- Where do you live? - Mostly in my head.

Стояла тишина, только многочисленные звезды слегка шуршали серебристыми крылышками, перелетая с места на место. "Царице эльфов я служу, В кружки волшебные вяжу Траву полян, где первоцвет Желтеет, в золото одет, - Златая гвардия царицы. И этот праздничный наряд Рубины - пятнышки крапят, И в пятнах аромат гнездится. Росы собрать и каждому цветку Привесить жемчуговую серьгу Мне велено…" (Вильям Шекспир "Сон в летнюю ночь")

Цивилизация, – заявила однажды Лив, – странная причуда. Без нее отлично можно обойтись. – Нет, – возразил я, – все-таки у цивилизации много хороших сторон. – Да, конечно, – ответила Лив, – но они всего-навсего призваны возместить ее же минусы. Скажи, например, кому здесь нужна музыка? – Это верно, – согласился я, – ручей журчит, и птицы щебечут, и… – Нет, я не про то, – перебила Лив, – не про звуки, а про то настроение, которое они созда- ют. Здесь сама природа переполняет всю душу! – Так-то оно так, но мы только рады были, когда попали на Хива-Оа, к врачу… – Вот именно, – подхватила Лив, – а кто занес сюда болезни? – Ладно, ладно, но ведь теперь поздно говорить об этом. Невозможно всех заставить рас- статься с городами. – Конечно, поздно… Я просто так… Мы поднялись и стали купаться в ручье. Набрав воды в горсть, я напился; блестящие чи- стые капли падали с ладони вниз. – Погляди-ка, Лив, – сказал я, – до чего вода красивая. Лив рассмеялась. – Сидя в ванне, ты об этом не задумывался! Все-таки портит нас цивилизация, вынуждает прятаться в скорлупу. Шум, гам, гонка –если все воспринимать, лопнешь от впечатлений! – Ну и хватит об этом, – ответил я, стоя под струями маленького водопада, – зато сейчас нам хорошо!

Вопрос Я знаю, что не может быть сравненья, но если б я не приложился боком, когда упал с велосипеда, и руки не расшиб и ноги!.. Я только задаю вопрос: кто я таков? Поскольку разговор зашел о ранах, то чем я хуже, чем Христос? Короче, как использовать получше мою удачу? Творить ли чудеса? Заняться ли продажей образков? Перевод ЕВГЕНИЯ СОЛОНОВИЧА

Искать Обычная помойка за углом, ребята к ней приходят за добычей, здесь, на помойке, им не до приличий –полны карманы ценным барахлом. Тот ищет кости, этот — провода, кто пуговицы ищет, кто — железки, девчонки — лоскутки или обрезки; но вот они уходят, и тогда является последний. Он опять пришел к разбору, но не унывает, счастливец улыбается — он знает, что самое прекрасное — искать.

Смерть Меня пугает смерть: настанет час, когда лишишься навсегда, навеки друзей, семьи, цветов, деревьев, запахов и красок, людей, кого встречал хотя бы раз. Я предпочел бы умереть зимой, дождливым днем, когда темнеет рано, и за порогом грязь, и люди, никуда не торопясь, в кафе у печки жмутся. Перевод Евгения Солоновича

Доволен, рад, действительно доволен

Бывал я в жизни много раз.

Но счастье испытал впервые,

Когда в Германии меня освободили

Из плена, и я снова смог

На бабочку смотреть

Без всякого желанья

Съесть её

УТРЕННИЙ ЭТЮД

Каждое утро
к земле приближается солнце
и, привстав на цыпочки,
кладет лобастую обветренную
голову на горизонт
и смотрит на нас -
или печально,
или восхищенно,
или торжественно.
И от его близости земля обретает слово.
И всякая тварь начинает слагать в звуки
восхищение души своей.
А неумеющие звучать
дымятся синими туманами.
А солнечные лучи
начинаются с солнца
и на лугах оканчиваются травой.
Но счастливейшие из лучей,
коснувшись озер,
принимают образ болотных лягушек,
животных нежных и хрупких
и до того безобразных видом своим,
что вызывают в мыслях живущих
ломкое благоговение.
А лягушки и не догадываются,
что они родня солнцу,
и только глубоко веруют зорям,
зорям утренним и вечерним.
А еще бродят между трав, и осок,
и болотных лягушек
человеческие мальчишки.
И, как всякая поросль людская,
отличны они от зверей и птиц
воображением сердца.
И оттого-то и возникает в пространстве
между живущим и говорящим
и безначальная боль,
и бесконечное восхищение жизнью.

Я завершила мысль,
вместив ее в три слова.
Слова, как лепестки ощипанных ромашек,
трепещут на столе.
(Ксения Некрасова)

* * *

над озером луна горела
звенела поздняя листва
раз серебро ее колена
два платиновый диск лица

зодиакальный шкив косило
взглянуть сквозь ясную слезу
как непростительно красиво
устройство осени внизу

как тщательны ее приборы
где ночь учуяв под собой
качает шестерни природы
светила анкер часовой

всех пращуров печальный улей
созвездий в сумрачной красе
чтобы кому еще не умер
из них завидовали все

кому рассвет пока не тризна
чье время зеркало без дна
здесь осень золотая призма
и семицветный пламень дня

Я люблю твою шевелюру,

лохматую гриву,

бык.

Что поник

главою велюровой?

словно вместо волос

натянул ты парик.

Шум прибрежных морей,
бронза несокрушимого тела,
зеленая патина никогда не расстанутся.
Пей
приливы,
оттаскивай рвоту отливами,
волнами пенисто-сивыми.
Я люблю каждую трещинку твоего ануса.

* * *
жизнь больному не убыток
пей лекарства и не кашляй
у медведок и улиток
тоже есть своя у каждой

существуют волк и выдра
есть ежи морские даже
тоже люди очевидно
общей пьесы персонажи

все дантисты и еноты
все бациллы и датчане
совершенно невиновны
в том что созданы вначале

у людей болеют дети
в сентябре синицам зябко
кто останется на свете
если все умрут внезапно

кто же нас из камня выжег
кто из тьмы прогнал неистов
царь монархии мартышек
дож республики дантистов

свет звенит над нами ярок
корм резвится в тёплой луже
жизнь похоже не подарок
но не жить гораздо хуже

Тяну к солнцу каждый свой листок,

Под бурями стою прямее жерди,

Скрывая скорбь, несокрушим и строг.