я погружаюсь

Ещё немного любимого Бродского.

Все равно ты не слышишь, все равно не услышишь ни слова,
все равно я пишу, но как странно писать тебе снова,
но как странно опять совершать повторенье прощанья.
Добрый вечер. Как странно вторгаться в молчанье.

Все равно ты не слышишь, как опять здесь весна нарастает,
как чугунная птица с тех же самых деревьев слетает,
как свистят фонари, где в ночи ты одна проходила,
распускается день - там, где ты в одиночку любила.

Я опять прохожу в том же светлом раю, где ты долго болела,
где в шестом этаже в этой бедной любви одиноко смелела,
там где вновь на мосту собираются красной гурьбою
те трамваи, что всю твою жизнь торопливо неслись за тобою.

Боже мой! Bсе равно, все равно за тобой не угнаться,
все равно никогда, все равно никогда не подняться
над отчизной своей, но дано увидать на прощанье,
над отчизной своей ты летишь в самолете молчанья.

Добрый путь, добрый путь, возвращайся с деньгами и славой.
Добрый путь, добрый путь, о как ты далека, Боже правый!
О куда ты спешишь, по бескрайней земле пробегая,
как здесь нету тебя! Tы как будто мертва, дорогая.

B этой новой стране непорочный асфальт под ногою,
твои руки и грудь - ты становишься смело другою,
в этой новой стране, там где ты обнимаешь и дышишь,
говоришь в микрофон, но на свете кого-то не слышишь.

Сохраняю твой лик, устремленный на миг в безнадежность, -
безразличный тебе - за твою уходящую нежность,
за твою одинокость, за слепую твою однодумность,
за смятенье твое, за твою молчаливую юность.

Все, что ты обгоняешь, отстраняешь, приносишься мимо,
все, что было и есть, все, что будет тобою гонимо, -
ночью, днем ли, зимою ли, летом, весною
и в осенних полях, - это все остается со мною.

Принимаю твой дар, твой безвольный, бездумный подарок,
грех отмытый, чтоб жизнь распахнулась, как тысяча арок,
а быть может, сигнал - дружелюбный - о прожитой жизни,
чтоб не сбиться с пути на твоей невредимой отчизне.

До свиданья! Прощай! Там не ты - это кто-то другая,
до свиданья, прощай, до свиданья, моя дорогая.
Oтлетай, отплывай самолетом молчанья - в пространстве мгновенья,
кораблем забыванья - в широкое море забвенья.

27 января 1962

Одно из любимых.

1

Вещи и люди нас
окружают. И те,
и эти терзают глаз.
Лучше жить в темноте.

Я сижу на скамье
в парке, глядя вослед
проходящей семье.
Мне опротивел свет.

Это январь. Зима
Согласно календарю.
Когда опротивеет тьма.
тогда я заговорю.

2

Пора. Я готов начать.
Неважно, с чего. Открыть
рот. Я могу молчать.
Но лучше мне говорить.

О чем? О днях. о ночах.
Или же - ничего.
Или же о вещах.
О вещах, а не о

людях. Они умрут.
Все. Я тоже умру.
Это бесплодный труд.
Как писать на ветру.

3

Кровь моя холодна.
Холод ее лютей
реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей.

Внешность их не по мне.
Лицами их привит
к жизни какой-то не-
покидаемый вид.

Что-то в их лицах есть,
что противно уму.
Что выражает лесть
неизвестно кому.

4

Вещи приятней. В них
нет ни зла, ни добра
внешне. А если вник
в них - и внутри нутра.

Внутри у предметов - пыль.
Прах. Древоточец-жук.
Стенки. Сухой мотыль.
Неудобно для рук.

Пыль. И включенный свет
только пыль озарит.
Даже если предмет
герметично закрыт.

5

Старый буфет извне
так же, как изнутри,
напоминает мне
Нотр-Дам де Пари.

В недрах буфета тьма.
Швабра, епитрахиль
пыль не сотрут. Сама
вещь, как правило, пыль

не тщится перебороть,
не напрягает бровь.
Ибо пыль - это плоть
времени; плоть и кровь.

6

Последнее время я
сплю среди бела дня.
Видимо, смерть моя
испытывает меня,

поднося, хоть дышу,
эеркало мне ко рту, -
как я переношу
небытие на свету.

Я неподвижен. Два
бедра холодны, как лед.
Венозная синева
мрамором отдает.

7

Преподнося сюрприз
суммой своих углов
вещь выпадает из
миропорядка слов.

Вещь не стоит. И не
движется. Это - бред.
Вещь есть пространство, вне
коего вещи нет.

Вещь можно грохнуть, сжечь,
распотрошить, сломать.
Бросить. При этом вещь
не крикнет: «Ебёна мать!»

8

Дерево. Тень. Земля
под деревом для корней.
Корявые вензеля.
Глина. Гряда камней.

Корни. Их переплет.
Камень, чей личный груз
освобождает от
данной системы уз.

Он неподвижен. Ни
сдвинуть, ни унести.
Тень. Человек в тени,
словно рыба в сети.

9

Вещь. Коричневый цвет
вещи. Чей контур стерт.
Сумерки. Больше нет
ничего. Натюрморт.

Смерть придет и найдет
тело, чья гладь визит
смерти, точно приход
женщины, отразит.

Это абсурд, вранье:
череп, скелет, коса.
«Смерть придет, у нее
будут твои глаза».

10

Мать говорит Христу:
- Ты мой сын или мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как я пойду домой?

Как ступлю на порог,
не поняв, не решив:
ты мой сын или Бог?
То есть, мертв или жив?

Он говорит в ответ:
- Мертвый или живой,
разницы, жено, нет.
Сын или Бог, я твой.
1971

И.Бродский.

вы знаете - что такое флейта? Что такое серебро на губах? Это когда сколько звуков не лей ты - мелодию вздохом перебивает Бах. И рвется музыка, симфонией, недожестом, горячим призвуком, пеною на волне, И веки дрожат в необъяснимом блаженстве, и каждый звук вздохом живет во мне. Это страшнее любви, объяснения на свету, это больнее, чем удар любимой руки. Это, если ты птица, понимать на лету, что не долетишь до середины реки. Вы знаете, что такое флейта? Это когда проза становится песней, Это когда грудная твоя клетка становится для тебя тесной, Ты грызешь фальшивое серебро, выдувая нежность стиха. А что-то давит тебе в ребро, вынуждая не выдыхать. Что такое флейта? Клапанная дорога, каждым шагом - на лезвие, каждым шагом на звездный шов. А мальчик Сережа вышел искать Бога, и до сих пор ищет, и главное, чтоб не нашел. И здесь не будет мажора, три бемоля в ключе, ищи меня, ищи, я не приду, не откликнусь на нежный зов, И ты не спросишь меня, не будешь спать на моем плече, сложно постигнуть высшее, не понявши азов, Ты погибнешь на входе, ты вскинешь брови, застыв в безрадостном понимании, А в мире давно уже нет любови, есть только ветер, и трава, и есть: "Спасибо, пожалуйста, за внимание", Ты знаешь, мы точно встретимся летом, так что волнуйся, зови, дрожи, Смотри, как ели трясут лапами. Ты знаешь, что назвается флейтой - флейтой зовется моя жизнь. Переставай нажимать клапаны. Аля Кудряшова.

Дни бегут надо мной,
словно тучи над лесом,
у него за спиной
сбившись стадом белесым.
И, застыв над ручьём,
без мычанья и звона,
налегают плечом
на ограду загона.

Горизонт на бугре
не проронит о бегстве ни слова.
И порой на заре —
ни клочка от былого.
Предъявляя транзит,
только вечер вчерашний
торопливо скользит
над скворешней, над пашней.

И.Бродский

потому что эта боль тебя медленно изнутри сожрёт,
оставит сияющим, беззаботным, полым,
здравомыслящим и бесполым;
вот ты пластом лежал на холодном полу,
вот ты встал с пола
и идёшь, не оглядываясь, вперёд;

у тебя внутри царапает, светит, жжёт;
у тебя внутри чистый лёд.

захлебнулись дорожной пылью,
перепутали провода.
постреляли – да и забыли,
зачем приходили сюда.

расстегнули бронежилеты,
между рёбер горит печать:
необходимость искать ответы
и неизбежность тебя прощать.

я никого не слышу,
я ничего не вижу;
если я прыгну выше,
станет ли небо ближе?

я никого не помню,
я ничего не знаю;
если сожгу ладони,
сменят ли смысл знаки?

я никого не стою,
я ничего не значу;
мне всё и вся – пустое,
боже, прошу простого
права переиначить.

время не то чтобы лечит, но цементирует намертво дни;
во всей вселенной ему интересны лишь мы одни:
от сердца к сердцу тянет оно золотую нить,
заставляет её на ветру звенеть,

отмеряет, сколько боли нам вздумают причинить
и сколько — любви,
чтоб эту боль стерпеть.

то, что сейчас так чудовищно ноет грудь —
то мироздание учит тебя взрослеть;
а не можешь терпеть —
прикладывай к сердцу лёд;

это всего лишь грусть,
это не смерть,
это пройдёт.

а знаешь, мне моя жизнь мила:
утром, к кофе судьба приносит своё меню;
если она и раньше меня берегла,
то недавно выковала броню.

только вечером мой дом обступает мгла,
леденелые пальцы жадно тянет к огню.
я написала тебе сто писем
и все сожгла,
а твоё единственное —
храню.

К.Желудова

заговори со мной, заговори меня,
мне нечем дышать, мне не хватает слов,
пусть они будут просты и легки;

это древнее колдовство — из огня
рождается гулкое бархатное тепло,
распускаются самые нежные лепестки;

договоримся — с этого дня
я ненавижу, я отрицаю единственное число
и расстояние вытянутой руки.

К.Желудова

Не думаю, не жалуюсь, не спорю.
Не сплю.
Не рвусь
ни к солнцу, ни к луне, ни к морю,
Ни к кораблю.

Не чувствую, как в этих стенах жарко,
Как зелено в саду.
Давно желанного и жданного подарка
Не жду.

Не радует ни утро, ни трамвая
Звенящий бег.
Живу, не видя дня, позабывая
Число и век.

На, кажется, надрезанном канате
Я - маленький плясун.
Я - тень от чьей-то тени. Я - лунатик
Двух темных лун.

М.Цветаева

Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам на смех и поруганье,
Затем, что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.

А.Ахматова

август, лето бросилось наутёк,
бежит, задевая затылком звезды.
я учусь признавать: пустота – отёк,
подбирается к горлу, бороться поздно.

сердце сущим адом во мне горит,
красный плащ посреди корриды.
что такое любовь: изощрённый вид
коллективного суицида.

стоит решиться – ты навсегда пропал,
чёрта с два опомнишься – я проверяла.
я учусь привыкать: счастье – финал,
нам еще далеко до финала.

К.Желудова

самое сложное – научиться молчать,
хотя это предельно просто:
на любое слово накладывается печать,
особенно – на риторические вопросы.

тугой тишиной захлебнуться и утонуть,
под веками красное станет белым.
представь: засыпаешь с трещиной во всю грудь,
а просыпаешься – целым.

К.Желудова