш, кофе по-ирландски — страсть. Где-то там, на самом дне, обжигающий алкоголь. Можно перемешать, тогда он практически не чувствуется, если кофе приготовлен правильно, конечно. Но он там все равно есть, и все равно неизбежно пьянеешь. Кстати да, хуже плохого эспрессо может быть только плохой айриш.

И ристретто. Ристретто — это смерть. Это когда вся жизнь — одним глотком. Выпиваешь, просишь счет и уходишь. Обычно так.

— А любовь? Настоящая любовь?

— Настоящая любовь — это кофе, который варишь дома с утра. Свежемолотый, желательно вручную. С корицей, мускатным орехом и кардамоном. Кофе, рядом с которым надо стоять, чтобы не убежал, иначе безнадежно испортится вкус. Надо проследить, чтобы он поднялся три раза, потом налить ложку холодной воды в джезву, подождать пару минут, чтобы осела гуща. Кофе, который наливаешь в старую любимую чашку и пьешь, чувствуя каждый глоток, каждый день. Наслаждаясь каждым глотком.

Макс Фрай "Кофейная книга"

Сегодня в переходе на станции "Театральная" видел мертвого человека. Вокруг уже столпились люди в форме. На верхнюю часть трупа натянули черный мешок. Лежит себе обыкновенный человек – в джинсах, туфлях, в руках пакет какой-то, в кармане куртки – ручка и документы, а под курткой черный полиэтилен. Черный мешок по пояс, в общем, а сверху куртка, и руки торчат. Чего тут непонятного. Вот и в Москве этим никого уже не удивишь. Захотел и умер, значит. Влез в мешок и слёг в переходе.

" Зато почти у стен Кремля", – подумал кто-то и прошел мимо, стуча каблуками. И я тоже прошел. В переходах лучше не стоять. А то подумают еще, что ты тут врач или милиционер, или чего хуже – просто стоишь и не знаешь, куда идти. Этого в Москве делать никак нельзя. Не знать, куда идти – стыдно. Заблудился – полезай хоть в полиэтиленовый мешок, только не мешай: не толпись, не тупи, не смотри на указатели – всё, что там написано, ты должен знать с рождения. Не стой на левой стороне эскалатора, не путай первый и последний вагон из центра, выходы на правую и левую стороны. Не пополняй ряды тех, кто уехал в другую вселенную со станции "Китай-город". В общем, не отягощай никого своим присутствием. Не останавливай. Говорят, так много людей еще никогда не видели Кремля.

" Просьба покинуть вагоны", 2014

Если постоянно быть хорошими и кроткими с теми, кто жесток и несправедлив, дурные люди начнут всегда добиваться своего, потеряют всякий страх и поэтому не только не станут меняться к лучшему, а, наоборот, будут делаться все хуже и хуже. Если нам наносят удар без малейшей причины, мы должны отвечать самым сильным ударом, на какой способны. Я в этом убеждена: таким сильным, чтобы тот, кто нас ударил первым, навсегда закаялся поднимать на нас руку.

Шарлотта Бронте

Подобно морскому приливу, счастье достигает порою высшего уровня. Единственное, что еще тревожит вполне счастливых людей, — это мысль о том, что за приливом неизбежно следует отлив. Виктор Гюго "Человек, который смеется"

Мы неслись по шоссе. Слева угрюмо вздыхало море. Я подумал, что только в пасмурную погоду море воспринимается как стихия. В солнечные дни – это лишь место для купания, дайвинга и прогулок на яхте. Большой бассейн. Аквапарк. Оно, несмотря на красоту, выглядит пронзительно жалким. Как тигр, посаженный в клетку. Тигр, в которого дети с веселым смехом тычут палками.
А вот когда небо затянуто тучами и ветер поднимается до трех баллов, вспенивая гребни свинцовых волн белыми барашками, море становится самим собой. Неподвластным человеку зверем. Оно не враждебно человеку. Ему до него вообще никакого дела. У него своя жизнь, свои цели и свои мечты. Нам их никогда не понять.
В пасмурную погоду море становится самим собой. Поэтому я и люблю иногда в дождь приезжать на побережье. Отличное средство от мании величия. Здесь очень хорошо понимаешь, что ты всего лишь человек. Пожалуй, только глядя на звездное небо и предштормовое море, до такой степени ощущаешь себя человеком.

Что такое семья? Люди, которым ты нужна. В радости и горе, в мелочах или целом, они приходят в нужную минуту и остаются с тобой, несмотря ни на что. И дело не в только кровных связях или общих хромосомах, все гораздо серьезнее у нас по нескольку семей одновременно. Семья, откуда мы родом, семья, которую мы создаем сами, связи, возникающие в ходе жизни, — друзья, любовники, даже иногда посторонние люди. Никто из них не идеален, да мы и не ждем совершенства. Нельзя сделать одного единственного человека своим миром. Смысл в том, чтобы взять от каждого, что он способен дать, а уже из этого создать мир.

" Замок и ключ "
Сара Дессен