Мысли вслух

У Екатерины Второй Великой был личный документ, где были перечислены пять предметов, которые она старалась выполнить за все время своего царствования (1762 - 1796 гг.)

На первом месе - один из главных предетов. И на мой взгляд тоже важный предмет.

"1. Нужно просвещать нацию, которой должен управлять" …

Не может быть! Но я снова веду свой блог. Как я и обещала: все неполадки устранены, нет никаких препятствий, чтобы я вела блог дальше.

Все это время мне так не хватало viewy (несмотря на то, что я регулярно проверяла с телефона) !

Я хочу поблагодарить followers за то, что они продолжают следить за моим блогом. Спасибо! Для меня это многое значит.

Я очень много думала все это время. Наблюдала за окружающими людьми, некоторых мне жаль, кому-то же в жизни не везет… Читала (правда, в основном это учебная литература, так как на носу экзамены, надо готовиться). А мне еще столько надо прочитать для подготовки! Страшно подумать, если честно. А ночами, вместо того, чтобы спать семь-восемь часов, как положено, я по нескольку часов сочиняла, писала. Смотрела фильмы, чтобы понять суть созревших в моей голове вопросов. Не столько от фильмов, сколько от мыслей я поняла, ответила на все свои же вопросы. Это приятно, когда вопросы находят свои ответы, проблемы находят свои решения. Всегда бы так в жизни было?! Но я не буду о грустном. Сейчас у меня хорошее настроение, ведь я снова с ВАМИ!!!

Прошел месяц. Она по-прежнему не разжимает свой кулачек. Ее состояние стабильное; ни лучше, ни хуже. Марк разрешил посещения родителям. Через день. Позволил ночами оставаться с ней.

Ее сердце делало каждый удар четким, я внимательно наблюдал за ним. Ее дыхание участилось, так же она дышала, когда волновалась, за исключением, что дышала она без помощи аппарата.

Медсестры лишь приносят мне шприцы и ампулы, капельницы; все остальное делаю я сам. Марк лишь заходит и делает записи с приборов, осматривает ее. Я знал о ее предпочтениях в литературе, поэтому принес продолжение романа, который она не дочитала. Он тоже про вампиров. Он, как никакой другой отражает нашу сущность в полной мере. Правдоподобно написано, теперь я знаю, откуда она догадалась кто я. Но это лишь фантазия автора. Фантазия, в которую поверила Аврил.

Мне кажется, мое чтение она слушает с внимание. Я услышал мысли Трэйси, поэтому вышел из палаты. Она разговаривала с Марком у дверей палаты.

— Марк, в школе не верят, что Роберт так долго болеет. Я думаю, ты должен поговорить с ним, пусть он хоть иногда там показывается.

— Да, Трэйси. Я скажу ему.

Я подошел к ним ближе. Обняв меня, Трэйси спешно ускользнула и вбежала в палату. В этот момент от туда донесся до нас громкий звук. Марк как ошпаренный вбежал туда и посмотрел на приборы. Ее сердце стало хуже работать. Махнув рукой, он выгнал нас из палаты и нажал на кнопку экстренного вызова санитаров. Мимо нас пронеслась группа людей в таких же костюмах, как и я, но у двоих в руках были дополнительные приборы. Через минуту я услышал, как Марк крикнул:

— Разряд! Еще разряд!..

А еще через десять минут эти санитары вышли обратно, но аппараты остались в палате. На их лицах усталость. В мыслях ничего! Я не слышу мыслей ни санитаров, ни Марка, ни Трэйси…

— Трэйси, о чем ты сейчас думаешь? Четко…

— Я вижу, как ты читаешь Аврил, ты сидел в кресле у ее кровати. Ее сердце стучит неравномерно. Что значит твой вопрос, я не понимаю?!

— Я не слышу ни чьих мыслей…

— Что? Как это возможно? И вообще возможно ли? Ты не слышишь совсем?

— Совсем.

Я обхватил лицо руками. Не веря в то, что я потерял свою способность, я качал из стороны в сторону головой. Из палаты вышел Марк. Трэйси подбежала к нему. Я убрал руки от лица и напряг свою голову, в надежде, что это был шок и все сейчас восстановится. Но я ничего не слышу, лишь мучающую меня тишину.

— Марк, с Робертом что-то не то. Он не слышит мыслей! — с легкой паникой в голосе, сказала Трэйси.

Марк не знал, что нам ответить. Объяснений у него, похоже, не нашлось. А утешать он не собирался, он всегда считал нас сильнее. Сильные те, кто не нуждаются в сострадании и утешении. Он увел Трэйси к себе в кабинет. А я остался наедине лишь со своими мыслями, которые меня пугали как никогда.

Лишь через неделю Марк вновь разрешил навешать нам Аврил. Я до сих пор не могу поверить в утрату дара. Это моя расплата за здоровье любимой! Чувствую себя что ни наесть отвратительно зная, что не смогу прочесть мысли того же Марка. За последние сто лет, я привык к тому, что не могу выключить его, поэтому слушаю все о чем думают окружающие, какие бы это пошлости не были, а сейчас я ощущаю себя птицей без одного крыла. Это не дает мне существовать, так же как отсутствие крыла.

Войдя в палату, мне в глаза бросилось ее биение сердца, то, как сокращается ее сердце. На ее левой руке вместо ярких темно-синих бросающихся в глаза синяков появились их последствия, желто-зеленые пятна, но лишь там, где ушибы были сильнее. Пальцы посинели от сжавшегося со всей ее силой кулака. Я провел рукой по ее пальцам, никогда бы раньше не подумал, что в ней есть столько силы; вампир не может разжать человеку пальцы.

— Доброе утро… — шепотом, я сказал на ухо, наклонившись к ней. Поцеловав в щеку, я опустошил ампулу шприцом и медленно ввел ей содержимое в вену. — Сегодня ночью шел снег. Первый снег в этом году.

Подойдя к приборам с блокнотом в руках, я сделал записи и вернулся, сев в кресло и положив ей на руку свои пальцы.

— Можно, — приоткрыв дверь, заглядывала в палату Ева, — Доброе утро, Роберт! — изобразила на своем лице улыбку женщина.

— Доброе утро, миссис Стивенсон.

— Роберт, называй, пожалуйста, меня по имени, я чувствую себя старше своих лет, когда ты говоришь «миссис Стивенсон».

— Хорошо, — улыбнувшись, я встал с кресла, — Ева.

Я вышел из палаты. В кресле в коридоре сидел Майкл, кивком головы он поздоровался со мной, я скопировал его жест. Пройдя в кабинет Марка, я растянулся на кушетке, закрыв глаза. Сейчас я уже не знаю, чего я хочу. Хочу, чтобы способность восстановилась или исчезла с концами, потому что копаться в грязном белье каждого окружающего я устал!

Третий месяц комы подходит к концу. В госпитале все смотрят на меня как на привидение. Удивляются, как я могу сутками напролет не отходить от своей подопечной. Они не знаю, наверное, с полной уверенностью я не могу сказать, что она моя любовь! Для них я медбрат-волонтер, который так привязан к своей работе.

Совсем скоро Рождество. Я знаю, как она любит его; больше всего ей нравится наряжать ель и украшать гирляндами гостиную, вешая над камином рождественские носочки с конфетами.

Войдя в палату, я положил книгу на стол. Сделав записи с приборов, я отложил блокнот. Покрутив колесико капельницы, я сел в кресло. Отвести от нее взгляда я не мог. Я наблюдал, как поднимается грудная клетка, наполняясь воздухом через рот при помощи прибора. Ее сердечный ритм стал обычным, таким же, как когда она спит. Тук-тук-тук…

— Трэйси обещала зайти сегодня к тебе. Мы все по тебе очень соскучились.

Я положил пальцы на ее сжаты кулак — она по-прежнему не разжимает сама и не дает разжать пальцы. Откинувшись на спинку кресла, я закрыл глаза.

— Я не рассказал тебе, хотя ты меня пытала, где я был те две недели в марте, когда ты только переехала в Самеркров. Я сбежал, как последний трус в Джуно. Там живут мои старинные друзья Шарлотт и Франсуа. Я с ними не виделся лет сорок. Именно Шарлотт сказала мне, что я могу с тобой общаться, если научусь преодолевать желание. Я вернулся, потому что чувствовал острую нехватку тебя, я не хотел предавать кого-либо, особенно Марка…

Меня прервал стук в дверь палаты. Из-за двери выглядывала, улыбаясь Трэйси. Закрыв за собой дверь, она подошла к Аврил, наклонившись, она коснулась ее щеки своими губами. Посмотрев на меня вопросительно, я понял этот взгляд — просьба выйти. Выйдя из палаты, я встретился взглядом с Майклом. Он неуверенными шагами подошел ко мне.

— К ней можно? — вопросительно посмотрел на меня Майкл. Я отрицательно покачал головой. И прошел по коридору дальше к кабинету Марка с блокнотом в руках. А Майкл сел напротив двери палаты.

Постучав в дверь, я вошел после разрешения. Подойдя к столу Марка, я протянул ему блокнот с показаниями приборов. Марк внимательно изучил их, сопоставляя с предыдущими.

— Есть прогресс, но я по-прежнему не могу сказать, когда она выйдет из состояния комы. За ней внимательно надо следить, чтобы не пропустить моменты прогресса. Записи будешь делать через каждые два часа.

— Да, — со внимание слушал я Марка, который протянул мне блокнот обратно.

Вернувшись в коридор, я встретился с медсестрой, которая направлялась в палату к Аврил. В ее руках был очередной шприц. Она вошла в палату, я проследовал за ней. Когда вошел, то Трэйси уже не было.

— Мистер Кендрик, вашей подопечной пора сделать укол.

Женщина передала мне шприц и поспешила удалиться из палаты. Сделав инъекцию, я сел в кресло.

Ближе к полуночи, я решил ей почитать. Взяв со стола ее книгу (принесенную из ее комнаты). Я открыл книгу, из которой выпали листочки бумаги. Подняв с пола, я посмотрел на них. Это мои записки к ней. Она их держит на второй сцене второго акта. Я положил их на место.

Потянувшись к ней, я проверил ее пальцы. Откинувшись на спинку кресла, я начал читать.

Оторвав глаза от книги, чтобы посмотреть на любимую, я подошел к ней. Сев к ней на край кровати, я вновь открыл книги и принялся читать дальше. Ритм моему чтению задавало биение ее сердца, а не пиканье приборов. Ее дыхание равномерное, мне кажется, она могла бы дышать самостоятельно, но Марк не хочет лишний раз рисковать ею.

На реплике Джульетты та, что нравится ей больше всего, я посмотрел на ее лицо. Ее веки начинали медленно подниматься. Соскочив, я нажал на кнопку экстренного вызова медсестры. Но так и не поднялись до конца, лишь движение ресниц выдавало то, как она старалась открыть глаза.

В палату вбежал Марк и с ним еще трое санитаров. Которые вежливо, но настойчиво попросили покинуть палату. Не подчиниться я не мог, хотя так хотел остаться по ту сторону двери.

Минут через пятнадцать вышли санитары, а за ними и Марк. Он подошел ко мне и как ребенка прижал к себе.

— Она пришла в себя, но она слишком слаба. И по-прежнему не дает разжать пальцы. Я не понимаю, что там у нее. Она поступила к нам уже с жатыми со всей силой пальцами. Роберт, пожалуйста, позвони ее родителям. А я вернусь к ней.

Кивнув головой, я вынул из кармана телефон. Спешно набрал номер Евы. Несколько гудков, которые показались мне вечностью, и я услышал голос Евы.

— Ева, извините, что так поздно, но вы должны приехать срочно в госпиталь. Аврил очнулась.

В ответ я услышал, как что-то рухнуло, очевидно, это был телефон, а может и Ева.

Но уже через пятнадцать минут порог палаты обивали не только я, но и ее родители. На Еве лица не было, она была бледнее дочери. У Майкла нервно тряслись руки, так что он ничего не мог держать в них.

Наконец к нам вышел Марк. Он подошел к Еве.

— Сейчас она спит. Но через пару часов я пущу кого-то одного к ней. Ева, с вами все в порядке? Вы такая бледная.

— Я потеряла сознание. А сейчас у меня кружится голова, и, кажется, земля из под ног уходит.

— Не волнуйтесь! Теперь она точно поправится!

— Спасибо, вам!..

На ее глазах выступили слезы, которые она поспешила вытереть рукой.

Через три часа, в палату к дочери вошла Ева. Марк предупредил ее, что общение не больше десяти минут. И никаких нервирующих слов, лишь положительные эмоции.

Под утро Марк выпроводил их из госпиталя и вошел в свой кабинет, где я лежал на кушетке и смотрел в окно.

— Что ее могло заставить выйти из комы? — вопросительно смотрел я на Марка. Пожав плечами, он сел в кресло напротив.

— Может, ты ей что-то особенное сказал?

— Я читал ей любимую книгу.

— Отличный метод! Значит, ее заставило чтение, да еще и любимое произведение.

— Она начала открывать глаза, когда читал ее любимые реплики Джульетты.

— Сынок, худшее позади! И это самое главное.

— Да. Я могу к ней зайти?

В ответ Марк кивнул головой. Сорвавшись с места, я побежал в палату.

Когда я вошел, ее веки были опущены, но на звуки моих шагов она их подняла. Сев в кресло, я положил пальцы на ее сжатую руку в кулак. Но убрать их, меня заставило ее движение. Она повернула руку ладонью вверх и медленно начала разжимать пальцы.

Я смотрел на ее ладонь, в которой все это время был зажат мой кулон.

— Повяжи его, пожалуйста, вокруг запястья… — с трудом произнесла она охрипшим голосом.

Я аккуратно взял с ее ладони, и чуть приподняв руку, повязал его вокруг запястья. Она попыталась улыбнуться. Я коснулся ее посиневших пальцев губами, она прикрыла глаза, но поскорее старалась их открыть.

— Я так рад слышать твой голос! Мне так тебя не хватает! Я чуть с ума не сошел, когда узнал, что с тобой случилось! Ты что-нибудь помнишь?

— Я помню тебя, Роберт, в своих снах. Ты на меня смотрел, а потом оказалось, что ты реально стоишь у меня в комнате. Мне так трудно говорить, но я хочу рассказать тебе все, что видела.

— Не переживай, у нас вся жизнь впереди! Ты все успеешь мне рассказать!

— Я думала, ты меня бросил, а когда я услышала твой голос, я подумала: с ума сошла… Ты сказал: «Аврил, ты меня слышишь? Я знаю, я верю в тебя!.. Ты обязательно будешь жить, я не позволю тебе уйти».

— Я никогда тебя не оставлю, запомни это! У тебя что-нибудь болит?

— Да. Я хочу, чтобы ты дочитал то, что начал, а я посплю.

— Хорошо, — открыв книгу на том месте, где остановился, я продолжил. Она закрыла глаза.

За пару недель я рассказал ей все новости, которые она хотела знать. Но большим удивлением для нее стали уколы, которые так спокойно, как настоящий доктор делал я ей.

С ее шеи сняли повязку, на голове не осталось бинтов. Ее пальцы обрели свой естественный цвет. И левой рукой она спокойно двигала.

Ее голос превратился из хрипа, как когда у человека ангина, в ее обычный. Самый звонкий, не голос — песня, которую хочется слушать постоянной!

Марк разрешил посещения как для обычного пациента, у которого лишь перелом. К ней приходит мама и папа каждый день. Трэйси прибегает перед наступлением ночи. Ночью с ней я.

Марка больше всего радовало то, что у нее нет амнезии, она все помнит, ее речь не нарушена.

За неделю до Рождества с нее сняли гипс. Теперь ее двигательные функции восстанавливаются. Она идет на поправку огромными шагами. Ее лишь расстраивает мысль, что Рождество ей придется встретить в больничной палате. Пообещать я ей ничего не могу, это зависит от Марка.

Войдя к ней утром в палату, я увидел ее открытее глаза и улыбку на губах. Подойдя к ней, я сел в кресло и взял ее за руку, улыбка, такая искренняя не сходила с ее розовых губ.

— Как ты себя чувствуешь? — она ничего не ответила, лишь продолжала улыбаться, что я не мог удержаться и тоже начал улыбаться. — Ты что-нибудь хочешь?

— Да. Поцеловать тебя!

Я склонил к ней голову и коснулся ее теплых губ. Своей левой рукой она обняла меня за шею. Отстранившись, я заглянул в ее карие глаза.

Я услышал, как кто-то сказал: «Интересно, что сейчас твориться на улице?» Не понимаю, что это значит? Кто об этом думает, его внутренний голос кричит о погоде.

— Какая сейчас за окном погода? — с любопытством поинтересовалась она.

— Сильный ветер. О чем ты думаешь?

— Я думала тебе сейчас задать вопрос о погоде.

Она в недоумении думает, что со мной происходит. На ее лице появился испуг. «Неужели: он может читать и мои мысли? Странно? Еще недавно он и догадаться о них не мог».

— Я думаю, теперь слышу твои мысли. Подумай еще о чем-нибудь?

«Я так соскучилась по тебе! Я хочу домой…» — как будто разговаривали ее мысли со мной.

— Ты хочешь домой?

Она кивнула в ответ, улыбаясь. В кабинет вошел Марк.

— Доброе утро, Аврил! Как дела? — подошел к ней Марк и проверил ее пульс. Затем отдал мне шприц и ампулу.

— Роберт слышит мысли.

— Правда?

— Да. Но ко всему этому я слышу мысли Аврил.

— Что ты с ним сделала? — с удивлением посмотрел на Аврил Марк. Она покачала головой.

Марк вышел из палаты. Она внимательно изучала мое лицо.

Внутри меня разгорелся костер — чувства, переполняющие меня.

Прошла неделя. Как и обещал, Марк договорился, что я буду волонтером, и буду ухаживать за мисс Грин. Днем я имел доступ к ее палате, ночью я не мог там находиться.

Когда я вошел в первый раз к ней в палату рано утром, в глаза бросился ее цвет кожи. Оттенок и так совсем светлый, а тут она похожа на фарфор, такой же белый. Веки были опущены, ее густые ресницы, как защитная пленка оберегали тонкие веки. Для стерильности я надел пластиковый костюм медбрата, который от любого движения издавал неприятный шуршащий звук.

Сев рядом с ней, как можно аккуратнее я провел пальцами по ее правой кисти руки поверх гипса. За моими действиями ответной реакции никакой не последовало. Ее голова была обмотана бинтами, на макушке и затылке которых запеклась кровь — рана от удара при падении. На шее тугой воротник, у нее свернута шея, сломаны некоторые позвонки. И сильные ушибы мягких тканей по всему телу, на ее левой руке множество синяков, это единственное место не перебинтованное на ее теле. Пальцы крепко сжаты в кулак.

Приборы издавали звук, на панели видна кардиограмма ее сердечных ударов.

В кабинет вошла молодая девушка — медсестра, в ее руках был шприц и ампула с лекарством. Подойдя ко мне, она набрала в шприц, выпустила воздух из него и протянула шприц мне в руки.

— Мисс Грин надо сделать укол. Доктор Кендрик сказал, что вы умеете. Пожалуйста, внутривенный, — улыбнувшись, медсестра вышла из палаты, аккуратно закрыв за своей спиной дверь.

Я никогда не делал человеку уколов, зачем Марк сказал, что я умею? Приблизившись к ее левой руке, я ввел иглу шприца ей в вену, медленно ввел содержимое шприца и аккуратно удалил шприц.

Сев рядом с ней, я положил руку на ее сжатый кулак.

— Аврил, ты меня слышишь? Я знаю, я верю в тебя!.. Ты обязательно будешь жить, я не позволю тебе уйти…

Постучав в дверь, в палату вошел Марк. Широкими шагами он подошел к Аврил. Посмотрев на приборы и покрутив колесико капельницы, Марк осмотрел ее руки и лицо.

— Я не могу разжать ее пальцы, кровь может перестать поступать, если она передавит капилляры. Следи, если она ослабит, разожми ей кулак. Говори с ней, рассказывай о погоде, о родителях, это может заставить ее выйти из комы.

Поставив ей градусник, он посветил на глаза, чтобы сквозь веки проверить есть ли движение. Градусник начал мерзко пищать, он вынул его. Записав все показания, он, взглянув на меня, вышел из палаты.

— Сегодня все утро идет дождь. На деревьях больше нет листвы, она лежит вся на земле. Идешь по ней, а она шуршит под ногами. Люди подметают свои дворы, очищая дорожки от листьев. Интересно, ты что-нибудь видишь?

Я попытался аккуратно разжать ее пальцы, но она сильнее меня. Я боялся сломать ей их, поэтому не стал продолжать.

— Хорошо, разожмешь, когда сама захочешь, — провел по руке пальцем я. — Ты не поверишь, но я первый раз в жизни поставил укол человеку.

Я повернул голову к окну, завещанное жалюзями. Сделать это меня заставил раскат грома.

— Это гроза. Не переживай, Майкл с Евой больше не ругаются. Но обиду друг на друга держат еще. Они помирятся, я знаю, как только ты поправишься, они будут радоваться жизни вместе с тобой!.. Мне так одиноко без тебя!.. Марк сказал: я похож на человека…

Я осматривал всю ее, мой взгляд заставляет каждый раз остановиться ее сердце. Даже не вооруженным глазом видно, как оно бьется в ее груди.

— Сегодня ночью, я приходил к тебе домой. Там ничего не поменялось за время твоего отсутствия, там очень не хватает тебя спящей, как ребенок. Извини, я лежал на твоей кровати и слушал музыку в твоем плеере, теперь весь день будут крутиться твои любимые композиции. Хочешь, я принесу книгу, буду читать тебе?

Она лежала неподвижно, лишь движение наполняющихся легких воздухом выдавало ее жизнь.

— Трэйси так за тебя переживает, она тоже становится похожей на человека. Она только и делает, что настраивается на твою «волну», пытается увидеть твое будущее. Кэролайн очень испугалась за тебя, когда узнала, что с тобой произошло. Мы все переживаем за тебя!..

День пролетел как один час. В палате появилась медсестра с очередным шприцом в руках. Повторив процедуру как утром, я сделал внутривенный укол, за моими действиями наблюдала девушка.

— Что это? — поинтересовался я, показывая на использованный шприц.

— Не волнуйся, это ей пойдет только на пользу.

Девушка вышла из палаты. Я склонил голову к Аврил, коснувшись губами ее лба, отпрянул назад. В палату вошел Марк, с блокнотом и ручкой в руках. Изучив показания приборов и записав, он поставил ей капельницу. Проверил ее пальцы — она по-прежнему их не дает разжать.

— Почему ты сказал медсестре, что я умею делать уколы? Я ведь их никогда не делал, я мог сорваться…

— Я знал, что ты справишься. Ты сильный, твоей силой является любовь к ней, поэтому ты справился. Я конечно доверяю медсестрам, но вот ты не питаешь к ним уважения как к профессионалам. Именно поэтому ты будешь делать ей инъекции, но не больше. Уже поздно. Я не могу позволить тебе остаться на ночь, пока. В госпитале не все так спокойно. Тебе пора, сынок.

Я взглянул на ее лицо и вышел вместе с Марком из палаты. Переодевшись в свою одежду, я вышел из госпиталя, попрощавшись и пожелав спокойного дежурства медсестре. На стоянке была лишь моя машина. Марк уже дома. Подъехав к дому, я выскользнул, из машины и побежал по подвесному мостику, остановившись на середине. В голове всплыло воспоминание: как она стояла со мной именно на этом месте. Она старалась приблизиться не заметно, шагала не уверенно по мосту. Я знаю, как она хочет быть одной из нас, поэтому даю ей возможность походить на нас, оставляю некоторые вещи, движения не замеченными для ее глаз. Она положила свою теплую и такую легкую руку на мою, сжимающую перила.

Я чувствовал острую боль в груди, в районе сердца. Но этого быть не может: оно давно не действует.

Войдя в дом, я прошел в свою комнату. Упав на софу, я смотрел сквозь стену, у которой стоит письменный стол. Когда взгляд вернулся в комнату, на меня смотрела улыбающаяся и такая счастливая Аврил с фотографии. Меня прервал стук в дверь. В дверном проеме появилась Кэролайн.

— Роберт, можно? — в ответ я подал знак головой. — Как Аврил?

— Никакого прогресса… — холодно от обиды произнес я.

— Прости меня, Роберт?

— За что, Кэролайн? Я никогда не держал на тебя обиды или зла! В чем ты себя винишь?

— Прости, за то, что не возлюбила сразу ее. Я до последнего не могла поверить, что ты ее не тронешь. Ты должен понять меня, мне тоже хотелось ее крови, но я научилась справляться с этим желанием. Прости, что показывала его своим поведением. Я не хочу ее потерять!..

— Иди, я не обижаюсь на тебя. Я уверен, и Аврил не держит на тебя обиды.

— Спасибо!..

Кэролайн вышла из комнаты. Я еще долго рассматривал окно, в которое она любит смотреть, находясь здесь. Встав, я выпрыгнул в него. И побежал на звук бьющегося сердца где-то в стороне Канады.

Утолив жажду, я вернулся домой. За окном светало. Мелисса проводила Марка до машины, а когда вернулась, в гостиной стала внимательно изучать какие-то чертежи.

— Мелисса, что ты делаешь?

Она подняла на меня глаза. И разложила чертеж на столе.

— Я хочу помочь Майклу. Тебе нравится?

— Помочь? Как?

— Я устроюсь на работу в тоже агентство. Он взял отпуск из-за Аврил, а заказ под угрозой срыва, я вместо него закончу его. У меня ведь тоже есть диплом архитектора. Я только должна узнать кое-какие мелочи по поводу этого проекта, но я думаю, справлюсь, узнав у коллег, а не у Майкла.

— Отличная идея! Ты его выручишь.

— Ты едешь в госпиталь?

В ответ я кивнул головой. И направился к выходу.

Подъехав к госпиталю, я припарковался рядом с машиной Майкла. Вбежав в госпиталь, я прошел в кабинет Марка, поздоровавшись глазами с Майклом и Евой. Переодевшись, я не стал сразу выходить. Надев на лицо маску, чтобы быть не таким узнаваемым, я вышел из кабинета и вошел в палату Аврил. За моими действиями с удивлением наблюдали ее родители.

— Аврил, доброе утро! — подойдя к ней, я поцеловал ее запястье, покрытое синяками. Она считала это жестом рыцаря перед дамой сердца, поэтому краснела, когда я так делал. — Мелисса хочет помочь Майклу с работой, доделав за него чертежи и проконтролировав стройку. У нее получится, мы в нее верим! Твои мама и папа сейчас за дверями, Марк не разрешает им тебя навестить, хотя я знаю, как ты хочешь, чтобы они были рядом, ты еще слишком слаба. Мама так изводит себя бессонницей, она только о тебе думает! Майкл тоже за всю ночь спит пару часов. Их состояние меня беспокоит. Я теперь работаю медбратом, это для того чтобы я мог быть рядом с тобой. Но ночью тебе, наверное, не хватает меня? Я знаю, что во сне ты любишь прижиматься ко мне, когда видишь сны. Я уверен, скоро ты сможешь это делать!

В палату вошел Марк со шприцом в руках. На этот раз инъекцию он сделал сам. Записал показания приборов. Что-то покрутил на одном из них. И отключил капельницу.

— Ева просит меня пустить ее к дочери, я не могу разрешить. Но мне кажется, ты должен с ними поговорить об Аврил.

— Да, я поговорю, позже.

Марк спешно вышел из палаты. Я сел в кресло, пододвинув его ближе к Аврил. Легонько обхватив ее пальчики, я снова попытался разжать их, но она ни в какую не дает это сделать. Я смотрел за тем как бьется ее сердце, через мышцы видно как сокращается, делая удары сердце, оно показалось мне таким хрупким, как и ее тело.

— Каждый день в моей голове всплывает наша первая встреча… Я бы хотел переместиться в тот день, чтобы еще раз встретиться с тобой.

Уже в одиннадцать часов вечера в палату вошел Марк. Сегодня он дежурный доктор, с ним будет еще две медсестры, но ночью он разрешает им спать.

— Роберт, — заставил голос Марка отвести взгляд от Аврил, — сегодня ты можешь остаться на ночь. Медсестры сюда не войдут. Я тоже не зайду сюда ночью, у меня внеплановая операция я не знаю, сколько она продлиться. Я зашел предупредить. Поэтому в два часа ночи сделай запись с приборов. Я написал, куда ты должен посмотреть на панели и пример написания. И еще в шесть часов утра, если к этому времени я не зайду. Сейчас я поставлю ей капельницу, как только она закончится, отключишь, чтобы не поступал воздух.

— Хорошо, я тебя понял. Я все сделаю, как ты сказал. Спасибо!..

— Спокойного дежурства, — еле заметно улыбнулся Марк и вышел из палаты. Я положил блокнот и ручку на стол у окна.

— Этой ночью ты будешь со мной! Я бы так хотел прижаться к тебе…

Сделав все, как велел Марк, я записал показания, хотя ничего в этом не понимаю. Около пяти часов постучав, вошел Марк. Я передал ему блокнот. Он еще раз осмотрел ее, сделал записи, указав точное время.

— Роберт, тебе надо поохотиться.

Покорно я вышел из палаты и пошел переодеваться в кабинет Марка в свою одежду. Чтобы я не захотел так скоро крови, я обескровил четырех крупных медведей и маленького олененка. Вытерев лицо, я вернулся в госпиталь. В коридоре встретился с Евой.

— Доброе утро, миссис Стивенсон, — произнес я. Ева обернулась, перестав смотреть в окно на лужи на асфальте.

— Здравствуй, Роберт… Ты что-то хотел?

— Я могу вам доверять? Наш разговор должен остаться между нами, — она кивнула головой, слов мне не требовалось. — Я знаю, что вас не пускают к ней, она действительно очень слаба еще. До того как все случилось, она рассказал мне о вашем приезде. Она по вам очень скучает, но Майклу не показывает вида. Марк разрешил иногда мне к ней заходить, вы же видели. Вы хотели бы что-то передать ей, я расскажу ей?

— Да. Я узнала в медбрате с маской на лице тебя. Передай, что я ее очень люблю, расскажи, как я хочу, чтобы она поскорее выздоровела. Только не оставляй ее, это все, чего я хочу.

— Я вас понял, я обязательно передам. Я не хочу, чтобы вы подумали: я вас гоню, но вам действительно сейчас делать в госпитале нечего. Поезжайте домой, примите снотворное, выспитесь. Я не думаю, что Аврил нужна мама, которая не спит ночами, изводя себя до нервного истощения.

— Да, ты прав, Роберт. Я, пожалуй, поеду домой. Спасибо!

Сняв с плеч халат, она выбежала из госпиталя. Переодевшись, я вошел в палату, где пожилая женщина–медсестра делала укол Аврил. Улыбнувшись неуместной в данной ситуации улыбкой, женщина вышла. Я занял свое обычное место в кресле.

— Ева так скучает по тебе. Она больше всего хочет, чтобы ты поскорее поправилась. Сегодня приходили Софи и Элизабет, узнавали у Марка о твоем состоянии. Они за тебя так волнуются, Трэйси не может заглушить свои мысли о тебе. Она вспоминает ваши разговоры, она дорожит дружбой с тобой. Она больше всех старается быть похожей на человека, она научилась дружить без вреда для друга. В школе все переживают за тебя, желают скорейшего выздоровления, — я коснулся ее руки, пальцы которой по-прежнему с силой сжаты. — Я не понимаю, что ты там прячешь за своими пальчиками, не даешь нам посмотреть? Если это тебе дорого, я не буду далеко от тебя убирать, я только немного расслаблю твои пальцы, — она не давала разжать свои посиневшие пальцы. Мне становилось страшно.

Подбежав к дому Гринов, я услышал кричащие мысли Майкла. Именно по ним я определил, что в комнату мне влезать, пока не стоит. Я видел, как он ходил по ней, осматривая каждый предмет, принадлежащий его дочери, из глаз текли слезы. Под утро Майкл спустился в гостиную, стал перебирать все фотографии дочери. А я смог влезть в окно оставленное не закрытым еще Аврил. В комнате было слишком пусто, не хватало спящей ее хозяйки. Еще раз, окинув взглядом комнату, я выпрыгнул в окно.

Светало. Прибежав домой, я увидел искренне испуганные глаза Мелиссы, Трэйси, Кэролайн.

— Она будет жить! Марк не позволит ей умереть!.. — прижав меня к своей груди, как заботливая мать, сказала Мелисса.

Отпустив, Мелисса вышла из гостиной, а я остался с Трэйси и Кэролайн. Они смотрели на меня сочувствующими глазами. Правильно сказал Марк: мы становимся человечными, так тесно общаясь с человеком!

— Трэйси, почему ты не увидела?

— Я не понимаю, почему у меня не было этого видения! Я думаю, виновата Марла! Если у нее получается скрыть от меня точное число ее армии, то она могла без проблем скрыть, то как она столкнула ее со скалы. Нам повезло, что я вообще увидела Аврил у подножья, иначе мы бы ее могли потерять… — от своих слов Трэйси зарыла лицо в ладони и начала трясти головой, отгоняя мысли от себя.

Слушать нас Кэролайн не смогла, она выбежала из дома под проливной дождь. Трэйси убежала в свою комнату. Я остался наедине со своими гнетущими мыслями. Слоняясь по дому, я то и дело поглядывал на экран своего телефона в надежде, что вот-вот позвонит Марк, но он не звонил.

За окном стало совсем все серым. Переодевшись, чтобы не подать вида, я поехал в госпиталь. Уже у палаты я столкнулся с Майклом. Он выглядел измотанным, с фиолетовыми пятнами под глазами, на белке глаз выступила кровь, от выпитого огромного количества кофе прошлой ночью и бессонницы, у него поднялось давление. Но она меня не привлекала, у меня не было желания утолить жажду, жажды вообще не чувствовалось. Из палаты Аврил, оглядываясь на нее, вышел Марк. К нему подбежал Майкл.

— Марк, как она?

— Стабильно, как и ночью. Ты не спал, хочешь, я дам тебе снотворного, поспишь пару часиков? — в ответ Майкл покачал отрицательно головой, но продолжал смотреть в глаза Марку. — Ты должен встретить Еву и привезти ее сюда, я объясню все ей, — Майкл покорно кивал головой.

— Хорошо, она прилетает в обед. Вчера она звонила, хотела поговорить с Аврил, я соврал, что она легла пораньше спать…

— Я понял тебя. Держись, ты нужен дочери!..

Марк, спеша, подошел к регистрационной стойке и женщину в возрасте, медсестру попросил сделать для Майкла кофе и добавить снотворного. Через пару минут, женщина передала чашку Майклу, а еще через пять минут он уснул в кресле, женщина накрыла его курткой и унесла чашку.

Вновь выйдя из палаты Аврил, Марк подошел ко мне. Положив руку мне на плечо и смотря в глаза, произнес:

— Ты хочешь быть с ней? Я помогу, днем ты будешь подрабатывать медбратом-волонтером, я договорюсь и закреплю тебя за ее палатой, на счет ночи, я пока сказать ничего не могу. Но сегодня я тебя не пущу: она слишком слаба, — мне ничего другого не оставалось, как соглашаться с каждым его словом. Поэтому я кивал головой.

— Марк, она хоть слышит звуки вокруг себя?

— Слышит и понимает. Поэтому ты должен будешь с ней разговаривать, так она быстрее придет в себя и возможно, амнезии у нее не будет. Она сейчас как новорожденный определяет все по звукам вокруг нее, раз не видит.

— Я понял. Спасибо!..

— Я пойду, у меня еще другие пациенты. А ты поохоться, твои глаза черные.

Выбежав из госпиталя, я рванул в лес. Слыша, как бьется маленькое сердечко, я бежал к нему. Без разбора кто это, я вцепился зубами в шею. За пару минут я обескровил бедное существо. Вернувшись в госпиталь, я узнал у медсестры, что Майкл полчаса назад уехал. Я точно знал, здесь будет скандал.

Майкл и Ева вбежали в двери госпиталя. Ее взгляд не остановился ни на ком. Пока не попался на ее пути Марк. Она кинулась ему на шею и зарыдала во весь голос. Медсестра подбежала к ней со стаканом воды, в который подсыпала успокоительное. Взяв стакан, не задумываясь, о том, что в нем, Ева осушила его. И вновь подняла глаза на Марка.

— Майкл не сказал мне ничего вразумительного, что с моей дочерью?! — кричала Ева во весь голос и с недовольством.

— Ева, ваша дочь в состоянии стабильной комы. На сегодня я не могу делать какие-либо прогнозы, максимум через неделю, я смогу сказать. Не волнуйтесь, но я не позволю, чтобы с Аврил, что-то случилось. Она поправится, давайте на это надеяться.

Слезы из глаз Евы не переставали течь.

— Скажите, я могу зайти к ней в палату? — дрожащим от слез голосом простонала Ева. Марк отрицательно покачал головой, потерев ее плечо ладонью.

Марк оставил ее. Повернувшись к Майклу, Ева с обидой и злостью смотрела на него. Сделав несколько шагов к нему, она начала скандал, который слышал весь госпиталь:

— Куда ты вообще смотрел?! Какой ты после этого отец?! Я разрешила пожить с тобой в надежде, что ты сможешь ее уберечь от опасностей! А ты?.. Она то и дело попадает в больницу! Больше ты ее не увидишь!

— Ева, наша дочь сама решила переехать в Самеркров, из-за ваших бесконечных переездов! Я не хочу оправдываться!.. Но я разберусь, узнаю, что произошло, я не верю, что это не спланированная авария! Я думаю это покушение на жизнь! — из глаз Майкла покатились слезы.

Разбежавшись по разным сторонам коридора, они не смотрели друг на друга, но их мысли: Ева винит во всем себя и Майкла. Себя за то, что разрешила переехать, Майкла за то, что не уберег. В мыслях Майкл винит себя за то, что позволил самостоятельно водить, знал же что закончится все плохо.

Не обращая на их семейные сцены, я сидел напротив двери палаты, сквозь нее я видел: Аврил, еще беззащитнее, в бинтах лежит не подвижно. К ее рту тянется трубка с маской, благодаря которой она дышит. От ее вены к капельнице тянется тонкая трубочка, по которой в ее организм поступают необходимые вещества. Капанье такое четкое, как удары часов. Ее сердце стучит «через раз», ритм нарушен.

Бездельно сидя, зная, что не можешь ей помочь, время кажется вечностью. Похоже я не один такого мнения, ее родители, злясь друг на друга и на самих себя, спустились вниз, чтобы выпить кофе. Я не мог отвести взгляда от дверей палаты, но все-таки сделать это заставили мысли Трэйси, которые слышались так четко, как будто она стоит от меня в нескольких шагах. Я повернул голову вправо. В начале коридора стояла Трэйси с опущенной головой. Робко она подошла ко мне, это так не похоже на вампира!.. С появлением в нашей жизни Аврил, мир перевернулся с ног на голову. Мы все кардинально изменились.

— Роберт, — шепотом позвала меня Трэйси, — я видела скандал Евы с Майклом. Где они? Марк разрешил тебе посещение? — стараясь быть похожим на человека, задавала вопросы Трэйси, ответы на которые знала сама. Я лишь подал знак головой, означающий согласие с ее последним вопросом. Трэйси села рядом со мной и уставила свой проницательный взгляд на двери палаты.

По коридору мелкими шагами ко мне направлялась Ева. Она посматривала с недоумением на Трэйси. Девушка, встав, пошла к кабинету Марка. Дойдя до меня, Ева заняла место Трэйси. Она смотрела на меня глазами полные слез, на лице — обида, мне хотелось ей сочувствовать, но я не знаю, как выглядело это «сочувствие» на моем лице со стороны.

— Я хочу поблагодарить тебя за то, что не бросаешь мою дочь, даже в такую трудную минуту… — шепотом сказала Ева.

— Я никогда не оставлю Аврил! Она все, что у меня есть!..

Она обняла меня, прижав так крепко к себе. Я слышал, как ускоренно бьется ее сердце.

— Мы должны верить, она поправится… — продолжала говорить шепотом Ева. Она отпустила меня. В ее заплаканных глазах я не увидел ни капли смущения.

Каждый раз, как по коридору мимо проходил Марк, они с Майклом подскакивали, в их глазах читалась надежда, что доктор идет с новостями о дочери. Но он лишь советовал крепиться и верить в ее скорейшее выздоровление.

С наступлением ночи, Марку пришлось выпроводить их из госпиталя, чтобы они попытались дома поспать. Им не до сна. Приехав, домой, они повторили скандал тот, что был в госпитале. Ева пролежала всю ночь на кровати Аврил, осматривая глазами комнату. Майкл в гостиной пересматривал не на один раз все ее фотографии.

Нам дана жизнь с непременным условием

храбро защищать ее до последней минуты.

Чарльз Диккенс

Сев напротив дверей в палату интенсивной терапии, я закрыл глаза. Никогда такого раньше со мной не было, — как перед смертью, вся жизнь пронеслась. Лондон. Пожар. Госпиталь, Марк — жгущая боль от его зубов, ощущение: сердце разорвалось… Последний раз я такое испытывал в 1909 году. В памяти всплыли воспоминания, которыми я дорожу. День, когда приехала дочь лучшего архитектора Самеркрова, я не забуду! Каждую минуту я следил за ней, не спуская глаз. Она казалось такой беззащитной, ранимой. Ее милое личико никогда не улыбалось, и детскую беззаботность она давно сменила на серьезное выражение лица взрослого набравшегося жизненного опыта человека. Я точно знал: странная и невыносимая тяга к человеку, до добра не доведет! Но поделать с собой ничего не мог. Она — магнит, я — металл. Трэйси видела еще за год до ее переезда, что с нами будет. Но тогда я ей не поверил. Трэйси, видения которой всегда правда, на этот раз ошибочные? Неужели, дар притупляется со временем? Меня лишь настораживало то, что я не могу читать ее мысли, как будто она выключила их громкость для меня. Или их у нее нет, но так не может быть, она же человек! Может, это со мной что-то не в порядке? От мыслей о ней моя голова раскалывалась на кусочки!

По ночам, влезая к ней в комнату через окно, которое она не закрывает на щеколду, я наблюдал за ее сном. Во сне она похожа на маленького ребенка, который спит не спокойно. Вертится с боку на бок, скидывая с себя одеяло. Стоя у кровати, я слышал ее дыхание, как сладко она посапывает во сне. Ее сердце билось с невероятной скоростью, но так отчетливо слышался каждый его удар. И запах исходящий от нее; незабываемый, манящий к ней. Запах ее крови, гоняемый работающим сердцем по сосудам, мне так хотелось, вкусив, насладиться ею. Но я не мог себе этого позволить, я точно знал: она должна жить! Потихоньку я накрывал ее одеялом, наверное, со стороны выглядело — мама заботиться о своем маленьком ребенке. Но она спала так крепко, что не чувствовала этого. Больше всего я боялся, что она проснется среди ночи и испугается моего присутствия в ее комнате. При каждом ее движение я срывался, бежал к окну, но оборачивался, она всего лишь поворачивалась во сне.

Еще труднее мне сдерживаться в школе. Когда она сидела так покорно и рядом. Я мог до нее дотронуться. После этого я не мог спокойно существовать на Земле. Я знал, что с ней может произойти что-нибудь, она ведь такая неуклюжая, магнит для неприятностей. Боится крови, даже разговоры о ней заставляют ее сознание затормаживать работоспособность — она теряет сознание. Но большая опасность для нее ходит по пятам, это я. Я могу сорваться и укусить ее. Последствия будут уже не обратимыми! Именно тогда, я дал сам себе клятву: оберегать, сохранять жизнь как бы мне не было сложно, как бы мне не хотелось ее. Она будет жить, она будет человеком!

Нарушить эту клятву я не мог. Но под удар поставил раскрытие нашей тайны для всех в школе, спасая ее от машины, которая размазала бы по асфальту ее или впечатала в ее старенький Форд. По глазам, я видел, что она не поверила отговорке про ударенную голову, она все перепутала, а я стоял рядом.

А потом я не вовремя влез в ее окно. Я думал, она спит, раз свет в комнате не горит. А потом мысли Трэйси «кричали», что она может умереть. В ванной она потеряла сознание из-за удара головой. Я не мог позволить умереть ей, поэтому вытащил ее. Своими чуть приоткрытыми глазами она увидела и поняла, кто ее спас. После этого я думал, она расскажет все Майклу, а тот либо ее в психушку сдаст, либо напишет на меня заявление в полицию, если поверит, в чем я сомневаюсь. Но она покорно молчала.

Следующими ночами, во сне она звала меня. Разговаривала (во сне) со мной, обвиняла в чем-то. Потом просыпалась с криками. Неужели: это я пугал ее? Больше всего я не хотел пугать ее! Мне приходилось ускользать в окно, врывался Майкл с перепуганным видом.

Я не мог рисковать ее самой ценной для меня жизнью, поэтому уехал, ничего не сказав. Но я сожалел эти две недели, которые меня не было в Самеркрове, что не могу видеть ее глаза. Я не знаю как она, жива ли? Звонить домой мне было стыдно, за такую вольную отлучку от моей стаи. Две недели я провел в Джуно у своих старых знакомых вампиров, которые тоже против приношения в жертвы людей, для того чтобы утолить жажду крови. Наше удовлетворение потребностей дается слишком высокой ценой.

Вернуться меня вынудило чувство долга, я не мог так подвести Марка. За всю жизнь он для меня столько сделал, а я поступаю так низко, ведясь на своих желаниях, а не на здравом уме и рассудке. Мне было стыдно смотреть после такого ему в глаза, а Мелисса, я думал, она не простит. Но она с такой радостью кинулась мне на шею; она заменила нам всем мать.

Пока я путешествовал, в голове зарождались ноты. Вернувшись, я доработал их. Но признаться даже себе не мог, не верил, что она сподвигла меня.

Больше сопротивляться влечению я не мог! Мое запечатление произошло в кротчайший срок — несколько недель. Мне бы очень хотелось, чтобы и ее запечатление стало подобным, но это снова ставит под угрозу ее жизнь. Чтобы разобраться в сути запечатления, я взял у Марка кое-какую литературу. Прочитав, я долго размышлял какой из видов импринтинга у меня — объект пищи, жертва или на уровне полового инстинкта, особь противоположного пола, читающий романы о вампирах при этом, не веря в них, и слушающая рок-музыку. Так не похожею на меня в ее возрасте. Я пришел к выводу. Эффект первого впечатления — влияние мнения о человеке, которое сформировалось у меня в первые минуты при первой встрече, на дальнейшую оценку деятельности и личности этого человека. Факторами этого впечатления выступили особенности внешнего облика и поведения Аврил, а за ними и ее особенный запах последовал.

Я следовал за ней по пятам, читал мысли людей, с которыми она общается, только так я мог узнать о ней, как можно больше. Разговор с Кэролайн не дал мне ничего нового, она тоже не слышит ее мысли, что для нее такая же необъяснимая загадка, как и для меня.

Я думал, она перестанет тянуться к нам, узнав, кто мы такие. У нее никакого инстинкта самосохранения! Наоборот, она старалась мозолить мне глаза, дразнила своими жестами, поведением, притягивала своей неповторимой красотой. Ее кроткая улыбка; я бы только и смотрел на нее, мне очень хотелось коснуться губ пальцами, очертить их контур.

На скале, я держал ее за руку как можно крепче, чтобы она не сорвалась с обрыва вниз. Но я мог сорваться в момент, когда она поранила язык об мои выступающие клыки. Я почувствовал, попробовав ее кровь с языка. Этот вкус незабываем, как вино. Чем слаще виноград, тем ароматнее, приятнее вкус у вина. Я боялся, что не смогу отстраниться от нее, мне хотелось укусить ее; все мышцы напряглись до предела. Для ее же блага, я оттолкнул ее от себя, превратившись в животное, я стоял со звериными инстинктами хищника на четвереньках и, рыча, смотрел на нее голодными глазами. Ее карие глаза излучали страх от увиденного, она закрыла лицо руками, чтобы не видеть этой картины, которую я бы хотел стереть из ее памяти, но мне это не подвластно! Последней каплей надежды на отстранение от нас стало ее признание; «Я люблю тебя!..» — произнесла она, смотря мне в глаза, своими полными слез, которые так спешно катились вниз по ее щекам. Тут я понял, что исправить я ничего не смогу, ее импринтинг свершился. Я снова пообещал себе: никогда она не будет плакать, тем более из-за меня или другого вампира, я не допущу этого! Ее слезы — оружие для меня, как в сказках осиновый кол для нечестии. После этого не мог не ответить ей тем же, ведь она — это моя жизнь, мое существование! Мое сердце…

По ночам, она так крепко прижималась ко мне, что мое давно охладевшее тело становилось теплым. Оставить ее на минуту я не мог, да и не было желания! Ритм ее сердца — умиротворяющая колыбельная для меня, жаль, что я не могу как она, закрыв глаза, поспать часок, другой.

Человеку, который любит музыку и неплохо (для своего возраста) разбирается в ней, я не думал, что понравится мое сочинение. Не сказав имени автора, она догадалась сама, похвалив.

Я никогда не прощу себе этого странного события, ее падения со скалы. Я не верю: она не могла сама спрыгнуть с выступа, у нее для этого не было оснований. После потери сознания, она Марка убеждала не один сеанс, что она не суецидница-малолетка. Я уверен: в ее аварии виновата Марла с ее враждебно настроенным кланом. И поэтому так не оставлю, во что бы то не стало, я разберусь!

Марк все не выходил из палаты, уже шестой час он оперирует Аврил. Я слышу, как бьется ее сердце. Ритм становится все тише, не равномернее. Сердце делает удары «через раз». Майкл с воплями и недовольством ходит из одного конца коридора госпиталя в другой. Каждые десять минут подбегает к дежурной медсестре и заставляет, давя на бедолагу, узнать, как проходит операция, и когда она закончится. Девушка каждый раз предлагает ему выпить горячий кофе, он соглашается. Она, понимая, что ночь будет не спокойной, в очередную чашку подмешала успокоительно, посоветовавшись с врачом. Но оно не подействовало на Майкла, он продолжал нервничать. Завтра должна приехать Ева, что же здесь будет? Хорошо если она не попадет в больницу с нервным срывом, после того как Аврил не приедет встречать ее в аэропорт, как обычно.

Наконец в дверном проеме платы, напротив которой я сижу, появился Марк. К нему подбежал Майкл, с мольбой в глазах и мыслях.

— Она будет жить? — на глазах Майкла выступили слезы.

— Майкл, она в коме. Прогнозировать на данный момент улучшения или ухудшения я не могу, неизвестно, как подействует на ее мозг состояние комы.

— Неужели: все так плохо?

— Ее состояние стабильное. Тебе надо попытаться успокоиться, езжай домой, — положив руку на плечо Майкла, произнес Марк. — Не переживай, уход за ней будут осуществлять квалифицированные медсестры, и я буду наблюдать за ее состоянием, она поправится, мы должны надеяться!.. Поезжай домой, тебя все равно никто не пустит к

ней.

Похлопав по спине Майкла, Марк направился ко мне. Майкл, посмотрев на двери палаты, развернулся и пошел медленными шагами к выходу.

— Как это могло произойти? — с недоумением смотрел я на Марка. Он отрицательно покачал головой. Его глаза внушали надежду на будущее, у меня было желание уговорить Марка разрешить мне пройти к ней, но я слышал его мысли. Они кричали: сегодня ей нужен особый покой, пусть побудет одна в палате.

— Завтра приезжает ее мать. Ты объяснишь все ей правильно?

— Конечно, Майкл не в состоянии ей что-либо сказать вразумительного. Роберт, поезжай и ты домой. Мелисса волнуется, и Трэйси переживает. Ты должен сообщить им, что Аврил жива. Ты должен успокоиться, я тебя не узнаю. Ты выглядишь усталым, и таким… человечным… Я останусь с ней, если что-то понадобиться я позвоню тебе, иди!..

Кивнув, я пошел прочь. Медсестра смотрела на меня с жалостью. Кинув на регистрационную стойку халат, я выбежал на улицу. Сверху поливал дождь. Разрываясь, я не знал куда идти — домой, чтобы успокоить Мелиссу или влезть через окно в комнату Аврил?

Justdasha! Спасибо за приятные слова!

И я даже не подумала бы обижаться, сердиться! Если ты цитируешь, значит, тебе реально понравилось! А это для меня очень-очень многое значит! Мне очень приятно! Тем более что я поставил многое на кон… Но сейчас не об этом. Именно, зная, что читают, появляется самый лучший в мире стимул для сочинителя, чтобы продолжать свой труд - писать.

Срасибо тебе за то, что читаешь!!!

Отложив дневник, я выключила свет лампы. Из головы не шла Мелисса, ей так тяжело давалось перенести каждое обращение! Она действительно привязалась ко всем, только так она могла почувствовать себя человеком. Именно материнские чувства делают ее человечной. Стараясь заснуть, я закрыла глаза и ни о чем больше не думала.

Утром разбудил меня стук в дверь моей комнаты. Открыв, я впустила в комнату Майкла. Он боялся, что я просплю, и решил меня разбудить. Я вчера не завела будильник из-за того, что так увлечена была дневником.

Новостью о приезде Евы с Фрэнком я расстроила Майкла, он паник, ходит сам не свой. Вчера даже не проверял километраж моей машины. Не включал телевизор и не смотрел спортивный канал. Я подозреваю, что он плакал, уйдя в свою комнату, просидев там до самого вечера.

Собравшись, я спустилась вниз. В окно видела, как отъехал от дома Майкл. Позавтракав, я выбежала под проливной дождь. Быстро, но так чтобы не поскользнуться я добежала до своей машины. Разогрев двигатель, и выехав с подъездной дорожки, я поехала на невысокой скорости в школу.

Выйдя из машины на парковке, я оглядела всю стоянку, те места, где обычно припарковывают свои автомобили Кендрики, но ни одной из их машин не было. Мелкими шагами я направилась в класс.

Время тянулось не сказано долго, это мучило меня. Учителя как всегда со своими контрольными, нудными рассказами. Со звонком я вскакивала с места и убегала прочь из класса, только чтобы больше не видеть, не задерживаться в обстановке раздражающей меня.

Весь обеденный перерыв я просидела, пялясь в окно, так и не притронувшись к обеду. Положение не могли спасти даже Софи и Элизабет, как они не пытались разговорить меня, привлекали внимание жестами, но я обращала на это внимание только на несколько секунд, и снова мой взгляд направлялся в окно. Прозвеневший звонок на урок и вопли Софи заставили меня встать, я смотрела на нее пустыми глазами, та, схватив меня за руку, потащила в класс.

Мисс Паркер с равнодушие разрешила мне войти в класс. Записав мое опоздание в регистрационный лист. Рухнув на стул за парту, я снова уставилась в окно. И лишь повышение тона мисс Паркер заставляло меня посмотреть на нее. Ее недовольный, обиженный взгляд меня и не радовал, и не огорчал. Я чувствовала лишь отвращение от школы.

После урока собрав свои вещи, я вышла из класса последней. После того как закрыла за своей спиной дверь, я услышала, как заплакала мисс Паркер, возвращаться не стала. Но мне искренне ее было жаль. В спортивном зале в меня то и дело прилетали мячи, которые я не ловила и не пыталась увернуться от них.

Выехав со школьной парковки, я поехала по дороге ведущей домой. Мимо проносился лес, виднелись горы, которые были за лесом. Я ощутила странный удар по машине. После него я управлять ей не могла, как будто специально подтолкнув, заставили машину свернуть с нужного мне пути. Она неслась на приличной скорости (для пустующей дороге к дому), цепляясь зеркалами бокового вида за пушистые ветви елей. Я вцепилась как можно крепче в руль, чтобы управление не потерять совсем. А когда перестала видеть цепляющиеся темно-зеленые деревья, то поняла: я оказалась на среднем выступе одной из самых высоких гор Самеркрова. Я всегда боялась смотреть с него вниз, может кому-то он покажется не таким высоким, как мне, но дискомфорт ощущался. Со всей силой я надавила на педаль тормоза, только бы по инерции не перевернулась машина! Она остановилась, но я ударилась лбом об руль, по инерции подавшись вперед при торможении. Чувствуя, что машина стоит устойчиво, хоть и на самом краю, я выбралась из салона. Страх накрыл с головой, не только руки, но и все мое тело одолел озноб. По максимуму я подошла к краю выступа и боковым зрением посмотрела вниз, голова закружилась моментально. Ноги начало подкашивать, я боялась только упасть вниз и разбиться в дребезги как фарфор. Отойдя, я окинула взглядом машину: из-под дворников торчали кусками ветки елей, на капоте хвоя, опавшая во время «поездки» через деревья. Выглянув из-за машины, я посмотрела на то место, откуда я выехала. Между деревьями было совсем небольшое расстояние, как моя машина смогла протиснуться, даже если таранить их на высокой скорости, я только бы врезалась в первое попавшееся дерево?!

В надежде, что связь здесь еще берет, я вытащила из кармана плаща телефон. Подняв его на всю вытянутую руку вверх, рассмотрела в углу экрана перечеркнутую антенну: связи здесь нет! К ознобу, страху, теперь добавилась паника. Если я побегу по той так называемой дороге, по которой я приехала сюда, то в лесу я могу запросто потеряться и еще не известно, что лучше. Кричать, звать, таким образом, на помощь смысла нет, меня никто не услышит, даже если где-то рядом охотится. Могут подумать: какое-нибудь животное, еще пойдут на зов, а, не узнав во мне человека, выстрелит, будет только хуже. Мне ничего другого не остается, как ждать пока помощь придет сама, найдя меня, не знаю, правда, как. Взобравшись на крышу кузова, я стала сидеть и рассматривать по-прежнему перечеркнутую антенну. Поднимала телефон выше, связь все не обнаруживалась.

Я просидела так час, вдруг машина как пружина приблизилась к земле, а потом резко подалась вверх. Я повернула голову. За моей спиной стояла среднего телосложения девушка. Ее пепельные волосы длинною до поясницы раздувал в разные стороны ветер, появившийся вместе с ней. Как будто он следит за ней. На ней были надеты штаны и майка, перепачканная на груди каплями крови, посаженных несколько дней назад, так как она засохла и стала коричневой как шоколад. Как же ей не холодно? Мой рот непроизвольно чуть приоткрылся. Я смотрела на нее огромными от страха глазами. Отражение себя я видела в темно-коричневых радужках ее глаз. Ее пальцы на руках были сжаты в кулаки, на лице — злость. Что-то мне подсказывало: она пришла не на помощь!

— Ах, Аврил! Мы с тобой встретились, наконец-то! Ты действительно красивая, теперь я понимаю Роберта! — заговорила девушка. Ее грубый подобный мужскому басу голос трудно забыть. Она втянула носом воздух. — Ты человек. Я слышу, как бьется твое сердце. Интересно, Роберт не боится того, что я могу вырвать его? Он совсем не бережет тебя, такую хрупкую, беззащитную! Я ведь тоже когда-то была такой ранимой физически, я была очень неуклюжей. Мои ноги запинались друг об друга, и я падала на ровном месте. Няня всегда бежала за мной и помогала вставать. Того времени мне очень не хватает!

— Кто ты?

— Вампир, — четко произнесла девушка.

Я напрягла все свое тело, чтобы не потерять равновесие.

— Чего ты хочешь от меня?

— Он не обратил тебя! Неужели ты меня не боишься? — пропустив мимо ушей мой вопрос, продолжила моя странная собеседница, не несущая с собой добра. — Ты знаешь, я передумала! Теперь я убью тебя, тем более что это проще всего сделать. Ты же человек. Как бы ты хотела умереть: упав с этого выступа, или может, от моих зубов? Я помню, Роберт не сторонник смертей от зубов вампира. Что ж, я последую его примеру, — я не заметила, как она коснулась меня своими холодными руками, тем самым, столкнув как шар для боулинга кеглю, и я полетела вниз. Я схватила себя за шею, стараясь преградить ей путь к сонной артерии. Хотя смысла в этом не было. В руке я чувствовала, как порвалась цепочка моего кулона, чтобы не потерять, зажала его пальцами левой руки, как можно крепче.

Она внимательно смотрела на меня, стоя на краю выступа, на ее губах насмешливая улыбка. Она что-то кинула, что приземлилось рядом со мной на земле. Помахав рукой в знак прощания, она исчезла. Я лишь чувствовала режущую боль во всем своем теле, я понимала: закрою глаза — умру. По звуку бьющегося о землю предмета, который она скинула, я определила — телефон. Я не могла пошевелиться, не чувствовав ног, пыталась сжать в кулак пальцы правой руки, но я ничего не чувствовала. Воздух никак не мог пробиться дальше к легким, ритм сердца замедлялся, стучав через раз, кровь проходила по кровеносным сосудам с трудом. Последние, что я помню это мерзкий запах окислившегося металла. Мои веки стали такими тяжелыми, что контролировать их я больше не могла, они закрылись…

«7 января, 1970 год.

Уже ночью я услышала, как Марк ругается с Кэролайн в гостиной. Я раздумывала — спуститься или лучше не встревать? Выйдя к лестнице, я снова стала прислушиваться к их разговору.

— …Марк, но почему? Я знаю, что ты пообещал больше никогда не обращать, никого, но это другая ситуация! Посмотри, он же вот-вот умрет!.. — молила Кэролайн Марка.

— Нет, Кэролайн, извини!.. — с некой неуверенностью произнес Марк.

— Ты обратил Мелиссу, потому что любишь. Ты знал, если не обратить, она умрет, когда станет старой, ты потеряешь ее навсегда!.. А в моем случае, я потеряю любовь, которая лежит у меня на руках и истекает кровью, мучается от многочисленных переломов костей! Ты же доктор! Пусть это станет для него какой-нибудь микстурой? — смотрела с жалостью и болью Кэролайн.

— Ты ужасна! Ты давишь на меня! — в один миг они повернули головы на меня, стоящую на лестнице и со вниманием наблюдающую за их развернувшимся спором добра и зла.

— Трэйси, что случилось? — обратился ко мне Марк.

— Марк, почему ты не хочешь обратить его? — спустившись, я подошла к обеденному столу, на котором лежал парень, истекающий кровь, она капала на пол со стола, даже так я вижу, как раздробленны его кости. Они похожи на пыль в пустыне. Я заглянула в его лицо, на котором были царапины с выступающей кровью. — Мне кажется, Кэролайн влюбилась по-настоящему, как человек. Ты должен ей помочь, вспомни себя и Мелиссу? — давила я на жалость, которая у вампиров отсутствует. — Вспомни, как она истекала кровью, когда ее ранили грабители… — продолжала я на той же волне.

Марку пришлось сдаться:

—Хорошо, я сделаю то, что вы просите. Давайте перенесем его в более удобное место!

Аккуратно втроем мы перенесли его на чердак, который Марк переоборудовал под мини-палату больничного типа. Он вежливо попросил выйти, но позвать Мелиссу. Мы с Кэролайн стояли на лестнице и ожидали неизвестности. Но услышали, как разговаривают Марк и Мелисса.

— Марк, ты же обещал мне, что больше не будешь лишать человека жизни! Я все понимаю, он безнадежно больной, возможно, он сейчас умрет, но ты вырываешь мне сердце! Опять, так же как ты сделал с Трэйси! Знай, я против!.. — посмотрев на парня, Мелисса вышла из комнаты. Она встала рядом с нами, скрестив руки на груди.

Кэролайн, где ты его нашла? — с недовольством посмотрела Мелисса на Кэролайн.

— В Кордильерах, альпинист, сорвался с горы. Я видела его падение. Я прочла мысли других альпинистов, они не вернуться за ним, я не могу дать ему просто так умереть, ты должна понять меня, Мелисса! — стуча пальцами по перилам лестницы, оправдывалась Кэролайн.

— Ты действительно хочешь быть с ним? — сказала Мелисса.

—Да. Я влюбилась в него с первого взгляда. Когда подбежала к нему, лежащему там, у подножья… Раз мне предстоит прожить вечную жизнь, я хочу прожить ее с любимым!.. — опустив глаза в пол, оправдывалась Кэролайн.

Выслушав, Мелисса постучала в дверь. Из-за нее послышался голос Марка. Заглянув, она, что-то сказала ему и снова закрыла дверь.

— Пойдемте, Марк сообщит, когда можно будет его навестить, — сказала Мелисса. Мы с Кэролайн вошли в свою комнату. Она металась всю ночь из угла в угол, перебирала свои книги на полке над кроватью.

Может, я не понимаю Кэролайн, но я бы никогда не попросила Марка о таком убийстве, даже во имя любви!..

21 января.

Сев в такси, мы направились в аэропорт. Следующим пунктом нашего проживания станет остров Гренландия, Туле. Добравшись до места назначения, мы остановились у одной пожилой женщины в поселки для тех, кто обслуживает американскую авиабазу. Даже мене вампиру, которому холод, так же как и тепло человеку, погодные условия Туле не устраивали. Для того чтобы не подать вида, парня, которого нашла в Кордильерах Кэролайн, в дом внесли Джаспер и Роберт. Аккуратно положив его на лежак, позволили Кэролайн заботиться о нем как о собственном ребенке. Я всегда думала, что во время обращения срастаются поломанные кости, кровотечение перестает быть, так как сердце умирает. Марк не препятствуя Кэролайн, лишь подсказывал как доктор, что лучше сделать для его восстановления. Кэролайн, которая была всегда ко всем равнодушной, стала такой сопереживающей, человечной.

21 марта.

Попрощавшись с Иссаей, женщиной, у которой мы снимали комнаты в домике, мы сели в упряжку с собаками и направились поближе к цивилизации. С питанием для нас была напряженка. Охотиться мы могли через раз, так как нехватка скота и других животных ощущается острая. Добравшись на лодках до Скорсбисунна, мы сняли маленький домик. Здесь с питанием проблемы будут тоже, все мы это понимали.

Среди ночи, когда каждый из нас лежал и смотрел в потолок домика, мы услышали странное шевеление из того места, где положили парня альпиниста. Первая к нему подскочила Кэролайн, за ней подтянулись остальные. Марк попросил ее позволить осмотреть его, та покорно согласилась, но ни на секунду не сводила с него глаз.

Он открыл глаза и смотрел на нас с испугом в них. Он пытался пошевелиться, но это получалось у него с трудом. Марк осмотрел его всего. И сообщил, что кости срослись правильно. Кэролайн кинулась на шею Марка, тот в свою очередь опешил от ее действий. Оставив зажженной свечу, мы разошлись по всему домику. Но каждый из нас слышал, как Кэролайн рассказывала ему об их «светлом» будущем. Он покорно молчал, слушая. Наконец, она спросила его имя — Майк. У него достаточно приятный бас, и вообще он крупного телосложения. Мне кажется, она ему тоже понравилась! Он не спускал с нее взгляда, следил как ребенок за мамой, за каждым ее движением. А она заботилась о нем, как будто он еще человек. Но тайну его скорейшего выздоровления она не решалась раскрыть.

7 мая.

Вечером Мелисса рассказала нам с Кэролайн: сегодня, когда они прогуливались с Марком по деревушке, наткнулись на небольшой приют. Не удержавшись, зашли. Оказалось приют для умалишенных. В холе в окно сидела и смотрела одна девочка, блондинка с длинными волосами и голубыми как небо глазами. Она была точной копией ее сына. Которого ей пришлось оставить, для его же безопасности. Все это нам говорило, что Мелисса не оставит это незавершенным, она добьется от Марка удочерения этой девочки, а за этим последует и обращение.

Когда вся деревушка потушила свои свечи, и все разошлись по своим кроватям, я еще долго сидела со свечой в руках у входной двери в наш домик. По привычке человека, я закрыла глаза. Как сон я увидела придорожную забегаловку на пути к Джуно, Аляска. Я отчетливо видела, как в двери этой забегаловки вошел высокий молодой человек. С идеально ровной осанкой, четкой походкой он подошел к барной стойки, за которой сидела я. Кроме нас и бармена, за столик в дальнем углу у окна сидела пара молодых парней, жадно поглощающих омлет. Испугавшись, я открыла глаза. Я чувствовала, как на мою рука капает воск со свечи. Я не заметила, как наклонила ее, и жидкий воск обжигал мою ледяную кожу. Не понимаю, что это все значит? Я не знаю рассказать мне Мелиссе или Марку? Потушив пламя свечи, я почувствовала движение воздуха в коридоре. Подняв глаза, я отличила отчетливую крупную мужскую фигуру от темноты. Под ее описание из нас подходит Майк.

— С тобой все в порядке? — заботливым голосом поинтересовался Майк. В ответ я подала знак головой.

— Ты не знаешь, почему я так хорошо вижу в темноте? Еще я слышу каждый шорох, — он искренне ничего не понимал, что с ним происходит.

— Майк, я не знаю, могу ли тебе всего рассказать? Не знаю, разрешит ли Кэролайн мне рассказать? Но я скажу одно: ты не такой как обычный человек, каким был раньше. Ты не должен обвинять Кэролайн, из-за того, что она сделала с тобой. Она тебя очень любит, искренне любит! Она спасла тебя, но такой ценой. Ценой твоей человеческой жизни… — мне было страшно после своих слов посмотреть на его лицо.

— Я умер? — протянул ко мне руку ладонью вверх Майк. Я кивнула. Положив на его широкую ладонь свою, я подошла ближе, и он прижал меня к себе. — Это ад, или рай? — я чувствовала его дыхание на себе.

— Кэролайн может нас неправильно понять! Это и не ад и не рай, это жизнь на земле… А сейчас отпусти меня, пожалуйста… — я пошла по направлению к нашей с Кэролайн комнате.

—Трэйси, — окликнул меня Майк, — спасибо…

Я убежала, упала на кровать. Мне так хотелось закричать, хотела, чтобы слезы побежали из глаз, но этого никогда не произойдет.

8 мая.

Я думала Майк расскажет все, что произошло вчера ночью Кэролайн, но он не стал, по всей видимости, даже не думал об этом. Я ему благодарна. Нет, я не боюсь разборок с Кэролайн. Мне все равно нечего ей сказать, а оправдываться я не хочу!..

После обеда Марк и Мелисса отправились в приют. Мелисса говорит: ее туда тянет, это беззащитная девочка манит к себе. Ближе к вечеру в нашем доме появился человек. Одна из больших проблем для остальных. Мы должны держать себя в руках, чтобы не напасть на нее. Особенно Майк. Его желание крови сейчас обостренно, как никогда. Кэролайн и так не дает ему охотиться, сама добывает кровь. Приносит как чай, чашками. А он непонимающе смысла в этой жидкости, пьет. Она врет ему, что это поможет поправиться быстрее. Хотя Марк сказал, что ничего лучше не станет, он выздоровел, Кэролайн не могла в это поверить. Ей понравилось заботиться о нем, она никак не могла выйти из роли заботливой мамы. А у меня из головы никак не выходит странная картина, которую, как сон видела я. Рассказав все Марку, он посоветовал почаще обращать на такие вещи внимание, если они повторяться. Он думает: у меня открываются сверхспособности, как у Роберта. Дар прорицания, что ли?

19 мая.

Все внимание Мелиссы уделено новоиспеченному члену нашей семьи, Дакоте. Она готовит для нее человеческую еду, для того чтобы не раскрыть секрета ей, мы питаемся как она, но по ночам группами уходим на охоту. Для нее мы делаем вид, что спим. Это была просьба Мелиссы.

Я все чаще и чаще погружаюсь в транс. Закрывая глаза, я вижу событие, как кино на экране. Все, что вижу, рассказываю Марку. Он склонен к появлению в связи с обращением нового дара. Я могу видеть будущее. На прошлой неделе, за день, я увидела, как Дакота пораниться, поэтому предотвратила нападение на нее семи вампиров, уведя всех из дома с утра. Но Дакота становится все неуправляемее.

20 мая.

Понимая, что девочка не выживет, оставаясь человеком, Марк и Мелисса приняли решение обратить и ее. Марк опять нарушает свое обещание. Его это очень расстраивает в который раз. Чтобы не мешать все стояли под дверью, пока Марк занимался процедурой обращения. На лице Мелиссы была боль, доставляемая криками на весь дом Дакоты. Обращение Дакоты далось тяжелее всего Мелиссе, она же видела в девочке своего сына, но это лишь внешнее сходство, не больше. Ей казалось, она предает и Дакоту и Питера (сына). Как только Дакота перестала кричать, вышел Марк. Ничего, не спрашивая, Мелисса вбежала в комнату. Марк, был раздосадован. Утешать его смысла нет, вампира утешить вообще не возможно! Нам оставалось только добыть ей кровь к послезавтра.

Несколько дней просидела у кровати Дакоты Мелисса. Она наблюдала, как происходит внешнее обращение тела».

Сквозь сон я чувствовала, как кто-то убрал из моих рук дневник, поправил на мне одеяло, закутав в него как маленького ребенка. Приоткрыть глаза не было сил. Я только глубже погружалась в сон.

Открыв утром глаза, я ударила по кнопке будильника и направила свой взгляд на окно. Вид, за которым составляли деревья с почти опавшей желтой листвой. Встав с постели, сложила тетради, учебники в рюкзак. Переодевшись и умывшись, я спустилась вниз, в коридоре столкнулась нос к носу с Майклом. Времени уже достаточно, а он еще дома. Вскипятив воду в чайнике, я сделала две чашки чая. Садясь за стол напротив Майкла, я смотрела на него с недоумением.

— Пап, почему ты не на работе?

— Сегодня поеду чуть позже, чем обычно, — договорив, Майкл сделал большой глоток из чашки. — Я вчера был у Мэтью, Этан помог мне с машиной. Мальчик так ужасно выглядит! Мэтью говорит, он совсем не ест. Во сне бредит…

— Пап, ты тоже будешь меня обвинять во всех грехах? Я пыталась помириться с ним, но его не устраивает статус моего лучшего друга!.. А мне не нравится эта ссора!..

Вскочив из-за стола, я вылила в раковину чай и ополоснула чашку. Прошла мимо отца, ничего ему не сказав. И поднялась в комнату. Подбежав к окну, из которого хорошо видно подъездную дорожку, я выглянула в окно. Из дома выходил Майкл, быстрыми и широкими шагами он дошел до своей машины. А через несколько минут отъехал от дома. Посмотрев на часы, схватив рюкзак, побежала вниз, а в голове крутилось «как бы не упасть на лестнице!». Обув на ноги ботинки, и обмотав шею шарфом, надела плащ и выбежала на крыльцо, закрыв дверь, я обернулась. На обочине стоял припаркованный черный Мерседес, двигатель которого не был заглушен. Очевидно, с Майклом он не встретился, что очень хорошо. Лишние скандалы мне не нужны! Потом Майкл снова заведет свой разговор о том, как я сердце бедному Этану разбила и что лучше бы было, если я переключилась на сына лучшего друга. Этан лучше, Этан больше тебя любит и прочее папино убеждение для меня. Добежав до машины, для меня открылась дверь салона, нырнув внутрь и закрыв за собой дверь, я старалась рассмотреть все лицо в мельчайших подробностях. Не чувствуя смущения он позволял мне делать это. Понимая, что смотреть на него я буду всегда, сидеть и ждать пока прекращу, нет смысла, да и времени, поэтому Роберт поехал в школу.

Отвести от него взгляд не было ни каких сил и желания. Поэтому я закрыла глаза ладонями, стараясь привести отсутствие мыслей хоть в какой-то порядок. Подумать о чем-нибудь действительно важном.

— Папа меня убьет! — заявила я первое, что пришло мне на ум. Роберт повернул на меня голову, изогнул губы в забавной улыбке. Улыбка озорника, который опять напакостил, а наказания отца не боится. — Когда он вечером проверит километраж за день, поймет, что я не ездила на своей машине. Начнется очередной допрос…

— Скажешь, что сломалось что-нибудь. Придумай, соври, — игриво посмотрел на меня Роберт, а улыбка так и не сходила с его губ.

— Ты же знаешь, что я не умею врать.

— Ты так думаешь? А, по-моему, очень даже умеешь, по крайне мере меня обвести вокруг пальца можешь! — усмехнулся Кендрик.

Спорить с ним мне не хотелось. Поэтому просто рассматривала его совершенный профиль. Припарковавшись рядом с внедорожником Майка, я вышла из машины. На капоте внедорожника сидела улыбающаяся Трэйси. Спрыгнув, она подошла ко мне. Видимо, она дожидалась меня.

— Привет! Как спала?

— Привет, Трэйси! Спалось? Спасибо, хорошо! — улыбнулась я девушке.

Я с Трэйси пошла к дверям школы. Нас догнал Роберт на его плечах наши рюкзаки.

— Трэйси, ты еще что-нибудь узнала?

— Тебе Роберт ничего не рассказывал?

В ответ я покачала отрицательно головой. Она взяла меня под руку и сделалась немного задумчивой. Я внимательно ее слушала; ждала, пока она соберется и выдаст всю известную ей информацию об армии Марлы Розенберг. Интересно, какая она? Я не первый раз за свою жизнь слышу о ней. История с Анна-Лин Беккер покоя мне до сих пор не дает.

— Насколько мне известно, то число ее союзников равно — семь вампиров, из них новичок один. Странно, почему только один? Роберт, тебе не кажется это подозрительным? — обратилась девушка, обернувшись к нему, идущему сзади нас.

— Да, ты права! Все это странно, она же знает, что нас девять. Возможно, мы их одолеем, почему она не хочет подстраховаться и прибавить численность?

— Может, она не хочет привлекать ваше внимание и держит остальной состав в тени твоих, Трэйси, видений и твоих умений читать ее мысли, Роберт?

На меня смотрели две пары удивленных глаз.

— Мне кажется, Аврил права! — улыбнувшись, заявила Трэйси. Соглашаясь, Роберт кивнул.

Мы вошли в здание школы. Трэйси убежала по своему расписанию, сказав, что договорим за обедом. Подойдя к дверям кабинета, я еще раз посмотрела на Роберта. Никакой серьезности, лишь озорство, как у маленького мальчика. Распахнув дверь, мы вошли в класс. Приготовив все необходимое и убрав рюкзак, я услышала, как прозвенел звонок. В кабинет вошел мистер Элсон.

— Так, ребята, доброе утро! Сегодня наша тема врожденные и приобретенные формы поведения. Напомню из курса прошлого года, врожденные — это реакции организма, которые образовались в процессе эволюции и передаются по наследству. Одной из врожденных форм поведения является инстинкт. Его характерные черты — основаны на безусловных рефлексах и направлены на удовлетворение биологических потребностей. Точнее удовлетворение потребности в самосохранении, продолжение рода. Следующая форма поведения — импринтинг или запечатление. Стимул, критический период, который запечатляется на длительный срок и становится ключевым, запускающим определенное поведение. Значение формы — связь детеныша с родителями, приобщение к речи в раннем возрасте. Например: рефлекс следования. Приобретенная форма поведения. Навыки — автоматизированные способы выполнения действий, сформированные в процессе упражнений (требуют времени, упорства, некоторым дается с трудом). С приобретением навыков появляется возможность выполнять действия без контроля сознания, то есть автоматически. Например: игра на различных музыкальных инструментах, письмо, ходьба, бег… Рассудочная деятельность — спонтанное появление временных связей между выработанными навыками и новыми потребностями. Использование имеющегося опыта для решения новых задач, обхода препятствий. Основной пример этой формы — планирование жизненного пути. Как раз то, чем вам предстоит заняться в ближайшее время. У мня все.

Мистер Элсон оглядел класс, его взгляд, как раньше не остановился ни на ком. Он стер с доски записи и сел за свой стол. Тишина царствовать перестала после последнего слова учителя. Я решила тоже стать одной из нарушительниц. Повернувшись к Роберту, спросила:

— Как ты думаешь, она может держать за своей спиной армию?

— Может. Но на нее не похоже! — с полной уверенность в своих словах заявил Роберт, как будто он с ней знаком давно.

Раздавшийся звонок с урока, заставил разговаривать между собой всех только громче, шуметь, собирая вещи и выходя из класса.

Перейдя в другой корпус, мы первыми вошли в класс. Мисс Паркер не сводила глаз с Кендрика. Ее не смущали ни мое присутствие, ни присутствие других учеников, которые явно обратили внимание на то, как и куда она смотрит.

На несколько минут отвести взгляд мисс Паркер заставил звонок на урок. Подойдя к доске, она написала сегодняшнее число и тему урока. Повернувшись к ученикам, обвела всех взглядом и снова вернула его на Роберте.

— Для начала проверим домашнее задание, — начала мисс Паркер и перевела недовольный взгляд на меня. — Мисс Грин расскажет то, что приготовила дома, — она взглядом показала, что мне стоит выйти к доске.

Встав, я направилась к доске. Я смотрела под ноги, а не на нее, хотя хотелось подойти к ней и глаза выцарапать! Я начинаю превращаться в законченную стерву!

— И так, мисс Грин, что вы приготовили? — делая любопытный голос, мисс Паркер продолжала не сводить взгляд, выражающий желание с Роберта.

— Клод Леви́-Стросс. Родился 28 ноября 1908 года в Брюсселе — французский этнограф, социолог и культуролог, создатель школы структурализма в этнологии, теории «инцеста» (одной из теорий происхождения права и государства), исследователь систем родства, мифологии и фольклора.

— У вас все, мисс Грин?

В ответ я кивнула головой, не смотря на мисс Паркер.

— Жаль, мисс Грин, что мы не услышали о наградах Клода Леви – Стросса.

В этот момент поднялась вверх рука, обладатель ее желал ответить. Подняв взгляд с пола и своих ног, я обратила внимание на того, кому принадлежит эта поднятая рука. Мисс Парке радуясь увиденной картине, улыбалась.

— Мисс Паркер, позвольте помочь мисс Грин с ответом?

После слов Роберта, класс оживился. В глазах появилась заинтересованность в разворачивающихся событиях в кабинете.

— Да, мистер Кендрик, помогите вашей однокласснице, — с очередной порцией недовольства посмотрела оценивающе на меня мисс Паркер, сделав акцент на слове «одноклассница». И села на стул, положив ногу на ногу, так что их было видно из-под стола.

— Спасибо, мисс Паркер. Клод Леви – Стросса с 1973 года являлся членом Французской академии, занимал 29-е кресло. Иностранный член Национальной академии наук США. Кавалер Большого креста ордена Почётного легиона; Командор Национального ордена Заслуг; Командор ордена Академических пальм; Командор ордена искусств и литературы; Командор ордена Короны (Бельгия); Командор ордена Южного Креста (Бразилия); Кавалер ордена Восходящего солнца 2-го класса (Япония); Кавалер Большого креста ордена Заслуг в науках (Бразилия). Ему принадлежат афоризмы: «21-й век будет веком гуманитарных наук — или его не будет вовсе» и «Ученый — это не тот, кто дает правильные ответы, а тот, кто ставит правильные вопросы». У меня все.

— Спасибо, мистер Кендрик, садитесь. У вас высокий балл, а вот вам, мисс Грин, стоит лучше готовить домашнее задание. Садитесь.

Мы прошли к своей парте и как можно бесшумнее сели на стулья. Мисс Паркер начала что-то рассказывать, но я ее не слушала. Под столом Роберт взял мою руку и крепко зажал между своими ладонями.

Когда прозвенел звонок с урока, я выбежала из класса буквально первая. Широко шагая по коридору, я терла глаза, чтобы не было видно выступивших слез. Догнав, перегнав, преградой в виде себя на моем пути Роберт заставил остановиться и поднять на него глаза полные слез. Заметив, их он прижал меня щекой к своей груди. Его свитер впитал все мои слезы.

— Не плачь! Она этого не стоит!..

Договорив, он склонил ко мне голову, так что я чувствовала его дыхание на своем лице, а затем, я и сама не заметила, как его губы жадно вцепились в мои. Где-то не далеко я услышала стук каблуков женских туфель, их обладательница не просто и спокойно шла по коридору, она бежала.

— Что вы себе позволяете?!

Это недовольство заставило меня первой отстраниться от самых прекрасных губ на Земле! Я зла, как никогда! Я украдкой взглянула на мисс Паркер, которая закипала, вот-вот взорвется от злости и обиды. Заплакав, она побежала дальше по коридору прочь от нас. Я снова вернула взгляд на лицо Роберта.

— Ты это специально?

— Немного. Я действительно очень хотел тебя поцеловать. А теперь, я надеюсь, и мисс Паркер все поймет, как надо и перестанет трепать тебе нервы! — улыбался, смотря мне в глаза, Роберт.

— Спасибо!..

Встав на пальчики, я смогла дотянуться до него и поцеловать.

— Ты как всегда меня спас, — улыбнулась я.

— Пойдем, мы можем опоздать на литературу, сама знаешь, мистер Джеттс не любит когда опаздывают! — усмехнулся над преподавателем Роберт, скопировав его голос и манеру разговаривать.

Взяв друг друга за руки, мы пошли к кабинету литературы. Войдя в кабинет, мы услышали звонок на урок. Мистер Джеттс неодобрительно посмотрел на нас. Поторопившись, прошли к своей парте. Трэйси улыбаясь широкой своей коронной улыбкой, наблюдала за каждым нашим действием.

Мистер Джеттс начал издалека говорить о творческих днях Шекспира. Намекнул, что через одно занятие мы посмотрим фильм, снятый по мотивам пьес Шекспира, но не уточнил по каким. Перед тем как прозвенел звонок с урока, мистер Джеттс озвучил домашние задание, каким являлось прочитать «Венецианского купца» и подготовиться к семинару по «Ромео и Джульетте».

Долго рассматривая обед, я все-таки принялась его есть, под пристальным вниманием Трэйси и Роберта.

— А что думает Марк о возможной угрозе со стороны другого клана? — поинтересовалась я у Трэйси, отправив очередную порцию салата в рот.

— Марк считает, что нужно для начала установить контакт и поговорить на нейтральной территории. Если придем к обоюдному решению: мы их не трогаем и они жителей, то разбежимся по своим территориям.

— А если не договоримся?

— Не знаю, но боевых действий, как с их, так и с нашей стороны я не вижу, — пустыми глазами наблюдала за мной Трэйси, ковыряя вилкой в своем салате.

К нам за столик подсели Софи с Джеймсом и Элизабет с Алексом. Они мило улыбались, выглядели очень дружелюбными. Отложить вилку меня заставил вибрировавший в кармане телефон.

— Это мама, она приедет, — склонив голову к моему уху, шепнул Роберт.

Достав, я нажала на экране на конверт — сообщение.

«Здравствуй, дорогая! У меня появилась возможность увидеться с тобой. Послезавтра мы прилетаем с Фрэнком в Самеркров. Мне так жаль, что не получилось приехать к твоему дню рождения…Какая у вас погода? Очередные дожди? Тебе не передавали от миссис Энди Литтл коробку ко дню рождения? Мы хотели сделать тебе приятное, и я договорилась с ней, что она испечет для тебя торт. До скорой встречи, мама!»

Трэйси улыбаясь, поглядывала на меня, но с внимание слушала рассказ Элизабет, о том какая будет погода предстоящей зимы. Ей так не хочется, чтобы она была морозной и снежной, но все равно ничего поделать не сможет. Ребята обсуждали, возможность слепить снеговиков во дворе школы, тем самым, украсив ими к Рождеству.

Выпрыгнув из Мерседеса Роберта, я помахала ему рукой. И поковыляла к дому. Сняв плащ, я прошла на кухню и занялась приготовлением обеда. Когда я выключила печь, в дом ворвался ветер с улицы, а с ним и Майкл. В его руках был тубус и пакет с продуктами из магазина.

— Я хотела позвонить тебе и попросить заехать после работы в магазин, — произнесла я, после того как Майкл вошел с продуктами на кухню.

— Утром я заглядывал в холодильник.

— Послезавтра мама приезжает с Фрэнком.

Лицо Майкла сразу же стало грустным, выражающим обиду. Ничего, не ответив мне, он поднялся к себе в комнату. Мне ничего другого не оставалось, как пообедать в одиночестве.

Поднявшись в комнату, я разложила учебники на столе и принялась за выполнение домашнего задания. Тишину в доме прервал Майкл, хлопнув дверью своей комнаты, а потом послышались шаги на лестнице. Я проследовала за ним.

— Пап, ты ужинать собираешься?

— Я для этого и пришел на кухню, а ты со мной будешь?

Улыбнувшись в ответ, я достала из холодильника две порции оставшиеся с обеда и по очереди разогрела. Поставив перед Майклом тарелку и положив вилку, я села за стол. Папа, стараясь не портить мне настроение до конца, еле заметно улыбался. Я даже не представляю, что здесь будет, когда приедет Фрэнк? Да папа его и на порог не пустит!

Доев, я убрала посуду. Майкл, поцеловав меня в лоб, поднялся к себе в комнату. А я еще долго стояла и смотрела в окно на дом соседей напротив, у них горел свет и из дымохода поднимался дым от камина.

Поднявшись наверх, я приняла горячий душ и, войдя в комнату, закрыла дверь на щеколду. Приоткрыв немного окно, я забралась под одеяло и взяла с тумбы дневник Трэйси.

15 ноября.

Сегодня утром Марк собрал всех нас на кухне за обеденным столом, которым мы никогда не пользовались по его предназначению. Он сообщил, что нам пора переехать. Люди начинают замечать в нас странности. У всех был только один волнующий вопрос «Куда?», Марк разложил на столе карту. Он хотел выслушать предложение каждого и выбрать достойное место для нашего странного для горожан пребывания. Были варианты — Ирландия, Великобритания, США, Остров Виктория, Кейбридж-Бей. Решили — едим в Сейлем, Орегон. Но так, что в светлое время суток не выходим из дома.

16 ноября.

Сейлем, как его еще называют Салем, произвел на меня положительное первое впечатление. Марк снял для нас всех дом в пригороде с тремя комнатами. Если мы здесь останемся больше чем на месяц, то будем ходить, как обычные подростки в школу, а Марк найдет для себя работу. Но мы все понимали это только на зиму, летом мы можем выдать себя свойствами нашей кожи».

Отложив дневник на тумбу, я встала с кровати. За окном, по небу гулял бледный месяц. Давно сгустившиеся сумерки превращались в ночь. Посмотрев вниз и никого не обнаружив, я закрыла окно, затем другое.

Проверив электронную почту, я, — как обычно, — прочла очередное письмо от Евы, в котором он рассказывает, как сильно скучает по мне, о достижениях отчима и о том, как ей скучно целыми днями дома.

Сочинив незамысловатый ответ и отправив его, я переоделась в пижаму и забралась на кровать под одеяло. Меня тянуло в сон, но так же я хотела прочитать дневник Трэйси. Я не совсем понимаю мотивации в ее подарке. Может, она хотела таким образом поделиться со мной всем тем, что с ней происходило в 1969 году? Но рассказывать ей тяжело, а дневник, в котором она делала каждый день записи, поможет ей в этом. Он расскажет все то, что чувствовала подруга.

«25 декабря.

Спуститься вниз утром, меня заставил странный звук. Перед моими глазами развернулась не обычная картина. Марк, Джаспер заносили зеленое дерево, срубленное под корень. Его ветви перевязаны шнурком, чтобы удобнее было заносить в дверной проем. Из-за их спины я видела дом соседей напротив, они занимались тем же. На их лицах была радость, веселье и предвкушение Рождества. Все магазины сегодня будут подсчитывать свою прибыль от подарков купленных горожанами к Рождеству для своих друзей и близких.

Я бы тоже хотела, как они поздравить маму, но вместо этого я поздравлю и подарю подарки своей новой семье.

Установив ель, в гостиной появилась Мелисса с большой коробкой в руках. Она улыбалась, выглядела (по меркам человека) счастливой.

Поставив коробку на обеденный стол, она стала доставать из нее новогоднюю мишуру для елки, фонарики, гирлянды. А затем и елочные игрушки, в виде разных животных, шаров…

— Трэйси, ты будешь мне помогать украшать дом к Рождеству? — просящими глазами, но с улыбкой на лице смотрела на меня Мелисса. Я не могла ей отказать, тем более что я очень люблю наряжать елку к Рождеству, в этом есть сказка, как в детстве.

Когда мы закончили с елкой, в гостиную вошла довольная Кэролайн, в ее руках, на которых были надеты перчатки, лежали несколько рождественских венков, на запястье висела сумочка. Положив венки на стол, она сняла пальто и перчатки, выложила из сумочки коробочку со свечками.

Роберт и Джаспер, надев плащи, выбежали во двор. Температура воздуха – 17 градусов, ветер, поднимающий снег с земли. Марк занялся растопкой камина. А я с Мелиссой и Кэролайн стали выбирать, какой из венков повесим на входную дверь? Сошлись на том, что на дверь главного входа повесим еловый с красными лентами и цветами, а с шарами повесим на дверь черного входа. Мелисса и Кэролайн расставляли по дому свечи. Роберт прикреплял над камином рождественские носочки. И гирлянду на потолке. Из кухни я принесла конфеты и наполнила ими носочки.

Надев пальто, я вышла во двор. Перед домом стоял снеговик с ведром на голове, морковкой вместо носа и пуговицами вместо рта. Вместо рук — ветки, он выглядел очень смешным и забавным, как в детстве соседские мальчишки лепили во дворе. Интересно они и песни петь Рождественские собираются? Только этого не хватало! Вампиры и так праздную людской праздник.

Перестать думать меня заставил прилетевший в спину снежок. Ударившись об меня, он рассыпался на крупинки и упал на землю. Я обернулась. На меня смотрели пять пар глаз, в которых горело озорство. Поддержав их затею, мы стали кидать друг в друга снежки, стараясь не выдать себя и не использовать сверхсилу.

Вечером, мы как все люди съели по кусочку пирога приготовленного Мелиссой. Посидели у камина, Марк рассказал нам о том, как праздновали Рождество в девятнадцатом веке, какие были тогда традиции для различных праздников.

Когда все разошлись по своим комнатам, я осталась сидеть перед камином, которые еще не потух. Ко мне подошла Мелисса.

— Трэйси, у тебя нет настроения? Сегодня же Рождество! — сказала мне Мелисса.

— Да, Рождество, но я так хотела бы поздравить маму. Я даже не знаю, жива ли она, все ли с ней в порядке? — я прижалась к Мелиссе, она стала гладить меня по голове, именно с нами она ощущала себя матерью, она воспитывала нас, как будто мы действительно ее дети.

— А знаешь? Я помогу тебе поздравить твою родную маму! — отпустив меня, улыбалась Мелисса, глаза горели радостью. — Мы отправим подарок ей в Вернон. Как тебе такая идея?

— О! Это было бы отлично! Тогда я сейчас принесу подарок, — подскочив, я, побежала в комнату. На своей кровати с книгой в руках лежала Кэролайн. Как только я вошла она перевела взгляд на меня, я ей улыбнулась и вытащила маленькую белую коробочку из шкафа из-под одежды. Вернувшись в гостиную, я протянула ее Мелиссе. Она запаковала в почтовую коробку и сказала, что вызвала доставщика. С нетерпением я ждала этого доставщика, как только раздался звонок в дверь, я схватила со стола коробку и побежала к двери. Передав и назвав адрес, я отправила подарок без обратного адреса, чтобы мама не стала выяснять, кто ее поздравил с Рождеством. Пока никого не было в гостиной, под елку я положила подарки для членов нынешней моей семьи. И как ни в чем не бывало, поднялась в комнату. Кэролайн по-прежнему читала».

«Мик», так папа называл меня крайне редко. Именно тогда, когда наступала тоска по мне и ярко выраженные чувство любви, как на душе, так и в поведении. Именно так Майкл раньше называл меня (до рождения). Так как он не знал моего пола, Мик подходит и для мальчика и для девочки. И Мик сокращенно мое второе имя.

Кажется, папа понял, что я проспала и на первый урок не пошла.

— Мик? Да, пап, я уже сажусь в машину, — необдумав, ляпнула я.

— Хорошо.

— И тебе удачного дня!

Отключив телефон, я направилась по газону к своей машине, как на моем пути в виде преграды появился Роберт. Я подняла на него голову. От неожиданности, я выронила из руки телефон в траву. Он быстро поднял его, не дав мне даже наклониться.

— Спасибо! Но ты меня напугал!

— Прости, пожалуйста! Я не хотел этого делать.

Я махнула рукой и протянула ему ключи от своей машины. Но он их не стал брать. И я сразу же вспомнила слова Майкла о бензине в баке моей машины.

— Садись, мы можем опоздать!

Сняв у меня с плеча рюкзак, Роберт направился к своей машине, которая покоилась на дороге перед домом. А я ее даже не заметила. Я прибавила шаг и почти бежала за ним. Открыв для меня дверь, усадил меня в салон и закинул мой рюкзак на заднее сидение к своему. Обойдя машину человеческим шагом, сел в салон. Я осмотрелась вокруг, из дома напротив выходила беременная девушка, лет двадцати пяти, которая внимательно наблюдала за машиной и событиями, разворачивающимися у нее. Она с мужем переехала в этот дом в конце июля. Теперь так не хватает прежних соседей, которых и я знала с детства, и они меня.

Роберт протянул мне мой сотовый, я охотно забрала его из рук и положила в карман плаща. Он завел двигатель автомобиля, посмотрел в окно на мою соседку, чуть заметно ей, улыбнувшись медленно, чтобы не привлекать внимание поехал к школе.

Пока Роберт держал поднос, я ставила одну за другой тарелки с обедом для себя и для вида Роберту. Сев за столик, за которым сидят обычно члены семьи Кендрик, я принялась за обед. Затем как я поедаю его, внимательно наблюдал Роберт.

— Роберт, расскажи мне поподробнее о клане, из-за которого появился риск для жизни жителей?

— Если они будут продолжать так подло поступать, подрывая нашу репутации, то нам придется покинуть Самеркров лет на пятнадцать, — холодными глазами смотрел на меня Роберт. — Но я не хочу такого исхода! Здесь ты… — осекся Роберт.

— Я тоже могу уехать. Я готова следовать за тобой куда скажешь!

— Нет! Я не позволю!

В задумчивости Роберта можно было прочесть как обиду из-за несправедливости, так заботу о целостности моей жизни. Но я действительно готова покинуть Самеркров и поехать туда, где он. Только бы связь с ним не потерять!

— Это клан вампиров — женщин. Так называемым его предводителем является Марла Розенберг. Она вампир с тысячи девятьсот десятого. Приверженец правил, установленных в нашей семье. Собирает себе подобных, — таких же приверженцев по всему миру. Уж не знаю, чего она добивается. Когда-то она жила здесь в Самеркрове, шестьдесят лет назад. Но для нее ценны экземпляры родом от сюда, потому что хорошо знают территорию.

— На данный момент по численности у нее большая армия?

— Точно не знаю, но мне кажется, их численное превосходство может пойти против нас.

— Я не думала, что на Земле существуют еще кланы, я думала держаться поодиночке.

— Нет, существуют, но не все из них придерживаются наших правил.

Я принялась продолжать есть обед, который не лез в меня после таких слов, Роберт по-прежнему не сводил с меня взгляда настороженности.

Когда содовой в баночке осталось немного, я собралась сделать последний, контрольный глоток, как к нам бесшумно подплыла радостно улыбающаяся Трэйси. И села на стул полубоком.

— Привет, Аврил! Роберт, что с твоим телефоном? Ни я, ни Марк не можем до тебя весь день дозвониться!

— Трэйси, ты узнала что-нибудь новое об этом клане, из-за которого подрывается ваша репутация перед горожанами и жителями Дикого пляжа?

— Да. Его численность составляет плюс минус семь вампиров. Но это только на сегодняшний день, может у нее уже десять марионеток, а может, и нет. Мы не можем в полной мере следить за ней и ее армией. Роберт, все из-за того договора…

— Договора? — с неуверенностью переспросила я. Трэйси чуть заметно кивнула в ответ. — Какого договора?

— Мы не можем прибывать на территории Дикого пляжа, — перевел с меня взгляд на Трэйси Роберт.

В голове сразу же всплыла первая моя прогулка с Этаном по Дикому пляжу, где он рассказал, что Роберт — вампир.

— А Марла, кажется, пронюхала об этом договоре и специально сама и свою армию держит в лесах Дикого пляжа. Знает же, что мы не полезем на рожон!

— Что же будем делать? — на меня смотрели удивленных до безумия две пары глаз.

— Прежде всего, тебя укрывать от опасности, которая может оказаться не минуемой!

В помещение столовой раздался громкий звук звонка на урок. Торопясь, мы вышли из столовой. Трэйси ускользнула по своему расписанию, улыбнувшись нам. Обведя взглядом коридор, Роберт посадил меня себе на спину и побежал к дверям класса.

— Ты придешь сегодня ночью? — с мольбой в глазах смотрела я на Роберта.

— Нет. Я должен поохотиться и узнать у Марка хоть какую-нибудь информацию. Я заеду за тобой завтра, пока!..

Договорив, Кендрик склонил ко мне голову и робко поцеловал. Когда отстранился сразу же пошел к своему автомобилю.

— До завтра. Я люблю тебя! — крикнула я ему в след. Он обернулся, посмотрел на мое лицо, выражающее расстроенные чувства, изогнул губы в довольной улыбке.

— Я люблю Аврил! — раздался его голос, как гром среди ясного неба на всю улицу, его руки вскинулись к небу. Казалось, что сейчас появятся раскаты молнии.

Стоя на крыльце, я наблюдала за каждым шагом Роберта, при этом улыбалась довольной и счастливой улыбкой. На нас смотрела не одна пара любопытных глаз моих соседей, значит, Майкл узнает все-все в мельчайших подробностях, да еще и приукрашено. Сарафанное радио не отменял никто.

— Эй! Ты чего разорался на всю улицу? — на крыльцо своего дома вышла недовольная соседка. Женщина в возрасте, живущая через четыре дома от моего.

Роберт обернулся, чтобы посмотреть на создание, которое не довольно ярким проявлением чувств. Его взгляд был направлен в глаза этой женщины. Но, кажется, она не подвластна его гипнозу.

— Просто я счастлив! — Роберт старался вести себя как обычный человек-подросток, влюбившийся в одноклассницу. На лицах соседей, наблюдающих за нами, появились улыбки умиления.

Из-за поворота появилась машина Майкла. Я поспешила войти в дом. Сняв быстро плащ и повесив его на вешалку, я прошла в гостиную и рухнула в кресло. Когда Майкл вошел в дом, я делала вид, что рассматриваю свой детский рисунок на стене.

— Привет! Как прошел день? — заговорила я первая, чтобы быть как можно естественнее.

— Нормально. А у тебя? — с недоверие смотрел на меня Майкл.

— Тоже, отлично! — улыбнулась я и стала потирать друг об друга ладони.

— Ты волнуешься? Что-то беспокоит? — с подозрением поинтересовался Майкл.

— Нет! С чего ты взял? — дрожащим голосом переспросила я.

— Ты волнуешься. Ты что-то от меня скрываешь! — уверенный в своих словах, заявил Майкл. — На чем ты сегодня добралась в школу?

— На машине. Папа, опять допрос? Ты уже не работаешь в полиции! У меня просьба — заправь мой автомобиль, пожалуйста!

Договорив, я вскочила с кресла и поднялась по лестнице наверх. Перед тем как войти в комнату, я распахнула настежь дверь, войдя, открыла все окна. По комнате загулял прохладный свежий, немного сыроватый ветерок, образовав в комнате сквозняк. Внизу, на кухне Майкл начал греметь посудой, срабатывали кнопки микроволновой печи. Я уселась на кровати, оперевшись на подушку под спиной, стала осматривать комнату. Повернув голову на прикроватную тумбу, в глаза мне бросился ежедневник в кожаной темно-коричневой обложке — подарок Трэйси. Взяв с тумбы, я покрутила его в руках, рассматривая внимательнее, а затем открыла на первой странице.

«Дневник Трэйси – Алисы Кендрик. 1969 год.

Родилась 4.10.1952 года, Вернон, Канада.

Умерла (обратилась) 3.10.1969 года.

6 октября 1969 год.

Дорогой дневник, я решила вести записи обо всем, что со мной происходит. Теперь я вечно живущая на Земле, и со временем могу забыть все то, что пережила в первые годы жизни в новом обличии. Когда-нибудь, я уверенна, эти записи станут учителем для новоиспеченного вампира.

Я хорошо помню жгущую боль во всем теле. Кажется, что все вены, артерии, все капилляры пронизывает боль, которую стерпеть очень сложно. Мои веки стали совсем тяжелыми и больше контролировать их я не могла. Они опустились. Перед глазами не было ничего, лишь темнота, наводящая страх о будущем. Мышцы тела сжались, как будто хотели стать единым маленьким комочком. Я чувствовала, как пальцы ног свело от боли. Руки сжались в кулаки. Мне хотелось вскочить, вырваться из этой пылающей боли, но как я ни пыталась у меня, ничего не получалось. Какая-то преграда на груди и коленях мешала мне сделать это.

Как только я открыла глаза, я поняла, что стала другой. У меня было ощущение, что я могу мир перевернуть с ног на голову. Рядом сидел Марк и внимательно наблюдал за моими действиями. Еще не до конца осознав того, что сделал со мной Марк, я готова была его расцеловать. Я не знала, как я могу отблагодарить его за содеянное. Еще не подозревала, что через каких-то несколько месяцев не только он, но и я сама пожалею об обращении.

Из-за прилива сил, меня тянуло в лес, я чувствовал на уровне интуиции, что именно там я смогу утолить свою жажду. Жажду крови. Поэтому, встав со своей постели, я решила подойти к зеркалу. В глазах Марка читалось недоверие и раскаяние. Но в зеркале я ничего не увидела, даже себя. Тогда Марк сказал мне:

— Иди, Трэйси! Тебя одолевает жажда, утоли ее! У тебя получится!

Прислушавшись к словам Марка, я, открыв окно, выпрыгнула в него и через пару секунд приземлилась, твердо стояв на земле. Я побежала с неимоверной скоростью вперед, в чащу леса. Я слышала своим новым острым слухом, как где-то не далеко от меня бьется чье-то сердце, гоняя алую жидкость по венам. Я бежала на этот звук, он становился все громче и громче, четче и четче. И тогда, сама того не заметив, вцепилась зубами в шею этого бедного беззащитного существа — оленя, он даже не успел понять, что с ним происходит. Я его обескровила, он упал как лист, опавший с дерева на землю, более смотреть на него у меня не было желания. Я снова чувствовала жажду. Она становилась все острее и острее, все нестерпимее. Я снова побежала на звук бьющегося где-то в стороне сердца. И снова вцепилась кому-то в шею. Когда открыла глаза, на моих руках лежал обескровленный пожилой мужчина. Внутри меня чувствовалось насыщенность. Я смогла утолить жажду, но такой высокой ценой. Я стала самым настоящим убийцей! Мне хотелось признаться в убийстве, покаяться, но кому? Полиции? У меня нет даже вразумительных причин для этого убийства. Если я скажу про вампиризм, меня упекут в психушку. Остается поделиться с Марком или Мелиссой. Положив на землю тело охотника, я побежала домой.

На диване в гостиной сидели, и кажется, дожидались меня Марк и Мелисса.

Заметив мое появление, подбежала Мелисса, прижала к себе. Она была сейчас похожа на мою мать, которую я плохо помню. Мне хотелось заплакать, но слезы никак не лились из глаз. От чего становилось еще более досадно!

Рассказав все им, мне стало чуточку легче. Они выслушали меня с пониманием и сочувствием. Сказали, что никогда не бросят, будут любить как дочь, будут заботиться. В свою очередь я пообещала, что никогда ни за что не притронусь к человеку, чтобы утолить жажду! Только животные отныне!

Поднявшись в комнату, я упала на мягкую кровать, зарыв нос в подушке, анализируя сегодняшнюю ситуацию в лесу, пришла к выводу, что буду жить как человек, но питаться кровью животных. Человеческую пищу в обществе людей употреблять я тоже буду, буду вести себя как человек. Хочу завести друзей среди смертных!

До утра следующего дня меня никто не беспокоил. Наверное, хотели дать время прийти в себя, свыкнуться со всем новым, что происходит со мной».

Оторвав глаза от дневника подруги, я посмотрела на открытое окно напротив кровати. Меня обдувал ветер с улицы. В комнате было слышно, как на подъездной дорожке Майкл снял с сигнализации мою машину и заправляет ее бензином. Устроившись поудобнее: повернувшись на бок и положив руку под голову, я перевернула следующую страницу дневника и принялась читать дальше.

« 7 октября.

Как раньше я уже не могу лечь на кровать, закрыть глаза и подремать в свое удовольствие. Сон «не шел»… Всю ночь я просто лежала и смотрела в темноте на потолок, да на месяц за окном.

Марк все утро внимательно наблюдал за мной, как доктор за своим безнадежно больным пациентом. Я чувствовала лишь нестерпимое желание человеческой крови.

После полудня ребята предложили пойти подкрепиться. Эта затея меня не воодушевляла, но со своей природой я ничего не могла поделать. Поэтому мы вшестером отправились в лес. На улице шел мелкий дождь, такой холодный. Но благодаря тому какая я сейчас, этот холод и дождь мне не страшны. Я не замерзну, не простужусь, не попаду в больницу…

В лесу я видела движения каждого. Как каждый из них с остервенением нападет на беззащитное животное. С такой страстью пьют его кровь, а когда оно становится обескровленным, бросают как отход в урну. Я не хочу становиться на столько зверем-убийцей. Не заметно (как я не услышала, с моим-то слухом) ко мне со спины подошла Мелисса и положила свою ладонь мне на плечо. Я не стала оборачиваться к ней. Я видела сквозь стволы деревьев и расстояние как остальные в очередной раз нападают на животных. Тогда Мелисса сказала мне:

— Трэйси — девочка, у нас нет другого выбора! Ты должна охотиться! Это останется лишь между нами.

Я не верила, что Мелисса, та, что всегда против крови, убеждает меня теперь в обратном.

— Но я не могу! Я хочу остаться при этом человечным, пусть и существом бездушным!

Мелисса со скорость человека пошла куда-то вперед, в глубь леса.

— Хорошо! Я буду охотиться… — простонала я. Мелисса обернулась и улыбнулась мне.

Жажда становилась все острее и невыносимее, пока бежала на звук бьющегося сердца, предвкушала вкус крови… Но я должна прежде посмотреть кто это, человек или животное? Чтобы конфуз как вчера не повторился! Схватив крепко руками за шею, я посмотрела на то, что держу. Им оказался крупный бурый медведь. И я сама того, не контролируя, вцепилась зубами в его горло, в рот потекла теплая жидкость. Я с удовольствием пила ее. Когда я обескровила тело медведя, выпустила его из рук. Оно с грохотом упало на землю. Еще раз я посмотрела на мертвое животное, развернулась и убежала прочь.

На крыльце дома стояли Роберт и Джаспер. Они смотрели на меня с насмешкой. Я для них слабая, вампир, который не может заставить себя пить кровь. Но я надеюсь, что они поймут когда-нибудь меня. И в их глазах я смогу читать соглашение и понимание, только когда придет это время? Стараясь не смотреть им в глаза, я поднялась по ступеням и вошла в дом, хлопнув за собой тяжелой стальной дверью.

Я заперлась у себя в маленькой, но уютной даже для человека комнатке на чердаке. Со стены напротив кровати на меня смотрело лицо мамы с фотографии. Мне очень хотелось посмотреть ей в глаза в живую, прижаться к ней, как можно крепче. Хотелось, чтобы она пожалела меня, как тогда, когда я была маленькая, падала пока бежала, сдирала коленки и ладошки. А мама нежно гладила меня по голове, дула на ссадины и мне становилось легче. С лица мамы на фотографии я перевела взгляд на ее картину. Это единственное ее полотно, которое есть у меня. Но я обещаю себе, что найду все ее работы!

— Трэйси свихнулась!.. — коснулся холодными губами моей горевшей огнем злости щеки. — Всегда помни: я люблю тебя! Тебя!..

Мои ноги стали ватными, но Роберт поддерживал меня. Вцепившись в него руками, прижимая к себе, только так я и смогла устоять на ногах, которые почти не чувствовала. Над головой прозвенело устройство — звонок на урок. Пришлось отпустить его, — чего делать крайне не хотелось, — мы вошли в класс. Мисс Паркер посмотрела на меня с недовольством, а на Роберта с вожделением и показала взглядом, что нам лучше занять свои места в классе.

Мисс Паркер приступила к своему рассказу. В начале предложения она направляла свой взгляд на Роберта, а по окончанию произношения последнего слова облизывала нижнюю губу и поправляла прямоугольной формы оправы очки на переносице и у висков, смотря при этом на Роберта. Откидывала назад пряди нависающих светлых волос на плечо тыльной стороной руки.

Прозвенел звонок с урока, и я собрала свои учебные принадлежности в рюкзак. За моими движениями следил Роберт. Закинув рюкзаки за спину, мы направились к дверям. Мисс Паркер не сводила ни на секунду взгляда с Роберта.

Выйдя из класса, я стала смотреть на его висок. Мышцы лица напряжены, что вена, — давно не используемая по своему биологическому назначению, — выступила как рельеф на стене архитектурного строения.

— Что ты с ней сделал? — пустыми глазами смотрела я на него.

Как бы я себя не уговаривала, но мне не нравится, когда на Роберта смотрят с подобным желанием и вожделением, как у мисс Паркер.

— Это всего лишь мышцы напряглись…

— Нет! Что ты сделал с мисс Паркер? Ты и ее гипнотизируешь? — перебила я Роберта.

— Нет! Это не гипноз или еще что-то, какие-то чары, как ты можешь подумать. Я слышу ее мысли… — Роберт задумался, не надолго отведя от меня взгляд, направив его в пол.

Внутри меня, — где-то в груди, — закипала лава как в вулкане. Я никогда не считала себя ревнивой, а тут… Я понимаю, что ревновать Роберта, да еще и к учительнице глупо, но я ничего не могу с собой поделать. Он старше не только меня, но и ее. Так что высказывания подобного характера не уместны в этой ситуации: «возраст не главное, главное любовь»! Еще он особь мужского пола, то есть доминирующий самец своего (особого вида), инстинкты у него на первом месте. Поэтому я имею основание сомневаться в нем.

— Как бы тебе объяснить…

Я лишь успела открыть рот, но он перебил мою еще не начавшуюся речь.

— Мисс Паркер — хороший учитель, но не больше! — на меня смотрели провинившиеся, полные ласки глаза. — Ты видела ее взгляд? — строго посмотрев на меня, спросил Роберт. В ответ я покачала отрицательно головой. — Ее взгляд означал заинтересованность, как в особи противоположного пола, не спорю, и мысли ее были таковыми же…

— А мой?.. — шепотом спросила я, опустив взгляд с его великолепно красивых глаз на серый не уютный пол.

— Заинтересованность.

Не знаю почему, но одно лишь слово из его уст вызвало во мне бурю эмоций и в основном это возмущение. Мне очень хотелось найти как можно быстрее подушку и разорвать ее так, чтобы все содержимое разлетелось вокруг. Но он прав в том, что значит мой взгляд!

— Так все, хватит!

— Она меня не интересует! — крепко сжав мою руку, по середине коридора остановился Роберт.

— Я же сказала, передо мной оправдываться не надо. Дело твое — интересует она тебя или нет! Ведь я тебя люблю!

Из моих глаз покатились слезы вниз по щекам, впитываясь в плащ. Сквозь слезы я видела, как ко мне приближается Роберт, но его чудесное лицо — размазанная картинка в моих глазах. Холодные пальцы несколькими ловкими движениями вытерли слезы с моего лица.

— Пожалуйста, не плачь! Ты причиняешь мне боль… — попросив, Роберт прижал меня к своей груди. Я обхватила его спину руками, уткнулась влажным носом в грудь.

— Может, расскажешь, что увидела Трэйси на самом деле?

— Она предвидела инцидент, который только что произошел. Еще угрожающую нам всем опасность.

Я подняла на него голову. На его лице ни единой игры эмоций: озадаченности, тревоги, как будто он спокоен и опасность может стороной обойти.

— Что значит «угрожает нам всем опасность»? Какая опасность?

— Давай поговорим об этом после занятий? — свел разговор на нет Роберт. И мы пошли дальше по коридору к классу.

За столиком во время ленча к нам присоединилась Трэйси. Она, как ни в чем не бывало, улыбалась, рассказывала о том, что интересного было у нее на занятии по физике. Несмотря на то, что она рассказывала все это мне, она посматривала на Роберта, и в глазах я видела очередную дискуссию. Кажется, каждый из них настаивает на своем мнении, которое не совпадает с мнением собеседника в какой-то проблеме и ее решении.

Беседу Трэйси с каждым из сидящих за столом прервало появление Дакоты. Она бесшумно села на стул и внимательно рассматривала лицо Трэйси.

— Дакота, ты что-то узнала? — с нетерпением поинтересовался Роберт. В ответ Дакота кивнула головой, как знак согласия.

— Подтвердились мои видения? — с подозрением посмотрела на девушку Трэйси. Может, она увидела что-то такое чего действительно стоит бояться?

— Я вам больше скажу, у нас серьезные проблемы! В пределах Самеркрова и Дикого пляжа появилась еще одна стая. Из-за нее о нас ухудшается мнение жителей Дикого пляжа, они подозревают, что это мы убили всю семью Диксонов.

— А как же Пруденс? — удивленно переспросила Трэйси.

— Пруденс «выжила», но от этого легче нам не станет. Ты же сама знаешь, что такое «выжить» после укуса вампира, — с недовольством посмотрела на Трэйси Дакота, но быстро перевела свой взгляд на меня.

За нашим столиком повисла тишина, каждый из Кендриков переглядывался друг с другом. А я не могла поверить в услышанное. «В пределах Самеркрова и Дикого пляжа…» В районе Дикого пляжа появились вампиры? А как же Этан? Он же не защищен от их укусов! Собственно как и я… Поэтому я тоже не смогу его защитить! Кто я? Человек, смертная!.. Если бы в кротчайшие сроки я могла стать вампиром, я бы смогла помочь, уберечь от смерти Этана, но я уверенна, Роберт не окажет мне такую услугу!..

— И, что ничем нельзя помочь? — я прервала молчание первая. Три пары темнеющих глаз смотрели на меня с удивлением.

— Тебе, что жить надоело? — возмутилась Дакота.

— Аврил, к сожалению, мы ничем помочь не можем! Еще не известно, что с нами будет!.. — грозно посмотрев на Дакоту, перевела взгляд на меня, резко сменившийся на доброжелательный Трэйси.

— Трэйси права, Аврил! Может… — Роберт осекся, крепко сжал мою руку в своей под столом.

— Что может, Роберт? — не унималась я. Он покачал из стороны в сторону головой.

Улыбнувшись мне, Дакота и Трэйси встали из-за стола и направились к выходу из столовой. Я изучала лицо Кендрика, надеялась найти на нем ответ на вопрос или может то, что он хотел сказать, но не сказал.

Выйдя из здания школы, быстрыми шагами, чтобы не промокнуть под проливным дождем, я направилась к своему автомобилю. Пока шла, запустила руку в карман джинс, чтобы достать ключи от машины — пусто. В другом тоже — пусто, ни в одном из карманов ключей не оказалось.

«Неужели я потеряла их? Как же я домой доберусь?» — задавала я сама себе вопросы.

Подойдя к машине, меня заставила испугаться резко открывшаяся дверь салона моего автомобиля. Быстро (пара секунд) проанализировав в голове ситуацию с «потерей» ключей, юркнула в салон и, закрыв за собой дверцу, неодобрительно стала смотреть на Роберта.

— Зачем!.. Нет!.. Когда ты успел вытащить у меня ключи?! Как?! — нервно начала размахивать я руками. — Я чуть с ума не сошла, когда обнаружила отсутствие ключей! Я думала, что потеряла их! — не давая сказать ни слова в ответ или в оправдание, возмущалась я.

Роберт положил свою холодную руку на мою, будто горевшую огнем. А несколько секунд спустя, я ощутила растекающееся по телу, как море во время прилива, успокоение.

— Я должен был предупредить тебя, извини! — лицо Роберта похоже на лицо маленького ребенка провинившегося в чем-то и отчитываемого мамой, такое же детское и милое.

— Не стоит! Поехали, Майкл скоро позвонит, — сказав, я изобразила на лице недовольство условиями домашнего ареста и таким жестким контролем. Видимо, работа помощником шерифа Самеркрова Майклу пошла не на пользу. Он продолжает жить в духе этой должности, я для него пострадавшая жертва, а Роберт — преступник: убийца моего времени и губитель моей жизни.

— Да, хорошо.

Заведя двигатель Форда, Роберт понесся на бешеной скорости к моему дому. Всю дорогу я смотрела в боковое окно. Мимо проносились, казалось бы, непроходимые высокие деревья. А с другой стороны, если посмотреть они очень даже маленькие, хрупкие. К ним можно прикоснуться, но делать это нужно аккуратно.

У поворота на улицу где расположен мой дом, на обочине остановил автомобиль Роберт. На дороге кроме моей машины не было никого. Его лицо выглядело озадаченным, как будто он читает остросюжетный детектив и вот-вот раскроется главная идея книги «кто же убийца», все по правилам Агаты Кристи.

— Роберт! — позвала я его, чтобы он вышел из странного состояния, которое меня очень пугало. — Что случилось? Что ты услышал? Чьи это мысли?

— Дальше мне нельзя! — убрав с руля руки, сказал Роберт.

— Я не понимаю! Почему нельзя?

— Майкл вернулся раньше. Сядешь сама за руль, а я должен идти, чтобы не было хуже, ты же знаешь своего отца!

Взяв мою руку, он поцеловал, как джентльмен и, распахнув дверь, выпрыгнул из салона. Направился в противоположном направлении от моего авто к деревьям. В итоге окончательно скрылся из глаз. Я посмотрела на приборной панели на часы, в запасе, для того чтобы добраться до дома по расчетам Майкла у меня еще три минуты, стоит поторопиться! Перебравшись с пассажирского сидения на водительское, слегка нажала на педаль газа.

И, правда! Когда я подъехала к дому, на своем месте на подъездной дорожке стоял, как ни в чем не бывало автомобиль Майкла. Заглушив двигатель, схватив рюкзак, я выбралась из салона и оказалась под проливным холодным дождем, которого подзадоривал неугомонный ветер. Я направилась мелкими и неуверенными шагами к крыльцу, перебирая пальцами в свободной от рюкзака руки ключи в поисках нужного от замка двери дома. Перед тем как подняться по ступеням крыльца я подняла голову. Дверь приоткрыта, а в дверном проеме стоял Майкл и внимательно изучал меня. Делая вид, что я не заметила его взгляда, как ни в чем небывало поднялась по ступеням, он пропустил меня в дом и сам вошел, закрыв за собой дверь. Кинув на пол в коридоре рюкзак, я сняла плащ и размотала с шеи шарф.

— Пап, ты так рано сегодня, что-то на работе случилось? — продолжая играть, задала вопрос я, проходя с поднятым с пола рюкзаком на кухню.

— Да, нет. Все нормально. Просто заказов сейчас нет, а просто так сидеть на стуле я могу и дома, — с опаской и недоверием смотрел на меня Майкл.

— Хорошо. Тогда я сейчас приготовлю обед.

Договорив, я включила кран раковины и подставила под теплые струи воды руки. Майкл вышел из кухни и с грохотом рухнул на диван, а затем стало слышно, как заработал спортивный канал в телевизоре.

Майкл вошел в кухню на тянувшийся запах сварившихся макарон. Когда он встал напротив меня отлепляющей от стенок кастрюли ложкой макарон, я подняла на него глаза. Он подошел ближе с улыбкой на лице.

— Давай я помогу? — протянул руки к кастрюле Майкл.

— Спасибо… — растерявшись, передала кастрюлю с ложкой Майклу. — Не знала, что тебя вдохновляет помощь в приготовлении обеда.

— Я тоже не знал, — я посмотрела на Майкл, тот чуть заметно улыбнулся и еще энергичнее принялся отлеплять макароны.

Выкладывая отлепленные макароны на тарелку, Майкл решил поговорить со мной, что, по сути, ни он, ни я не любим.

— А как поживает Этан? — стараясь спокойнее задать вопрос, Майкл улыбался мне.

Я перевела глаза с пасты на Майкла, продолжая помешивать ее в сковороде.

— Пап, ты сам прекрасно знаешь, что наши отношения с Этаном свелись на нет, — я продолжала смотреть на отца. — Вот только не надо напоминать из-за чего! — перебила Майкла, когда тот только открыл рот.

— Когда я бываю у Мэтью, то вижу Этана. Он сам не свой и отец его замечает странности в поведении. Ходит поникший. Мне его так жаль!..

— Пап, я думаю, если бы Этан слышал сейчас тебя, он бы обиделся. Не думаю, что ему было бы приятно принимать жалость, да еще и от мужчины! Это очень занижает его самооценку.

— Может, все-таки попробуешь с ним поговорить? Я уверен, он хочет.

— Не думаю, что он хочет. Я неоднократно пыталась с ним поговорить.

— Да, я помню! Записочки, телефонные звонки…

Я сняла с плиты сковороду и вывалила ее содержимое поверх макарон. Убрав лишнюю грязную посуду со стола, разложила вилки. Майкл поставил корзинку с хлебом и уселся за стол. Я последовала его примеру.

После обеда, Майкл снова уселся перед телевизором с баночкой пива в руках. Я села в кресло напротив Майкла. Но мой взгляд был направлен на стену, где висел мой детский рисунок. Мысль не покидала меня одна — я должна поговорить с Этаном, чего бы мне это не стоило. Переведя взгляд с рисунка на Майкла, я неотрывно смотрела на его висок. Видимо, почувствовав мой пристальный взгляд, Майкл повернул голову ко мне.

— Аврил, тебя что-то беспокоит? У тебя такой взгляд!.. Испуганный…

Вот у кого был испуганный взгляд, так это у Майкла, который был направлен на меня.

— Нет, я хочу попросить тебя о маленьком одолжении, поблажке.

— Я тебя слушаю.

— Я тут подумала о нашем разговоре и решила, если Этан не берет трубку, не отвечает на записки, которые я передаю ему через тебя, кстати, они хоть доходят до адресата?

Майкл внимательно слушал меня, а на вопрос ответил кивком. Но на лице возмущение: как я могла посметь засомневаться в доставки записок?

— Хорошо. Может, ты за прилежное выполнение условий ареста разрешишь мне съездить на Дикий пляж и поговорить с Этаном?

— Хорошо, я разрешаю, но это только в виде исключения. А, что если Этан не захочет с тобой разговаривать?

— Тогда я сразу вернусь домой.

— Ты себя так изводишь! Я смотреть со спокойной душой не могу!..

— Если ты разрешаешь, то я поеду сейчас. Тебе, что-нибудь надо передать Мэтью?

— Нет. Я сам позвоню ему вечером.

Я вышла из гостиной, на столе на кухне стояла вазочка с арахисом, который Майкл ест всегда с пивом и за просмотром какого-нибудь матча. Взяв, ее я отнесла в гостиную, поставив перед Майклом на столе. Отец мне улыбнулся, и я вышла в коридор.

Надев плащ, я вышла на крыльцо. Дул сильный и холодный ветер, забравшись в салон автомобиля, я повернула ключ в замке зажигания, переключила скорость и выехала на дорогу.

Всю дорогу я раздумывала, с чего начать, к чему разговор приведет, и вообще начнется ли он? Захочет ли Этан после всего разговаривать со мной? Дорога показалось мне слишком длинной и поэтому мне казалось, что я еду вечность.

Наконец остановившись у дома Уиверов, я боялась выбраться из машины. Боялась глаз Мэтью. Как он будет смотреть на меня?.. Заставив себя это сделать, я вышла из машины и, хлюпая ногами по мокрой траве, пошла к дому. Постучав несколько раз в дверь, мне открыл Мэтью со своим охотничьим ружьем в руках. Увидев меня, он изобразил на лице радость, а подкрепил это ненастоящей улыбкой на губах, опустив дуло в пол, на всякий случай.

— Добрый день, мистер Уивер! — еле заметно из уважения к папиному лучшему другу улыбнулась я.

— О! Аврил, здравствуй! Что-то случилось с Майклом? — удивился Мэтью.

— Нет. А Этан дома? Я хочу с ним поговорить.

Я была настроена решительно, поэтому чтобы сейчас мне не сказал Мэтью, — правда это или нет, — я все равно добьюсь своего и поговорю с Этаном.

— Аврил, извини, но я не думаю, что Этан захочет сейчас с тобой говорить. Ему очень плохо из-за…

— Нет, папа!

Перебил Этан Мэтью, выходя из-за спины отца. На меня смотрела пара серых стеклянных, полных обиды и ненависти глаз Этана.

— Папа, оставь нас, пожалуйста? — вопросительно посмотрел на отца Этан.

Мэтью поняв взгляд сына, вернулся в комнату. Этан продолжал смотреть на меня. Под властью его взгляда я потеряла дар речи. Но молчание прервал первым Этан.

— Давай выйдем на улицу, чтобы папа не подслушивал?

В ответ я кивнула. С крючка возле двери Этан снял свою кофту. Я сделала несколько шагов назад от двери, Этан вышел, закрыв за собой дверь.

— Пошли на пляж?

Всю дорогу до Дикого пляжа, я собиралась с мыслями для предстоящего серьезного разговора.

Когда из-под ног при каждом шаге от ветра вылетал песок берега, и пахло морской соленой свежестью, я все-таки решилась начать.

— Этан, почему ты не отвечаешь на мои звонки? — замедлив шаг, я стала смотреть на парня.

— Не знаю.

— Ну почему ты мучаешь меня своим безразличием даже к словам?! — взвыла я.

— Я мучаю? Аврил, это я тебя мучаю?! А кто у нас променял человека на какой-то бездушный камень?!

— Не говори так о нем!

Из глаз покатились слезы, за ними последовали громкие всхлипы. Тело становилось камнем, который по своей воле самостоятельно не может сдвинуть себя с места. Ноги подкашивались, казалось, я сейчас просто упаду и встать не смогу никогда.

— Этан, я не хочу, чтобы ты бросал меня!.. — дрожащим голосом произнесла я. — Ты же мой друг…Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала? Я сделаю, но не разрывай ниточки дружбы, пожалуйста…

— Ты действительно выполнишь просьбу? — переспросил Этан, поворачиваясь ко мне. Я кивнула ему в ответ, не обдумав ни свои слова, ни его. — Оставь его! Будь моей?! Он никогда не будет любить тебя, так как люблю тебя я!..

От услышанного я остолбенела. Смотрела на Этана огромными глазами. Растерявшись, я не знала, что ответить ему. Ущипнув себя за руку, для того чтобы привести в действие голову, я заговорила:

— Зачем ты так? Ты же причиняешь мне боль! Ты вырываешь изнутри меня сердце! Ты же знаешь, что я его люблю! Но и ты мне очень важен, ты дорог мне! Не надо!..

От злости и обиды я схватила Этана за грудки, и так ясно, что я намного слабее его физически, так что это легкое дерганье его за кофту ничего не даст. Он прижал меня к своей груди. Я боялась больше всего именно этого! Ухом я слышала как сильно громко и ритмично бьется его сердце, готовое вот-вот вырваться из его груди.

— Аврил, помни ты для него — обед! Для меня ты — личность, человек, которого я люблю больше всего на свете! — сказав, Этан поцеловал меня в макушку и расцепил руки.

— Этан, я хочу стать обедом… — произнесла писклявым голосом от слез я. — Я хочу попросить тебя: не люби меня, будь моим другом!.. Ты мне дорог! Ты важен для меня как никто другой!..

Слезы из глаз побежали с новой силой. А я находиться в такой обстановке больше не могла, поэтому развернувшись на сто восемьдесят градусов пошла спешащими шагами к дому Уиверов, чтобы уехать от сюда подальше.

— Я твой друг. Друг, который тебя любит больше своей жизни!..

Голос Этана заставил меня остановиться, но обернуться и посмотреть ему в глаза сквозь свои полные слез у меня не было силы. Поэтому несколько секунд, и я снова пошла, а уже через пару шагов я побежала, что были силы.

Добежав до машины, я прислонилась к еще влажной после дождя двери. Так что вся моя одежда тут же пропиталась этими каплями с поверхности двери.

«Так стоять, смысла нет!» — кричали мои мысли.

Заставив себя двигаться, я села в салон автомобиля, трясущимися руками воткнула ключ в замок зажигания, сцепление, скорость, газ…

Подъезжая к дому, где на крыльце стоял и дожидался меня Майкл, я остановилась на подъездной дорожке. Выбравшись из машины, побежала домой. Майкл закрыл дверь на замок и помог снять до конца плащ. Ему явно не терпелось узнать все в подробностях. Он начинает превращаться в сплетницу-тетку, которая, узнав новость, бежит к подруге (Мэтью), и они вместе обсуждают, сопоставляя наши с Этаном показания. Все это можно прочесть в глазах Майкла, даже тому, кто его видит в первый раз.

— Папа, я не хочу сейчас разговаривать! А об Этане вообще разговоры можешь не заводить!..

Договорив, я побежала наверх по лестнице. Не достаточно подняв ногу над последней ступенью, я, ударившись пальцами об нее, упала, распластавшись по всему полу. Заставив себя встать, я встала. Майкл стал быстро подниматься ко мне по лестнице. Наверху он был, когда я уже стояла на ногах. Не обратив никакого внимания на Майкла, я вбежала в свою комнату, закрыла дверь на щеколду и упала на кровать носом в подушку.

Раздавались громкие, как будто бьющие по голове, звуки ударов в дверь. Но я молчала. Майкла мне еще не хватало, чтобы он подлил керосина, и я воспламенилась. Единственное чего мне очень хотелось — это заснуть. Поэтому я все-таки сползла с кровати на пол. Достав из шкафа сухую одежду, открыла щеколду, резко распахнула дверь и побежала в ванную мимо недоумевающего Майкла. Вся надежда ложилась на горячую воду, для того чтобы я смогла, вернувшись в комнату, быстро и не так мучительно заснуть.

Вернувшись в комнату и закрыв дверь, я забралась на кровать под одеяло накрывшись с головой. Я не помнила, открыто ли у меня окно, чтобы Роберт мог войти. Сама того, не заметив, погрузилась в сон.

Проснуться меня заставили прикосновения холодной руки Роберта к моему колену, на котором не ощущалось одеяла. Когда я открыла глаза, за окном было слишком серое утро, не такое как когда я встаю утром в школу.

Потерев глаза ото сна, я, пропищав, спросила:

— Который час?

— Половина девятого.

От услышанного, я соскочила с кровати. Второпях начала собираться, бегать из комнаты в ванную и обратно, собирать рюкзак. Наблюдая за всем этим, Роберт был спокоен. Наконец, он остановил меня, схватив аккуратно (так чтобы ничего мне не повредить) за руку и притянул к себе. Мое ускоренное от беготни дыхание начало восстанавливаться от его прохладного дыхания — ветерка. Под ногами я начинала не чувствовать пол. Он чуть приподнял меня, так чтобы глаза были на одном уровне. Пальто пахло осенней уличной свежестью. Его кожа — цветами из леса. Шарф крупной вязки, обмотанный вокруг шеи, приглушал этот приятный аромат. Поэтому я немного расслабила его руками, освободив чарующий запах, чтобы как можно больше его вдохнуть носом, ртом; утонуть в нем.

— Почему ты не разбудил меня раньше, Роберт? Что случилось?

— Аврил, благодаря моему «таланту» мы избежали нескольких конфузов.

— Да, и каких же?

— Мистер Элсон собирается провести лабораторную работу с наглядным материалами и массовым повторением учениками. Задача, которой научиться определять группу крови и вообще посмотреть под микроскопом какая она, эта красная жидкость в нашем теле.

— Что? — возмущенно удивилась я. — Ему в прошлом году было мало? Еще кто-нибудь об этом знает?

В ответ Роберт кивнул и улыбнулся милой улыбкой ребенка.

— Ты выспалась?

Теперь в ответ кивала я, не сводила с него взгляда и улыбалась широкой и довольной улыбкой, доставляющей похоже не только мне, но и ему удовольствие. Мне было так хорошо и радостно на душе, что я стала осыпать кроткими поцелуями его лицо: лоб, щеки, виски, кончик носа, при этом прижимаясь к нему сильнее.

— Аврил, если я позволил тебе пропустить биологию, это не значит, что ты пропустишь и другие занятия. Поэтому стоит начать собираться…

Не дав договорить Роберту, я вцепилась пальцами в его волосы, а губами впилась в его губы. Весь сладкий привкус момента прервал мой желудок, которому срочно понадобилось утолить голод. Ничего поделать я не могу, придется подчиниться. Поставив меня на ноги, Роберт выпрыгнул из комнаты в окно. Я не знаю, как расценивать это действие? Он что-то услышал?

Переодевшись в черный джемпер поверх светлой рубашки и темные штаны, я спустилась вниз. На кухне стояла тишина, на столе нет завтрака, за столом нет Роберта. Все не так как обычно по утрам. Согрев чайник, я сделала себе чашку горячего чая. И почти залпом опустошила ее. Принеся рюкзак из комнаты, и поставив его на полу в коридоре, перед зеркалом я соорудила на затылке что-то похожее на хвост, обмотала шею шарфом, так что половину подбородка прикрыла, надела плащ, и, взяв рюкзак начала открывать дверь. У меня в кармане завибрировал телефон. Вытащив, я нажала на кнопку и поднесла к уху.

— Да.

Доставала из кармана плаща ключи.

— Мик, ты не опоздаешь в школу? Вчера я забыл сказать, но у тебя закончился бензин. И я не подзаправил тебя, заболтался с Мэтью по телефону. Этан так … — Майкл осекся на пол предложении.

Не успела договорить Трэйси, как я, выпрыгнув из машины и закрыв за собой дверь, побежала прочь из гаража. Пробежав по подвесному мостику украшенному уже зажженными фонариками, я увидела выходящего из дома на крыльцо Роберта. Он перепрыгнул ступени, не коснувшись ни одной, я подбежала к нему. Схватил меня, оторвав от земли, прижал к себе, так крепко, что мне стало трудно дышать, но задохнуться от нехватки воздуха я не боялась. Хоть я и не показала, как мне тяжело дышать, он ослабил объятие, но на ноги меня не поставил. Только поднял на меня голову, и я смотрела в его глаза полные заботы обо мне. Я не могла отвести от них взгляда. Медленно я стала склонять голову к его лицу, через несколько секунд, коснулась своими губами его мраморных холодных губ. Отстраниться пришлось, все его мышцы напряглись, но он продолжал меня держать над поверхностью земли.

Роберт внес меня на руках в гостиную, где стояли все и с любопытством наблюдали за нами. Я вопросительно посмотрела на него, и он поставил меня на ноги, взял за руку, и мы подошли ближе.

— Вот, Аврил, тебе от нас всех! — сделали шаг ко мне как единое целое, державшиеся за руки Марк и Мелисса. Марк, протянул мне небольшой тонкий конвертик, перевязанный красной тоненькой лентой с маленьким бантиком.

— Поздравляю! — улыбнулась, произнеся, Мелисса.

Я высвободила руку и взяла конверт.

— А теперь я, предлагаю выпить за именинницу! — вопросительно смотрела на меня Трэйси, а Мелисса вошла в гостиную с подносом, на котором стояли бокалы, наполненные желтоватой пузырящейся жидкостью.

Мелисса подошла ко мне, но я отрицательно покачала головой и перевела взгляд на недоумевающую Трэйси.

— Я не буду, извините… — состроила гримасу провинившегося я.

Наблюдая, я внимательно рассматривала выражения на лицах девяти вампиров, когда они глоток за глотком осушали бокалы. Неужели им это что-то дает? Ведь спиртное — это людское увлечение, которое приводит к различным не самым приятным последствиям. В свою очередь они все улыбались и наблюдали за мной. К таким взглядам я уже привыкла.

Пока Кендрики что-то обсуждали, я как можно незаметнее вышла на улицу через дверь кухни. Но мое одиночество в темнеющем двору за домом долгим не было. Я ходила вокруг широкого ствола векового дерева с желтеющей и начинающей опадать листвой. Сгущались сумерки.

— Почему ты ушла? — подойдя, Роберт накинул мне на плечи мой плащ.

— Дома я должна быть в десять, — пробубнила сама себе под нос.

— Еще есть немного времени, — Роберт провел рукой от плеча вниз по руке.

— Когда Трэйси просила тебя выйти из дома, она подумала зачем? — повернулась я к нему лицом и стала смотреть в глаза.

— Нет. Я ничего не понимал из ее мыслей. Как только она стала с тобой дружить, она перестала впускать нас в свою голову. Не дает читать мысли.

— Совсем?

— Нет, если в этом есть острая необходимость.

— Ты хочешь сказать, я на нее плохо влияю?

— Нет, но она стала замкнутой. Порой у нас с Кэролайн крыша едет, мы начинаем думать, что потеряли свои способности или с нами что-то не то происходит.

— Я никогда не задавала тебе этого вопроса, скажи, Кэролайн тоже не слышит мои мысли? — прежде чем произнести не мало важный вопрос я взяла его за руку, но от глаз своего взгляда не отвела.

— Я не знаю. Она никогда не говорила.

— А ее мысли? Что они говорят об этом?

— Она никогда, никого не допускала к ним.

— Почему? Она знает что-то особенное? Больше чем вы?

— Нет. Никто не может объяснить ее поведение, даже она сама. Она говорит, что никогда не старается, не допускать кого-то к ее мыслям, постоянно думает, это видно по ее лицу, но я не слышу их. Хотя рядом стоящий Майк также думает, и я слышу все его ужасные мысли, — на словах о Майке, Роберт улыбнулся.

— Ужасные? — удивившись, переспросила я. Роберт кивнул.

Какие должны быть мысли у вампира, чтобы другому они показались ужасными? Кажется, человеку этого не дано понять!

Сделав шаг вперед, я прижалась к его груди. На волосах я чувствовала его дыхание, схожее с легких прохладным ветерком. Совсем ослабшие листья опали с дерева, под которым мы стояли. Они оказались у меня на макушке, на плечах, запутались в волосах Роберта. Стряхнув с моих плечей и головы, он поднес к моему лицу последний ярко-желтый крупный лист. Этот лист как яркий свет от звезды в ночи, по сравнению со светом Самеркрова. Осень — это единственное время года, когда Самеркров отличается внешностью природы от других.

Роберт решил, что пора вернуться в дом, заметив, как озноб взял верх над моим телом.

Когда мы вошли в гостиную, у рояля сидела Кэролайн. Ее лицо выражало задумчивость, как будто она решает, как дальше всей стране существовать? Я вопросительно посмотрела на Роберта и отпустила его руку, он вышел из гостиной. Крадясь, я подошла ближе к Кэролайн. Но она не обратила на меня внимания. Первой заговорить я боялась, хотя очень хотела узнать ответы на вопросы, которые созрели у меня давно.

Наконец девушка повернула ко мне голову. Задумчивость с ее лица не сходила. Я стояла, смотрела на нее с открытым ртом, будто потеряла дар речи, все слова забыла. Кэролайн не дала мне много времени на восстановление утраченного временно дара и заговорила первая.

— Ты хочешь знать, могу ли я читать твои мыли? — своими темнеющими от голода глазами смотрела в мои Кэролайн. Я чуть заметно кивнула ей в ответ. — Нет. Для меня эта такая же загадка, но по эмоциям на твоем лице, которыми ты не умеешь в должной мере управлять, я могу догадываться, о чем ты думаешь… — Кэролайн задумалась на пару минут. От услышанного я остолбенела. — Но это так сложно догадываться! Я только могу предположить о твоих мыслях, точный ответ на вопрос «о чем ты думаешь, Аврил?» — знаешь только ты!..

— Таким образом, Роберт узнает то, о чем я думаю? Из твоих догадок и предположений? Верно? — Кэролайн кивнула, не сводя с моего лица глаз. Я чувствовала напряжение всего тела от ее почти пронизывающего взгляда, хотелось забежать, спрятаться за какой-нибудь преградой, стеной. Но бежать некуда!

Опередив ход моих мыслей, который значительно начал тормозить, Кэролайн решила ответить и на другие вопросы, которые я еще ей не успела задать, но очень хотела.

— Сразу хочу ответить на еще один не мало важный для тебя вопрос, — вопросительно посмотрела девушка на меня, и вновь сделалась озадаченной. — Ты мне не не нравишься. Я просто не могу понять, почему ты к нам тянешься? Где твой инстинкт самосохранения? Почему ты хочешь стать одной из нас?

Не понимаю, если она не может читать мои мысли то, как она узнала о моем настрое и желание?

Я не успела и рта открыть, для того чтобы дать ответ, как Кэролайн перебила мое молчание речью:

— У нас всех не было выбора, но нашей судьбой в итоге распорядился Марк. А ты? У тебя есть выбор, но ты делаешь его не правильным! — девушке, наверное, хотелось заплакать, но из-за ее статуса вампира, она не могла этого сделать, лишь изобразить на своем лице боль и жалость. — Я бы хотела тебя отговорить, но я поняла: ни у кого этого сделать не получится! Мы хотим, чтобы ты поняла, кто мы такие, прежде чем совершила ошибку, желая быть такой, а потом и становясь вампиром!..

— Кэролайн, спасибо за заботу, я честно, не ожидала от тебя подобного разговора, но ты права в одном — меня никто не сможет переубедить! Это мой выбор, и я его сделала, даже если он не верный! И я никогда не думала о том, что ты меня не наведешь, и правила вампиров знаю, и понимаю, как тебе сложно держать себя в руках, искушая… — я не договорила, еще раз посмотрела на ее лицо без каких-либо эмоций и вышла из гостиной. Всунув руки в рукава плаща, я вышла на крыльцо.

На середине мостика, зажав пальцами, плетеные веревочные перила и смотря вниз, стоял Роберт. Как можно тише и не заметнее для него, что крайне не возможно, я пошла по направлению к Роберту. Как и любой, — из тех, кого я знаю вампиров, — игрок, азартный игрок. Поэтому он часто давал мне возможность быть наравне с ним. Делал вид, что не замечает, как я подхожу к нему или еще какое-либо мое действие мог оставить «незамеченным».

Когда я приблизилась к нему, он «не обратил» внимания, продолжая смотреть вниз на воду. Я положила руку на его пальцы, крепко сжимающие перила. Он медленно повернул голову. На меня смотрели глаза полные теплоты.

— Тебе пора. Почти десять, — продолжая неотрывно смотреть на мое лицо, произнес Роберт. — Тебя отвезти?

— Нет. Я хочу с тобой добежать…

— Я не могу! Майкл может все не правильно понять.

Как же я могла забыть о том, что меня увезла из дома Трэйси на машине, а тут я «сама», «пешком» прихожу домой. Майкл подумает, что-то случилось, и я шла все это расстояние одна, пешком через лес, в темноте. Тогда последует еще более суровое наказание для меня и нескончаемые разборки с Робертом, а в итоге, запрет даже думать о нем, потому что он — самый ужасный, не предназначенный для меня человек, по мнению Майкла.

После таких слов, глаза Роберта излучали не только теплоту, но и заботу обо мне. Эти лампочки, он выключал очень редко. Даже в момент острого голода он старался держать их включенными. А если и выключал, то старался как можно скорее включить их работу в должной мере.

— Да, конечно!.. — соединила я губы в одну тоненькую полоску, — я так давно не была за пределами дома, просто так… — проведя свободной руки ладонью по своему немного вспотевшему от волнения лбу, продолжила. — Забыла о соблюдение таких простых мер предосторожности, прости!..

— Перестань! Нам стоит поторопиться! — прервал мое оправдание Роберт. Я чуть заметно кивнула.

Мы пошли дальше по мостику. Пройдя его, вошли в гараж. Позволив поухаживать за собой, Роберт открыл дверь салона автомобиля для меня и, держа за руку, помог сесть, затем сам оказался через секунду на месте водителя и повернул ключ зажигания.

Двадцать минут непрерывного наблюдения за любимым, и ты дома. Остановившись, Роберт повернулся ко мне. Глаза по-прежнему излучали теплоту и заботу. Я протянула к нему руку ладонью вверх. Не понимая смысла в моих жестах, он положил свою руку, так что наши ладони соприкасались друг с другом. Обхватив пальцами его холодную руку, я поднесла ее к лицу и прижала тыльную сторону его руки к своей щеке, и от удовольствия прикрыла на несколько секунд глаза. Меня вернул к реальности его бархатный голос, который напомнил мне, о том, что пора, как бы хуже не было, если я не появлюсь дома в установленный срок.

— Не забывай об условиях сегодняшнего дня!..

Поцеловав его руку, я выбралась из машины. На улице стало совсем холодно. Сквозь темное небо ночи виднелись тучи. «Если не сейчас, то ночью дождь пойдет обязательно», — подумала я. Запахнув не застегнутый плащ, придерживая скрещенными на груди руками, побежала к дому. Поднявшись по ступеням крыльца, я обернулась и посмотрела на машину. Я знала: за темными, тонированными стеклами за мной наблюдают пара заботливых глаза, но с почти непреодолимым желанием моей крови… Я улыбнулась и вошла в дом.

В коридоре зажегся свет лампы, Майкл посматривал то на свои наручные часы, то на меня.

— Ты вовремя. Без двух минут десять, — одобрительно посмотрел на меня Майкл и улыбнулся.

— Что-то еще, пап?

Мне хотелось поскорее закончить этот долго тянущийся день, поднявшись к себе в комнату.

— Нет, Аврил, ты можешь подняться к себе, если хочешь, — сказал Майкл, подняв согнутые в локтях руки вверх. Я кивнул.

Стянув с себя плащ, я повесила его на вешалку в коридоре и поднялась по лестнице наверх.

В ванной я умылась теплой водой и вошла в комнату, закрыв дверь изнутри на щеколду. Крадясь, на ощупь я подошла к прикроватной тумбе и нажала на кнопку выключателя лампы. В комнате зажегся свет, я смогла ее осмотреть. Но мой взгляд заставила остановиться пирамидка из подарков, которые принесла Трэйси, те, что подарили мне вампиры плюс папин и мамин. Я села на кровать рядом с этой пирамидкой. Долго смотрела на нее решая: открывать или нет? Решила — открою. Просто из уважения к вампирам.

Увидев яркий солнечный свет, пройдя немного вперед, девочка села в траву, высотой ей до пояса. Наверное, издалека смотрящий не заметил бы ее. Лишь шевеление травы от движений выдавало девочку. Она крутила головкой, перебирая пальчиками, рассматривала каждую травинку с таким любопытством, как будто новый мир для себя открывала.

— Аврил — дочка! — раздался голос Майкл, и следом разнеслось эхо. — Дочка, нам пора!

Девочка встала. У деревьев стоял Майкл и тянул к ней руки, но в одной из ладоней зажата пальцами теплая кофта девочки. Она сразу заметила Майкла. В этой девочке я узнала себя, только маленькую. Мне лет шесть, не больше. Широко распахнутые глаза похожие на стеклянные шарики, которые сверкали как будто их только что начистили до блеска. Я побежала к отцу через всю поляну. Как только коснулась руками его рук, он крепко прижал меня к себе, растянув губы в довольной улыбке.

— Надень кофту, солнце садиться!.. — отпустив, Майкл помог мне надеть кофту. Я посмотрела на садящееся солнце и красное небо, предвещающее холод.

Я взяла его за руку, и мы пошли мимо стволов высоких деревьев, на кроны которых смотреть у меня не было никакого желания, поэтому я не поднимала голову. Совсем немного, несколько стволов, и мы вышли во двор нашего дома в Самеркрове. Он выглядел новым! Краска на оконных рамах необлупившаяся, ступени крыльца кажутся выше, чем сейчас, когда я взрослая. Как будто они стоптались и скрипят. Держа за руку Майкла, мы поднялись по ступеням и, открыв передо мной дверь, вошли в дом. Изнутри дом тоже кажется новым. В окно гостиной еще виден закат. Мебель и камин как новые, только что купленные, обеденный стол на кухне отполирован, что в нем отражается, как в зеркале висящая над ним люстра. Только она другая, не такая как висит сейчас.

Я повернула голову к Майклу, он продолжал не выпускать из своей руки мою.

— Пап, что происходит? — с недоумение посмотрела на Майкла. — Где мы?

— Мы дома, Аврил. Ты совсем не помнишь своего дома. Таким, каким он был красивым и уютным в твоем детстве. Фотографии не передают должного, лишь продлевают память. Но они не продлят того, чего ты не помнишь!.. А другого способа рассказать тебе я не нашел. Я хочу, чтобы ты запомнила его таким навсегда! И когда я умру, я хотел бы, чтобы ты восстановила эту обстановку именно здесь по памяти из сна!.. И еще помни, дом у тебя есть!

— Пап, неужели он когда-то был таким? — осматриваясь по сторонам, удивилась я.

— Да был! Когда тебе было три, все выглядело именно так! — на глаза Майкла навернулись слезы, которые он не поспешил вытереть, как всегда он это делал, тем самым не показывая свою минутную слабость.

— Я совсем не помню дом таким!.. Спасибо, пап! — я обняла Майкла, который, прижав одной рукой, другой взъерошил мне волосы на голове.

— Дочка, я ухожу, будь послушной девочкой! — он поцеловал меня в макушку, наклонив голову, и исчез, как будто испарился в воздухе…

Слезы тонкими струйками покатились из глаз. Я хотела вытереть их, но руки никак не могла заставить действовать. Вдруг я, сама того не контролируя, нежно потерла свои щеки, лоб, от чего мне становилось приятно, но волнительно. Со стороны выглядело, будто я марионетка в чьих-то руках. Пытаясь заставить мысленно себя перестать плакать, для большей настойчивости в этом, я закрыла глаза, но слезы продолжали течь.

Глаза заставил открыть не приятный, раздражающий слух звук будильника. Хлопнув по нему ладошкой, я вновь уткнулась носом в мягкую подушку, закрыв глаза. По моей ноге растекалась прохладная волна, которую я чувствовала через штаны. Раньше я может, и напугалась бы, но не сейчас! Я медленно стала переворачиваться на спину, но ничего не увидела, во-первых, глаза открыть силы не было, во-вторых, на своем лице я чувствовала спутавшиеся ото сна волосы, которые, наверное, лежали беспорядочным образом. По-прежнему не открывая глаза, я села на кровати. В правой руке я почувствовала онемение мышц конечности. Сжимая, разжимая пальцы, я заставила себя открыть сонные глаза, но из-за волос ничего не видела, поэтому левой, — чувствующей, — рукой, я убрала волосы с лица назад.

У моих ног сидел улыбающийся Роберт. Его лицо кроме как удовольствия ничего другого не выражало. Мне стало немного завидно его довольному и счастливому виду, что я невольно улыбалась ему! Гипноз, да и только!

По оконным стеклам стучали капли дождя. С подъездной дорожки, заведя свою машину, уехал Майкл. Все это говорило о том, что пора вставать, хотя так хочется еще полежать в теплой кровати. Роберт протянул мне свою руку, не задумываясь, я взяла ее, и он помог мне встать. На письменном столе хаотично лежала упаковочная бумага, коробочки, развязанные банты, — превратившиеся в ленты. Вчерашний день меня так утомил, что в беспамятстве я легла спать в том, в чем осталась, после того как сняла плащ в коридоре (в джинсах, расстегнутой рубашке, из-под которой виднелась майка) хорошо, хоть обувь сняла, которую разбросала перед кроватью на полу.

Взяв из шкафа чистую хлопковую рубашку, я отправилась в ванную. Включив тонкой струйкой воду, я окатила лицо водой, набрызгав при этом на зеркало, висящее над раковиной. Переодев и застегнув на пуговицы рубашку, я вернулась в комнату и надела туфли, после того как, поползав на коленях, я достала одну из-под кровати. Приведя в порядок волосы на голове, я спустилась вниз. Из кухни доносился звук закипающего электрического чайника, а в гостиной звонил телефон. Подбежав к нему и схватив трубку, я поднесла к уху. И услышала недовольный голос Майкла.

— Встала? Не опоздай в школу, Аврил!

— И тебе доброе утро, пап.

Майкл поняв, что разговора у нас не получится, да и не до него сейчас, повесил трубку. Я вошла на кухню, где чайник уже вскипел, и на столе меня ждала чашка с заваренным чаем и тарелка с яичницей. Я села за стол. Напротив меня уселся, не заметно для моего глаза Роберт.

— Когда ты пришел? — сказав, я отправила кусочек яичницы в рот.

— Ночью. Ты уже спала, — Роберт с завистью наблюдал, как я завтракаю. — Тебе снился Майкл? — решив не думать о человеческой еде, продолжил разговор о сне Роберт. Я кивнула и допила последний глоток чай из чашки.

Убрав посуду, в коридоре я подошла к вешалке, на которой висел мой плащ. Потянувшись за ним, я не сняла его, меня опередил Роберт и помог надеть. Затем взял мой шарф, и обмотал вокруг шеи. Я не сводила с него взгляда. Стояла как маленький ребенок, которого мама одевает на прогулку. Открыв передо мной дверь, мы вышли на крыльцо. Закрыв дверь, повернув несколько раз ключ, я положила его в карман. Роберт, первым спустившись по ступеням крыльца, подал мне руку, и я аккуратна спустилась к нему. На нас сверху капали холодные и тяжелые капли дождя. У дома его машины не было или машины кого-то из его семьи. В связи с моим домашним арестом, по утрам заезжать за мной на своей машине ему нет смысла. Вечером Майкл проверяет, сколько я наездила за день. Поэтому в школу мы ездим на моей машине.

Сев на пассажирское сидение своей машины, я поудобнее устроилась, откинувшись на спинку и смотрела на окно гостиной. Роберт, устроившись на водительском кресле, повернул ключ зажигания, и выехал на дорогу.

Из моего бедолаги «коня» Роберт выжимал все соки, разгоняясь до ста десяти километров в час, и спустя восемь минут Роберт припарковался на школьной стоянке, ставя мой автомобиль по-соседству с автомобилем Трэйси. Посмотрев на приборную панель, где располагались часы, зеленые цифры показывали без четверти девять. Переведя взгляд с часов на лицо Роберта, я улыбнулась. Он потянулся ко мне и через пару секунд его губы коснулись моих. Запустив пальцы правой руки в его волосы, я пыталась прижать его к себе как можно ближе. Чувствовала во всем своем теле трепет. В его теле напряжения я не чувствовала. Открыла глаза, когда перестала ощущать его губы. Рука, запутавшаяся в его волосах еще несколько секунд назад, теперь лежала на его талии, а щека прижата к его груди. В макушку головы упирался его твердый подбородок. Я прижалась к нему еще крепче, как бы вдавив свою щеку ему в грудь. Несколько раз он провел рукой, по моей спине покрывшейся испариной от волнения что, наверное, ощущалось через плащ и другую одежду. Цифры часов на приборной панели кричали о том, что пора! Отстранившись от Роберта, я стала смотреть в его глаза, которые как никогда были добрыми и внушали спокойствие.

— Идем! Скоро начнутся занятия.

Открыв водительскую дверь, Роберт вышел из машины. Шагом человека он обошел автомобиль и, открыв для меня дверь, подал руку. Я выбралась из салона автомобиля и закрыла за собой дверь. С заднего сидения Роберт достал наши рюкзаки и, закинув их за спину, взял меня за руку.

Дойдя до дверей класса истории, я, потянувшись к нему и встав на носочки, коснулась губами его мраморной щеки, при этом, не отпуская руки. Открыв дверь, Роберт пропустил меня вперед.

Когда мы вошли в класс, на нас смотрели одноклассники и преподаватель с оживленным интересом. Да, не долго жили спокойно, сейчас новые слушки про нас пойдут не только по школе, но и по городу! Стеснения, неудобства или какой-то неловкости я не испытывала.

Пройдя к своей парте в конце класса, я размотала с шеи шарф, расстегнула пуговицы плаща, а Роберт помог мне снять его. За каждым нашим движением следили все присутствующие и даже те, кто только входили в класс. Мы для них были как яркий свет, который заставляет человека обратить на себя внимание. Я села на стул. Прозвенел звонок на урок. От нас отвели, наконец, все свои взгляды и переключились на речь преподавателя, который пытался отвлечь учеников, говоря громче. Как можно тише я вытащила из рюкзака тетрадь с карандашом и положила на парту. Мой взгляд был прикован к Роберту, но я слышала исторические факты о событиях в США во время Первой мировой войны, которые рассказывала миссис Стоун.

Мне казалось, что урок длиться вечность, но это лишь для меня, для Роберта какой-то час, все равно, что для человека минута. Поэтому, как только прозвенел звонок с урока, я подскочила со стула, быстро собрала вещи и направилась к двери. Выйдя в коридор, меня догнал Роберт. Я надела плащ, и мы направились к выходу из здания для перехода в другой корпус.

Подойдя к нужному нам корпусу, подбежала радостно улыбающаяся Трэйси, как будто ее улыбка может быть какой-то иной?!

— Привет, ребята! — рассматривала по очереди наши лица Трэйси.

— Доброе утро, Трэйси, что-то случилось? — посмотрев на девушку, спросила я и опустила взгляд на землю, чтобы перешагнуть лужу перед входом.

— Почему обязательно должно что-то произойти? Разве я не могу сказать тебе «привет»? — теперь вместо довольной улыбки на лице Трэйси появилось недовольство, а в голосе слышалась обида.

За тот небольшой период времени, что общаюсь с Трэйси, я успела изучить ее реакции, игру эмоций на лице. Она как никто из вампиров в ее семье старалась жить как человек, старалась быть похожей игрой эмоций, голосом и его различным интонациями, выражающими внутренние чувства; одевала маски. Но также я знаю, что она отходчивая. Обида в ее сознании не задерживается надолго. Из памяти она старается ее стереть, это еще раз доказывает ее тягу к существованию подобно разуму, имеющему работоспособное сердце.

Мы шли, втроем молча до дверей класса. Я лишь водила взглядом — Роберт, пол, Трэйси, пол, Роберт… Каждый крепко сжимал мою руку в своей такой холодной, что мои пальцы успели онеметь от холода.

Войдя в класс, Трэйси отпустила мою руку и быстрыми шагами дошла до своей парты, бесшумно села на стул. Мы последовали ее примеру и тоже уселись за свою парту. Не только холод в руках, но и зябкость во всем теле чувствовала я. Поэтому плащ снимать не стала. Для школы Самеркрова это ни сколько не удивительно, каждый четвертый ученик во время урока сидит в верхней одежде. Как только прозвенел звонок, мистер Джеттс начал свою лекцию, изобразив внимание к словам преподавателя, Трэйси не сводила с него глаз, просидев в таком положении весь урок. Что, конечно же, насторожило учителя. В этот момент она, кажется, не боялась раскрыть секрета.

Услышав прозвеневший звонок с урока, девушка, как ни в чем не бывало, встала со своего места, собрала вещи с парты в сумку и направилась к выходу из класса. Догнали мы ее уже в коридоре.

Роберт не сводил озадаченного взгляда с Трэйси, только увидев это, я догадалась, что подруга совсем не слушала учителя, она смотрела «сны» о будущем, которые озадачили Роберта. Странно, что она снова стала впускать его в свою голову.

— Может, вы объясните? — прервала я их немую беседу взглядов. Они, оба повернули на меня головы. На лицах каждого читались настороженность и волнение. Что озадачивало не только их, но и меня не меньше.

— Да, я увидела какой будет погода в ближайшие несколько дней. Поэтому настаиваю на отмене всех возможных ваших с Робертом прогулок в лес! — Трэйси старалась интонацией голоса передать свою настойчивость и в тоже время заботу, но при этом мило улыбалась, смотря мне в глаза, — Роберт, ты не знаешь, почему сегодня нет Дакоты с Джаспером? Я их последний раз ночью видела, — попыталась сменить тему Трэйси.

— Нет, не знаю! Может, они решили прогулять? — подыгрывая Трэйси, Роберт нес чушь, смотря ей в глаза. Разговор о правде, увиденной девушкой, был в их глазах.

Так странно осознавать себя непохожей на них! Когда у тебя нет ни каких-либо способностей, ни даров, ты ощущаешь себя белой вороной, да еще и среди ястребов. Странно то, что не знаешь: узнаю ли когда-нибудь правду, скрываемую так умело за этим диалогом глаз?

— Эй! Вы где? В чем дело? — мое шестое чувство кричало мне, что в «объяснении» Трэйси есть не только неточности, но и большая недосказанность. Погода, она, конечно, все портит всегда, да мне не светят в ближайшие несколько дней прогулки, мне вообще не светит выйти даже на крыльцо… — Трэйси, я и так под домашним арестом, какие прогулки? Ты хочешь сказать: Майкл отменит арест раньше установленного им срока?

Ни Трэйси, ни Роберт на мои вопросы не ответили. Их странные методы общения между собой мне не нравятся! Я, ничего не сказав, пошла по коридору к классу следующего по расписанию урока. За спиной я услышала рыки, — один громче, он принадлежит Роберту, и помягче, отдавал металлическим звоном, как колокольчик, рык, который издала Трэйси в ответ. Затем обрывок фразы, которые, наверное, слышали все мимо проходящие по коридору. «…Я знаю, что мне ей отвечать!..»

Почти у дверей класса меня догнал Роберт. Остановив за руку, повернул меня к себе лицом.

— Прости! Я не хотел бы, чтобы ты впредь стала свидетелем подобных сцен!

Роберт притянул меня к себе. Я обхватила руками его спину, прижавшись к нему еще сильнее.

— Все-таки, что увидела Трэйси? — как можно спокойнее и непринужденнее я задала вопрос.

Роберт не решался что-либо мне ответить. Боясь сказать мне правду или придумывая убедительную ложь, он, склонив ко мне голову, прошептал: