Не успела договорить Трэйси, как я, выпрыгнув из машины и закрыв за собой дверь, побежала прочь из гаража. Пробежав по подвесному мостику украшенному уже зажженными фонариками, я увидела выходящего из дома на крыльцо Роберта. Он перепрыгнул ступени, не коснувшись ни одной, я подбежала к нему. Схватил меня, оторвав от земли, прижал к себе, так крепко, что мне стало трудно дышать, но задохнуться от нехватки воздуха я не боялась. Хоть я и не показала, как мне тяжело дышать, он ослабил объятие, но на ноги меня не поставил. Только поднял на меня голову, и я смотрела в его глаза полные заботы обо мне. Я не могла отвести от них взгляда. Медленно я стала склонять голову к его лицу, через несколько секунд, коснулась своими губами его мраморных холодных губ. Отстраниться пришлось, все его мышцы напряглись, но он продолжал меня держать над поверхностью земли.
Роберт внес меня на руках в гостиную, где стояли все и с любопытством наблюдали за нами. Я вопросительно посмотрела на него, и он поставил меня на ноги, взял за руку, и мы подошли ближе.
— Вот, Аврил, тебе от нас всех! — сделали шаг ко мне как единое целое, державшиеся за руки Марк и Мелисса. Марк, протянул мне небольшой тонкий конвертик, перевязанный красной тоненькой лентой с маленьким бантиком.
— Поздравляю! — улыбнулась, произнеся, Мелисса.
Я высвободила руку и взяла конверт.
— А теперь я, предлагаю выпить за именинницу! — вопросительно смотрела на меня Трэйси, а Мелисса вошла в гостиную с подносом, на котором стояли бокалы, наполненные желтоватой пузырящейся жидкостью.
Мелисса подошла ко мне, но я отрицательно покачала головой и перевела взгляд на недоумевающую Трэйси.
— Я не буду, извините… — состроила гримасу провинившегося я.
Наблюдая, я внимательно рассматривала выражения на лицах девяти вампиров, когда они глоток за глотком осушали бокалы. Неужели им это что-то дает? Ведь спиртное — это людское увлечение, которое приводит к различным не самым приятным последствиям. В свою очередь они все улыбались и наблюдали за мной. К таким взглядам я уже привыкла.
Пока Кендрики что-то обсуждали, я как можно незаметнее вышла на улицу через дверь кухни. Но мое одиночество в темнеющем двору за домом долгим не было. Я ходила вокруг широкого ствола векового дерева с желтеющей и начинающей опадать листвой. Сгущались сумерки.
— Почему ты ушла? — подойдя, Роберт накинул мне на плечи мой плащ.
— Дома я должна быть в десять, — пробубнила сама себе под нос.
— Еще есть немного времени, — Роберт провел рукой от плеча вниз по руке.
— Когда Трэйси просила тебя выйти из дома, она подумала зачем? — повернулась я к нему лицом и стала смотреть в глаза.
— Нет. Я ничего не понимал из ее мыслей. Как только она стала с тобой дружить, она перестала впускать нас в свою голову. Не дает читать мысли.
— Совсем?
— Нет, если в этом есть острая необходимость.
— Ты хочешь сказать, я на нее плохо влияю?
— Нет, но она стала замкнутой. Порой у нас с Кэролайн крыша едет, мы начинаем думать, что потеряли свои способности или с нами что-то не то происходит.
— Я никогда не задавала тебе этого вопроса, скажи, Кэролайн тоже не слышит мои мысли? — прежде чем произнести не мало важный вопрос я взяла его за руку, но от глаз своего взгляда не отвела.
— Я не знаю. Она никогда не говорила.
— А ее мысли? Что они говорят об этом?
— Она никогда, никого не допускала к ним.
— Почему? Она знает что-то особенное? Больше чем вы?
— Нет. Никто не может объяснить ее поведение, даже она сама. Она говорит, что никогда не старается, не допускать кого-то к ее мыслям, постоянно думает, это видно по ее лицу, но я не слышу их. Хотя рядом стоящий Майк также думает, и я слышу все его ужасные мысли, — на словах о Майке, Роберт улыбнулся.
— Ужасные? — удивившись, переспросила я. Роберт кивнул.
Какие должны быть мысли у вампира, чтобы другому они показались ужасными? Кажется, человеку этого не дано понять!
Сделав шаг вперед, я прижалась к его груди. На волосах я чувствовала его дыхание, схожее с легких прохладным ветерком. Совсем ослабшие листья опали с дерева, под которым мы стояли. Они оказались у меня на макушке, на плечах, запутались в волосах Роберта. Стряхнув с моих плечей и головы, он поднес к моему лицу последний ярко-желтый крупный лист. Этот лист как яркий свет от звезды в ночи, по сравнению со светом Самеркрова. Осень — это единственное время года, когда Самеркров отличается внешностью природы от других.
Роберт решил, что пора вернуться в дом, заметив, как озноб взял верх над моим телом.
Когда мы вошли в гостиную, у рояля сидела Кэролайн. Ее лицо выражало задумчивость, как будто она решает, как дальше всей стране существовать? Я вопросительно посмотрела на Роберта и отпустила его руку, он вышел из гостиной. Крадясь, я подошла ближе к Кэролайн. Но она не обратила на меня внимания. Первой заговорить я боялась, хотя очень хотела узнать ответы на вопросы, которые созрели у меня давно.
Наконец девушка повернула ко мне голову. Задумчивость с ее лица не сходила. Я стояла, смотрела на нее с открытым ртом, будто потеряла дар речи, все слова забыла. Кэролайн не дала мне много времени на восстановление утраченного временно дара и заговорила первая.
— Ты хочешь знать, могу ли я читать твои мыли? — своими темнеющими от голода глазами смотрела в мои Кэролайн. Я чуть заметно кивнула ей в ответ. — Нет. Для меня эта такая же загадка, но по эмоциям на твоем лице, которыми ты не умеешь в должной мере управлять, я могу догадываться, о чем ты думаешь… — Кэролайн задумалась на пару минут. От услышанного я остолбенела. — Но это так сложно догадываться! Я только могу предположить о твоих мыслях, точный ответ на вопрос «о чем ты думаешь, Аврил?» — знаешь только ты!..
— Таким образом, Роберт узнает то, о чем я думаю? Из твоих догадок и предположений? Верно? — Кэролайн кивнула, не сводя с моего лица глаз. Я чувствовала напряжение всего тела от ее почти пронизывающего взгляда, хотелось забежать, спрятаться за какой-нибудь преградой, стеной. Но бежать некуда!
Опередив ход моих мыслей, который значительно начал тормозить, Кэролайн решила ответить и на другие вопросы, которые я еще ей не успела задать, но очень хотела.
— Сразу хочу ответить на еще один не мало важный для тебя вопрос, — вопросительно посмотрела девушка на меня, и вновь сделалась озадаченной. — Ты мне не не нравишься. Я просто не могу понять, почему ты к нам тянешься? Где твой инстинкт самосохранения? Почему ты хочешь стать одной из нас?
Не понимаю, если она не может читать мои мысли то, как она узнала о моем настрое и желание?
Я не успела и рта открыть, для того чтобы дать ответ, как Кэролайн перебила мое молчание речью:
— У нас всех не было выбора, но нашей судьбой в итоге распорядился Марк. А ты? У тебя есть выбор, но ты делаешь его не правильным! — девушке, наверное, хотелось заплакать, но из-за ее статуса вампира, она не могла этого сделать, лишь изобразить на своем лице боль и жалость. — Я бы хотела тебя отговорить, но я поняла: ни у кого этого сделать не получится! Мы хотим, чтобы ты поняла, кто мы такие, прежде чем совершила ошибку, желая быть такой, а потом и становясь вампиром!..
— Кэролайн, спасибо за заботу, я честно, не ожидала от тебя подобного разговора, но ты права в одном — меня никто не сможет переубедить! Это мой выбор, и я его сделала, даже если он не верный! И я никогда не думала о том, что ты меня не наведешь, и правила вампиров знаю, и понимаю, как тебе сложно держать себя в руках, искушая… — я не договорила, еще раз посмотрела на ее лицо без каких-либо эмоций и вышла из гостиной. Всунув руки в рукава плаща, я вышла на крыльцо.
На середине мостика, зажав пальцами, плетеные веревочные перила и смотря вниз, стоял Роберт. Как можно тише и не заметнее для него, что крайне не возможно, я пошла по направлению к Роберту. Как и любой, — из тех, кого я знаю вампиров, — игрок, азартный игрок. Поэтому он часто давал мне возможность быть наравне с ним. Делал вид, что не замечает, как я подхожу к нему или еще какое-либо мое действие мог оставить «незамеченным».
Когда я приблизилась к нему, он «не обратил» внимания, продолжая смотреть вниз на воду. Я положила руку на его пальцы, крепко сжимающие перила. Он медленно повернул голову. На меня смотрели глаза полные теплоты.
— Тебе пора. Почти десять, — продолжая неотрывно смотреть на мое лицо, произнес Роберт. — Тебя отвезти?
— Нет. Я хочу с тобой добежать…
— Я не могу! Майкл может все не правильно понять.
Как же я могла забыть о том, что меня увезла из дома Трэйси на машине, а тут я «сама», «пешком» прихожу домой. Майкл подумает, что-то случилось, и я шла все это расстояние одна, пешком через лес, в темноте. Тогда последует еще более суровое наказание для меня и нескончаемые разборки с Робертом, а в итоге, запрет даже думать о нем, потому что он — самый ужасный, не предназначенный для меня человек, по мнению Майкла.
После таких слов, глаза Роберта излучали не только теплоту, но и заботу обо мне. Эти лампочки, он выключал очень редко. Даже в момент острого голода он старался держать их включенными. А если и выключал, то старался как можно скорее включить их работу в должной мере.
— Да, конечно!.. — соединила я губы в одну тоненькую полоску, — я так давно не была за пределами дома, просто так… — проведя свободной руки ладонью по своему немного вспотевшему от волнения лбу, продолжила. — Забыла о соблюдение таких простых мер предосторожности, прости!..
— Перестань! Нам стоит поторопиться! — прервал мое оправдание Роберт. Я чуть заметно кивнула.
Мы пошли дальше по мостику. Пройдя его, вошли в гараж. Позволив поухаживать за собой, Роберт открыл дверь салона автомобиля для меня и, держа за руку, помог сесть, затем сам оказался через секунду на месте водителя и повернул ключ зажигания.
Двадцать минут непрерывного наблюдения за любимым, и ты дома. Остановившись, Роберт повернулся ко мне. Глаза по-прежнему излучали теплоту и заботу. Я протянула к нему руку ладонью вверх. Не понимая смысла в моих жестах, он положил свою руку, так что наши ладони соприкасались друг с другом. Обхватив пальцами его холодную руку, я поднесла ее к лицу и прижала тыльную сторону его руки к своей щеке, и от удовольствия прикрыла на несколько секунд глаза. Меня вернул к реальности его бархатный голос, который напомнил мне, о том, что пора, как бы хуже не было, если я не появлюсь дома в установленный срок.
— Не забывай об условиях сегодняшнего дня!..
Поцеловав его руку, я выбралась из машины. На улице стало совсем холодно. Сквозь темное небо ночи виднелись тучи. «Если не сейчас, то ночью дождь пойдет обязательно», — подумала я. Запахнув не застегнутый плащ, придерживая скрещенными на груди руками, побежала к дому. Поднявшись по ступеням крыльца, я обернулась и посмотрела на машину. Я знала: за темными, тонированными стеклами за мной наблюдают пара заботливых глаза, но с почти непреодолимым желанием моей крови… Я улыбнулась и вошла в дом.
В коридоре зажегся свет лампы, Майкл посматривал то на свои наручные часы, то на меня.
— Ты вовремя. Без двух минут десять, — одобрительно посмотрел на меня Майкл и улыбнулся.
— Что-то еще, пап?
Мне хотелось поскорее закончить этот долго тянущийся день, поднявшись к себе в комнату.
— Нет, Аврил, ты можешь подняться к себе, если хочешь, — сказал Майкл, подняв согнутые в локтях руки вверх. Я кивнул.
Стянув с себя плащ, я повесила его на вешалку в коридоре и поднялась по лестнице наверх.
В ванной я умылась теплой водой и вошла в комнату, закрыв дверь изнутри на щеколду. Крадясь, на ощупь я подошла к прикроватной тумбе и нажала на кнопку выключателя лампы. В комнате зажегся свет, я смогла ее осмотреть. Но мой взгляд заставила остановиться пирамидка из подарков, которые принесла Трэйси, те, что подарили мне вампиры плюс папин и мамин. Я села на кровать рядом с этой пирамидкой. Долго смотрела на нее решая: открывать или нет? Решила — открою. Просто из уважения к вампирам.
Увидев яркий солнечный свет, пройдя немного вперед, девочка села в траву, высотой ей до пояса. Наверное, издалека смотрящий не заметил бы ее. Лишь шевеление травы от движений выдавало девочку. Она крутила головкой, перебирая пальчиками, рассматривала каждую травинку с таким любопытством, как будто новый мир для себя открывала.
— Аврил — дочка! — раздался голос Майкл, и следом разнеслось эхо. — Дочка, нам пора!
Девочка встала. У деревьев стоял Майкл и тянул к ней руки, но в одной из ладоней зажата пальцами теплая кофта девочки. Она сразу заметила Майкла. В этой девочке я узнала себя, только маленькую. Мне лет шесть, не больше. Широко распахнутые глаза похожие на стеклянные шарики, которые сверкали как будто их только что начистили до блеска. Я побежала к отцу через всю поляну. Как только коснулась руками его рук, он крепко прижал меня к себе, растянув губы в довольной улыбке.
— Надень кофту, солнце садиться!.. — отпустив, Майкл помог мне надеть кофту. Я посмотрела на садящееся солнце и красное небо, предвещающее холод.
Я взяла его за руку, и мы пошли мимо стволов высоких деревьев, на кроны которых смотреть у меня не было никакого желания, поэтому я не поднимала голову. Совсем немного, несколько стволов, и мы вышли во двор нашего дома в Самеркрове. Он выглядел новым! Краска на оконных рамах необлупившаяся, ступени крыльца кажутся выше, чем сейчас, когда я взрослая. Как будто они стоптались и скрипят. Держа за руку Майкла, мы поднялись по ступеням и, открыв передо мной дверь, вошли в дом. Изнутри дом тоже кажется новым. В окно гостиной еще виден закат. Мебель и камин как новые, только что купленные, обеденный стол на кухне отполирован, что в нем отражается, как в зеркале висящая над ним люстра. Только она другая, не такая как висит сейчас.
Я повернула голову к Майклу, он продолжал не выпускать из своей руки мою.
— Пап, что происходит? — с недоумение посмотрела на Майкла. — Где мы?
— Мы дома, Аврил. Ты совсем не помнишь своего дома. Таким, каким он был красивым и уютным в твоем детстве. Фотографии не передают должного, лишь продлевают память. Но они не продлят того, чего ты не помнишь!.. А другого способа рассказать тебе я не нашел. Я хочу, чтобы ты запомнила его таким навсегда! И когда я умру, я хотел бы, чтобы ты восстановила эту обстановку именно здесь по памяти из сна!.. И еще помни, дом у тебя есть!
— Пап, неужели он когда-то был таким? — осматриваясь по сторонам, удивилась я.
— Да был! Когда тебе было три, все выглядело именно так! — на глаза Майкла навернулись слезы, которые он не поспешил вытереть, как всегда он это делал, тем самым не показывая свою минутную слабость.
— Я совсем не помню дом таким!.. Спасибо, пап! — я обняла Майкла, который, прижав одной рукой, другой взъерошил мне волосы на голове.
— Дочка, я ухожу, будь послушной девочкой! — он поцеловал меня в макушку, наклонив голову, и исчез, как будто испарился в воздухе…
Слезы тонкими струйками покатились из глаз. Я хотела вытереть их, но руки никак не могла заставить действовать. Вдруг я, сама того не контролируя, нежно потерла свои щеки, лоб, от чего мне становилось приятно, но волнительно. Со стороны выглядело, будто я марионетка в чьих-то руках. Пытаясь заставить мысленно себя перестать плакать, для большей настойчивости в этом, я закрыла глаза, но слезы продолжали течь.
Глаза заставил открыть не приятный, раздражающий слух звук будильника. Хлопнув по нему ладошкой, я вновь уткнулась носом в мягкую подушку, закрыв глаза. По моей ноге растекалась прохладная волна, которую я чувствовала через штаны. Раньше я может, и напугалась бы, но не сейчас! Я медленно стала переворачиваться на спину, но ничего не увидела, во-первых, глаза открыть силы не было, во-вторых, на своем лице я чувствовала спутавшиеся ото сна волосы, которые, наверное, лежали беспорядочным образом. По-прежнему не открывая глаза, я села на кровати. В правой руке я почувствовала онемение мышц конечности. Сжимая, разжимая пальцы, я заставила себя открыть сонные глаза, но из-за волос ничего не видела, поэтому левой, — чувствующей, — рукой, я убрала волосы с лица назад.
У моих ног сидел улыбающийся Роберт. Его лицо кроме как удовольствия ничего другого не выражало. Мне стало немного завидно его довольному и счастливому виду, что я невольно улыбалась ему! Гипноз, да и только!
По оконным стеклам стучали капли дождя. С подъездной дорожки, заведя свою машину, уехал Майкл. Все это говорило о том, что пора вставать, хотя так хочется еще полежать в теплой кровати. Роберт протянул мне свою руку, не задумываясь, я взяла ее, и он помог мне встать. На письменном столе хаотично лежала упаковочная бумага, коробочки, развязанные банты, — превратившиеся в ленты. Вчерашний день меня так утомил, что в беспамятстве я легла спать в том, в чем осталась, после того как сняла плащ в коридоре (в джинсах, расстегнутой рубашке, из-под которой виднелась майка) хорошо, хоть обувь сняла, которую разбросала перед кроватью на полу.
Взяв из шкафа чистую хлопковую рубашку, я отправилась в ванную. Включив тонкой струйкой воду, я окатила лицо водой, набрызгав при этом на зеркало, висящее над раковиной. Переодев и застегнув на пуговицы рубашку, я вернулась в комнату и надела туфли, после того как, поползав на коленях, я достала одну из-под кровати. Приведя в порядок волосы на голове, я спустилась вниз. Из кухни доносился звук закипающего электрического чайника, а в гостиной звонил телефон. Подбежав к нему и схватив трубку, я поднесла к уху. И услышала недовольный голос Майкла.
— Встала? Не опоздай в школу, Аврил!
— И тебе доброе утро, пап.
Майкл поняв, что разговора у нас не получится, да и не до него сейчас, повесил трубку. Я вошла на кухню, где чайник уже вскипел, и на столе меня ждала чашка с заваренным чаем и тарелка с яичницей. Я села за стол. Напротив меня уселся, не заметно для моего глаза Роберт.
— Когда ты пришел? — сказав, я отправила кусочек яичницы в рот.
— Ночью. Ты уже спала, — Роберт с завистью наблюдал, как я завтракаю. — Тебе снился Майкл? — решив не думать о человеческой еде, продолжил разговор о сне Роберт. Я кивнула и допила последний глоток чай из чашки.
Убрав посуду, в коридоре я подошла к вешалке, на которой висел мой плащ. Потянувшись за ним, я не сняла его, меня опередил Роберт и помог надеть. Затем взял мой шарф, и обмотал вокруг шеи. Я не сводила с него взгляда. Стояла как маленький ребенок, которого мама одевает на прогулку. Открыв передо мной дверь, мы вышли на крыльцо. Закрыв дверь, повернув несколько раз ключ, я положила его в карман. Роберт, первым спустившись по ступеням крыльца, подал мне руку, и я аккуратна спустилась к нему. На нас сверху капали холодные и тяжелые капли дождя. У дома его машины не было или машины кого-то из его семьи. В связи с моим домашним арестом, по утрам заезжать за мной на своей машине ему нет смысла. Вечером Майкл проверяет, сколько я наездила за день. Поэтому в школу мы ездим на моей машине.
Сев на пассажирское сидение своей машины, я поудобнее устроилась, откинувшись на спинку и смотрела на окно гостиной. Роберт, устроившись на водительском кресле, повернул ключ зажигания, и выехал на дорогу.
Из моего бедолаги «коня» Роберт выжимал все соки, разгоняясь до ста десяти километров в час, и спустя восемь минут Роберт припарковался на школьной стоянке, ставя мой автомобиль по-соседству с автомобилем Трэйси. Посмотрев на приборную панель, где располагались часы, зеленые цифры показывали без четверти девять. Переведя взгляд с часов на лицо Роберта, я улыбнулась. Он потянулся ко мне и через пару секунд его губы коснулись моих. Запустив пальцы правой руки в его волосы, я пыталась прижать его к себе как можно ближе. Чувствовала во всем своем теле трепет. В его теле напряжения я не чувствовала. Открыла глаза, когда перестала ощущать его губы. Рука, запутавшаяся в его волосах еще несколько секунд назад, теперь лежала на его талии, а щека прижата к его груди. В макушку головы упирался его твердый подбородок. Я прижалась к нему еще крепче, как бы вдавив свою щеку ему в грудь. Несколько раз он провел рукой, по моей спине покрывшейся испариной от волнения что, наверное, ощущалось через плащ и другую одежду. Цифры часов на приборной панели кричали о том, что пора! Отстранившись от Роберта, я стала смотреть в его глаза, которые как никогда были добрыми и внушали спокойствие.
— Идем! Скоро начнутся занятия.
Открыв водительскую дверь, Роберт вышел из машины. Шагом человека он обошел автомобиль и, открыв для меня дверь, подал руку. Я выбралась из салона автомобиля и закрыла за собой дверь. С заднего сидения Роберт достал наши рюкзаки и, закинув их за спину, взял меня за руку.
Дойдя до дверей класса истории, я, потянувшись к нему и встав на носочки, коснулась губами его мраморной щеки, при этом, не отпуская руки. Открыв дверь, Роберт пропустил меня вперед.
Когда мы вошли в класс, на нас смотрели одноклассники и преподаватель с оживленным интересом. Да, не долго жили спокойно, сейчас новые слушки про нас пойдут не только по школе, но и по городу! Стеснения, неудобства или какой-то неловкости я не испытывала.
Пройдя к своей парте в конце класса, я размотала с шеи шарф, расстегнула пуговицы плаща, а Роберт помог мне снять его. За каждым нашим движением следили все присутствующие и даже те, кто только входили в класс. Мы для них были как яркий свет, который заставляет человека обратить на себя внимание. Я села на стул. Прозвенел звонок на урок. От нас отвели, наконец, все свои взгляды и переключились на речь преподавателя, который пытался отвлечь учеников, говоря громче. Как можно тише я вытащила из рюкзака тетрадь с карандашом и положила на парту. Мой взгляд был прикован к Роберту, но я слышала исторические факты о событиях в США во время Первой мировой войны, которые рассказывала миссис Стоун.
Мне казалось, что урок длиться вечность, но это лишь для меня, для Роберта какой-то час, все равно, что для человека минута. Поэтому, как только прозвенел звонок с урока, я подскочила со стула, быстро собрала вещи и направилась к двери. Выйдя в коридор, меня догнал Роберт. Я надела плащ, и мы направились к выходу из здания для перехода в другой корпус.
Подойдя к нужному нам корпусу, подбежала радостно улыбающаяся Трэйси, как будто ее улыбка может быть какой-то иной?!
— Привет, ребята! — рассматривала по очереди наши лица Трэйси.
— Доброе утро, Трэйси, что-то случилось? — посмотрев на девушку, спросила я и опустила взгляд на землю, чтобы перешагнуть лужу перед входом.
— Почему обязательно должно что-то произойти? Разве я не могу сказать тебе «привет»? — теперь вместо довольной улыбки на лице Трэйси появилось недовольство, а в голосе слышалась обида.
За тот небольшой период времени, что общаюсь с Трэйси, я успела изучить ее реакции, игру эмоций на лице. Она как никто из вампиров в ее семье старалась жить как человек, старалась быть похожей игрой эмоций, голосом и его различным интонациями, выражающими внутренние чувства; одевала маски. Но также я знаю, что она отходчивая. Обида в ее сознании не задерживается надолго. Из памяти она старается ее стереть, это еще раз доказывает ее тягу к существованию подобно разуму, имеющему работоспособное сердце.
Мы шли, втроем молча до дверей класса. Я лишь водила взглядом — Роберт, пол, Трэйси, пол, Роберт… Каждый крепко сжимал мою руку в своей такой холодной, что мои пальцы успели онеметь от холода.
Войдя в класс, Трэйси отпустила мою руку и быстрыми шагами дошла до своей парты, бесшумно села на стул. Мы последовали ее примеру и тоже уселись за свою парту. Не только холод в руках, но и зябкость во всем теле чувствовала я. Поэтому плащ снимать не стала. Для школы Самеркрова это ни сколько не удивительно, каждый четвертый ученик во время урока сидит в верхней одежде. Как только прозвенел звонок, мистер Джеттс начал свою лекцию, изобразив внимание к словам преподавателя, Трэйси не сводила с него глаз, просидев в таком положении весь урок. Что, конечно же, насторожило учителя. В этот момент она, кажется, не боялась раскрыть секрета.
Услышав прозвеневший звонок с урока, девушка, как ни в чем не бывало, встала со своего места, собрала вещи с парты в сумку и направилась к выходу из класса. Догнали мы ее уже в коридоре.
Роберт не сводил озадаченного взгляда с Трэйси, только увидев это, я догадалась, что подруга совсем не слушала учителя, она смотрела «сны» о будущем, которые озадачили Роберта. Странно, что она снова стала впускать его в свою голову.
— Может, вы объясните? — прервала я их немую беседу взглядов. Они, оба повернули на меня головы. На лицах каждого читались настороженность и волнение. Что озадачивало не только их, но и меня не меньше.
— Да, я увидела какой будет погода в ближайшие несколько дней. Поэтому настаиваю на отмене всех возможных ваших с Робертом прогулок в лес! — Трэйси старалась интонацией голоса передать свою настойчивость и в тоже время заботу, но при этом мило улыбалась, смотря мне в глаза, — Роберт, ты не знаешь, почему сегодня нет Дакоты с Джаспером? Я их последний раз ночью видела, — попыталась сменить тему Трэйси.
— Нет, не знаю! Может, они решили прогулять? — подыгрывая Трэйси, Роберт нес чушь, смотря ей в глаза. Разговор о правде, увиденной девушкой, был в их глазах.
Так странно осознавать себя непохожей на них! Когда у тебя нет ни каких-либо способностей, ни даров, ты ощущаешь себя белой вороной, да еще и среди ястребов. Странно то, что не знаешь: узнаю ли когда-нибудь правду, скрываемую так умело за этим диалогом глаз?
— Эй! Вы где? В чем дело? — мое шестое чувство кричало мне, что в «объяснении» Трэйси есть не только неточности, но и большая недосказанность. Погода, она, конечно, все портит всегда, да мне не светят в ближайшие несколько дней прогулки, мне вообще не светит выйти даже на крыльцо… — Трэйси, я и так под домашним арестом, какие прогулки? Ты хочешь сказать: Майкл отменит арест раньше установленного им срока?
Ни Трэйси, ни Роберт на мои вопросы не ответили. Их странные методы общения между собой мне не нравятся! Я, ничего не сказав, пошла по коридору к классу следующего по расписанию урока. За спиной я услышала рыки, — один громче, он принадлежит Роберту, и помягче, отдавал металлическим звоном, как колокольчик, рык, который издала Трэйси в ответ. Затем обрывок фразы, которые, наверное, слышали все мимо проходящие по коридору. «…Я знаю, что мне ей отвечать!..»
Почти у дверей класса меня догнал Роберт. Остановив за руку, повернул меня к себе лицом.
— Прости! Я не хотел бы, чтобы ты впредь стала свидетелем подобных сцен!
Роберт притянул меня к себе. Я обхватила руками его спину, прижавшись к нему еще сильнее.
— Все-таки, что увидела Трэйси? — как можно спокойнее и непринужденнее я задала вопрос.
Роберт не решался что-либо мне ответить. Боясь сказать мне правду или придумывая убедительную ложь, он, склонив ко мне голову, прошептал: