Прошел месяц. Она по-прежнему не разжимает свой кулачек. Ее состояние стабильное; ни лучше, ни хуже. Марк разрешил посещения родителям. Через день. Позволил ночами оставаться с ней.
Ее сердце делало каждый удар четким, я внимательно наблюдал за ним. Ее дыхание участилось, так же она дышала, когда волновалась, за исключением, что дышала она без помощи аппарата.
Медсестры лишь приносят мне шприцы и ампулы, капельницы; все остальное делаю я сам. Марк лишь заходит и делает записи с приборов, осматривает ее. Я знал о ее предпочтениях в литературе, поэтому принес продолжение романа, который она не дочитала. Он тоже про вампиров. Он, как никакой другой отражает нашу сущность в полной мере. Правдоподобно написано, теперь я знаю, откуда она догадалась кто я. Но это лишь фантазия автора. Фантазия, в которую поверила Аврил.
Мне кажется, мое чтение она слушает с внимание. Я услышал мысли Трэйси, поэтому вышел из палаты. Она разговаривала с Марком у дверей палаты.
— Марк, в школе не верят, что Роберт так долго болеет. Я думаю, ты должен поговорить с ним, пусть он хоть иногда там показывается.
— Да, Трэйси. Я скажу ему.
Я подошел к ним ближе. Обняв меня, Трэйси спешно ускользнула и вбежала в палату. В этот момент от туда донесся до нас громкий звук. Марк как ошпаренный вбежал туда и посмотрел на приборы. Ее сердце стало хуже работать. Махнув рукой, он выгнал нас из палаты и нажал на кнопку экстренного вызова санитаров. Мимо нас пронеслась группа людей в таких же костюмах, как и я, но у двоих в руках были дополнительные приборы. Через минуту я услышал, как Марк крикнул:
— Разряд! Еще разряд!..
А еще через десять минут эти санитары вышли обратно, но аппараты остались в палате. На их лицах усталость. В мыслях ничего! Я не слышу мыслей ни санитаров, ни Марка, ни Трэйси…
— Трэйси, о чем ты сейчас думаешь? Четко…
— Я вижу, как ты читаешь Аврил, ты сидел в кресле у ее кровати. Ее сердце стучит неравномерно. Что значит твой вопрос, я не понимаю?!
— Я не слышу ни чьих мыслей…
— Что? Как это возможно? И вообще возможно ли? Ты не слышишь совсем?
— Совсем.
Я обхватил лицо руками. Не веря в то, что я потерял свою способность, я качал из стороны в сторону головой. Из палаты вышел Марк. Трэйси подбежала к нему. Я убрал руки от лица и напряг свою голову, в надежде, что это был шок и все сейчас восстановится. Но я ничего не слышу, лишь мучающую меня тишину.
— Марк, с Робертом что-то не то. Он не слышит мыслей! — с легкой паникой в голосе, сказала Трэйси.
Марк не знал, что нам ответить. Объяснений у него, похоже, не нашлось. А утешать он не собирался, он всегда считал нас сильнее. Сильные те, кто не нуждаются в сострадании и утешении. Он увел Трэйси к себе в кабинет. А я остался наедине лишь со своими мыслями, которые меня пугали как никогда.
Лишь через неделю Марк вновь разрешил навешать нам Аврил. Я до сих пор не могу поверить в утрату дара. Это моя расплата за здоровье любимой! Чувствую себя что ни наесть отвратительно зная, что не смогу прочесть мысли того же Марка. За последние сто лет, я привык к тому, что не могу выключить его, поэтому слушаю все о чем думают окружающие, какие бы это пошлости не были, а сейчас я ощущаю себя птицей без одного крыла. Это не дает мне существовать, так же как отсутствие крыла.
Войдя в палату, мне в глаза бросилось ее биение сердца, то, как сокращается ее сердце. На ее левой руке вместо ярких темно-синих бросающихся в глаза синяков появились их последствия, желто-зеленые пятна, но лишь там, где ушибы были сильнее. Пальцы посинели от сжавшегося со всей ее силой кулака. Я провел рукой по ее пальцам, никогда бы раньше не подумал, что в ней есть столько силы; вампир не может разжать человеку пальцы.
— Доброе утро… — шепотом, я сказал на ухо, наклонившись к ней. Поцеловав в щеку, я опустошил ампулу шприцом и медленно ввел ей содержимое в вену. — Сегодня ночью шел снег. Первый снег в этом году.
Подойдя к приборам с блокнотом в руках, я сделал записи и вернулся, сев в кресло и положив ей на руку свои пальцы.
— Можно, — приоткрыв дверь, заглядывала в палату Ева, — Доброе утро, Роберт! — изобразила на своем лице улыбку женщина.
— Доброе утро, миссис Стивенсон.
— Роберт, называй, пожалуйста, меня по имени, я чувствую себя старше своих лет, когда ты говоришь «миссис Стивенсон».
— Хорошо, — улыбнувшись, я встал с кресла, — Ева.
Я вышел из палаты. В кресле в коридоре сидел Майкл, кивком головы он поздоровался со мной, я скопировал его жест. Пройдя в кабинет Марка, я растянулся на кушетке, закрыв глаза. Сейчас я уже не знаю, чего я хочу. Хочу, чтобы способность восстановилась или исчезла с концами, потому что копаться в грязном белье каждого окружающего я устал!
Третий месяц комы подходит к концу. В госпитале все смотрят на меня как на привидение. Удивляются, как я могу сутками напролет не отходить от своей подопечной. Они не знаю, наверное, с полной уверенностью я не могу сказать, что она моя любовь! Для них я медбрат-волонтер, который так привязан к своей работе.
Совсем скоро Рождество. Я знаю, как она любит его; больше всего ей нравится наряжать ель и украшать гирляндами гостиную, вешая над камином рождественские носочки с конфетами.
Войдя в палату, я положил книгу на стол. Сделав записи с приборов, я отложил блокнот. Покрутив колесико капельницы, я сел в кресло. Отвести от нее взгляда я не мог. Я наблюдал, как поднимается грудная клетка, наполняясь воздухом через рот при помощи прибора. Ее сердечный ритм стал обычным, таким же, как когда она спит. Тук-тук-тук…
— Трэйси обещала зайти сегодня к тебе. Мы все по тебе очень соскучились.
Я положил пальцы на ее сжаты кулак — она по-прежнему не разжимает сама и не дает разжать пальцы. Откинувшись на спинку кресла, я закрыл глаза.
— Я не рассказал тебе, хотя ты меня пытала, где я был те две недели в марте, когда ты только переехала в Самеркров. Я сбежал, как последний трус в Джуно. Там живут мои старинные друзья Шарлотт и Франсуа. Я с ними не виделся лет сорок. Именно Шарлотт сказала мне, что я могу с тобой общаться, если научусь преодолевать желание. Я вернулся, потому что чувствовал острую нехватку тебя, я не хотел предавать кого-либо, особенно Марка…
Меня прервал стук в дверь палаты. Из-за двери выглядывала, улыбаясь Трэйси. Закрыв за собой дверь, она подошла к Аврил, наклонившись, она коснулась ее щеки своими губами. Посмотрев на меня вопросительно, я понял этот взгляд — просьба выйти. Выйдя из палаты, я встретился взглядом с Майклом. Он неуверенными шагами подошел ко мне.
— К ней можно? — вопросительно посмотрел на меня Майкл. Я отрицательно покачал головой. И прошел по коридору дальше к кабинету Марка с блокнотом в руках. А Майкл сел напротив двери палаты.
Постучав в дверь, я вошел после разрешения. Подойдя к столу Марка, я протянул ему блокнот с показаниями приборов. Марк внимательно изучил их, сопоставляя с предыдущими.
— Есть прогресс, но я по-прежнему не могу сказать, когда она выйдет из состояния комы. За ней внимательно надо следить, чтобы не пропустить моменты прогресса. Записи будешь делать через каждые два часа.
— Да, — со внимание слушал я Марка, который протянул мне блокнот обратно.
Вернувшись в коридор, я встретился с медсестрой, которая направлялась в палату к Аврил. В ее руках был очередной шприц. Она вошла в палату, я проследовал за ней. Когда вошел, то Трэйси уже не было.
— Мистер Кендрик, вашей подопечной пора сделать укол.
Женщина передала мне шприц и поспешила удалиться из палаты. Сделав инъекцию, я сел в кресло.
Ближе к полуночи, я решил ей почитать. Взяв со стола ее книгу (принесенную из ее комнаты). Я открыл книгу, из которой выпали листочки бумаги. Подняв с пола, я посмотрел на них. Это мои записки к ней. Она их держит на второй сцене второго акта. Я положил их на место.
Потянувшись к ней, я проверил ее пальцы. Откинувшись на спинку кресла, я начал читать.
Оторвав глаза от книги, чтобы посмотреть на любимую, я подошел к ней. Сев к ней на край кровати, я вновь открыл книги и принялся читать дальше. Ритм моему чтению задавало биение ее сердца, а не пиканье приборов. Ее дыхание равномерное, мне кажется, она могла бы дышать самостоятельно, но Марк не хочет лишний раз рисковать ею.
На реплике Джульетты та, что нравится ей больше всего, я посмотрел на ее лицо. Ее веки начинали медленно подниматься. Соскочив, я нажал на кнопку экстренного вызова медсестры. Но так и не поднялись до конца, лишь движение ресниц выдавало то, как она старалась открыть глаза.
В палату вбежал Марк и с ним еще трое санитаров. Которые вежливо, но настойчиво попросили покинуть палату. Не подчиниться я не мог, хотя так хотел остаться по ту сторону двери.
Минут через пятнадцать вышли санитары, а за ними и Марк. Он подошел ко мне и как ребенка прижал к себе.
— Она пришла в себя, но она слишком слаба. И по-прежнему не дает разжать пальцы. Я не понимаю, что там у нее. Она поступила к нам уже с жатыми со всей силой пальцами. Роберт, пожалуйста, позвони ее родителям. А я вернусь к ней.
Кивнув головой, я вынул из кармана телефон. Спешно набрал номер Евы. Несколько гудков, которые показались мне вечностью, и я услышал голос Евы.
— Ева, извините, что так поздно, но вы должны приехать срочно в госпиталь. Аврил очнулась.
В ответ я услышал, как что-то рухнуло, очевидно, это был телефон, а может и Ева.
Но уже через пятнадцать минут порог палаты обивали не только я, но и ее родители. На Еве лица не было, она была бледнее дочери. У Майкла нервно тряслись руки, так что он ничего не мог держать в них.
Наконец к нам вышел Марк. Он подошел к Еве.
— Сейчас она спит. Но через пару часов я пущу кого-то одного к ней. Ева, с вами все в порядке? Вы такая бледная.
— Я потеряла сознание. А сейчас у меня кружится голова, и, кажется, земля из под ног уходит.
— Не волнуйтесь! Теперь она точно поправится!
— Спасибо, вам!..
На ее глазах выступили слезы, которые она поспешила вытереть рукой.
Через три часа, в палату к дочери вошла Ева. Марк предупредил ее, что общение не больше десяти минут. И никаких нервирующих слов, лишь положительные эмоции.
Под утро Марк выпроводил их из госпиталя и вошел в свой кабинет, где я лежал на кушетке и смотрел в окно.
— Что ее могло заставить выйти из комы? — вопросительно смотрел я на Марка. Пожав плечами, он сел в кресло напротив.
— Может, ты ей что-то особенное сказал?
— Я читал ей любимую книгу.
— Отличный метод! Значит, ее заставило чтение, да еще и любимое произведение.
— Она начала открывать глаза, когда читал ее любимые реплики Джульетты.
— Сынок, худшее позади! И это самое главное.
— Да. Я могу к ней зайти?
В ответ Марк кивнул головой. Сорвавшись с места, я побежал в палату.
Когда я вошел, ее веки были опущены, но на звуки моих шагов она их подняла. Сев в кресло, я положил пальцы на ее сжатую руку в кулак. Но убрать их, меня заставило ее движение. Она повернула руку ладонью вверх и медленно начала разжимать пальцы.
Я смотрел на ее ладонь, в которой все это время был зажат мой кулон.
— Повяжи его, пожалуйста, вокруг запястья… — с трудом произнесла она охрипшим голосом.
Я аккуратно взял с ее ладони, и чуть приподняв руку, повязал его вокруг запястья. Она попыталась улыбнуться. Я коснулся ее посиневших пальцев губами, она прикрыла глаза, но поскорее старалась их открыть.
— Я так рад слышать твой голос! Мне так тебя не хватает! Я чуть с ума не сошел, когда узнал, что с тобой случилось! Ты что-нибудь помнишь?
— Я помню тебя, Роберт, в своих снах. Ты на меня смотрел, а потом оказалось, что ты реально стоишь у меня в комнате. Мне так трудно говорить, но я хочу рассказать тебе все, что видела.
— Не переживай, у нас вся жизнь впереди! Ты все успеешь мне рассказать!
— Я думала, ты меня бросил, а когда я услышала твой голос, я подумала: с ума сошла… Ты сказал: «Аврил, ты меня слышишь? Я знаю, я верю в тебя!.. Ты обязательно будешь жить, я не позволю тебе уйти».
— Я никогда тебя не оставлю, запомни это! У тебя что-нибудь болит?
— Да. Я хочу, чтобы ты дочитал то, что начал, а я посплю.
— Хорошо, — открыв книгу на том месте, где остановился, я продолжил. Она закрыла глаза.
За пару недель я рассказал ей все новости, которые она хотела знать. Но большим удивлением для нее стали уколы, которые так спокойно, как настоящий доктор делал я ей.
С ее шеи сняли повязку, на голове не осталось бинтов. Ее пальцы обрели свой естественный цвет. И левой рукой она спокойно двигала.
Ее голос превратился из хрипа, как когда у человека ангина, в ее обычный. Самый звонкий, не голос — песня, которую хочется слушать постоянной!
Марк разрешил посещения как для обычного пациента, у которого лишь перелом. К ней приходит мама и папа каждый день. Трэйси прибегает перед наступлением ночи. Ночью с ней я.
Марка больше всего радовало то, что у нее нет амнезии, она все помнит, ее речь не нарушена.
За неделю до Рождества с нее сняли гипс. Теперь ее двигательные функции восстанавливаются. Она идет на поправку огромными шагами. Ее лишь расстраивает мысль, что Рождество ей придется встретить в больничной палате. Пообещать я ей ничего не могу, это зависит от Марка.
Войдя к ней утром в палату, я увидел ее открытее глаза и улыбку на губах. Подойдя к ней, я сел в кресло и взял ее за руку, улыбка, такая искренняя не сходила с ее розовых губ.
— Как ты себя чувствуешь? — она ничего не ответила, лишь продолжала улыбаться, что я не мог удержаться и тоже начал улыбаться. — Ты что-нибудь хочешь?
— Да. Поцеловать тебя!
Я склонил к ней голову и коснулся ее теплых губ. Своей левой рукой она обняла меня за шею. Отстранившись, я заглянул в ее карие глаза.
Я услышал, как кто-то сказал: «Интересно, что сейчас твориться на улице?» Не понимаю, что это значит? Кто об этом думает, его внутренний голос кричит о погоде.
— Какая сейчас за окном погода? — с любопытством поинтересовалась она.
— Сильный ветер. О чем ты думаешь?
— Я думала тебе сейчас задать вопрос о погоде.
Она в недоумении думает, что со мной происходит. На ее лице появился испуг. «Неужели: он может читать и мои мысли? Странно? Еще недавно он и догадаться о них не мог».
— Я думаю, теперь слышу твои мысли. Подумай еще о чем-нибудь?
«Я так соскучилась по тебе! Я хочу домой…» — как будто разговаривали ее мысли со мной.
— Ты хочешь домой?
Она кивнула в ответ, улыбаясь. В кабинет вошел Марк.
— Доброе утро, Аврил! Как дела? — подошел к ней Марк и проверил ее пульс. Затем отдал мне шприц и ампулу.
— Роберт слышит мысли.
— Правда?
— Да. Но ко всему этому я слышу мысли Аврил.
— Что ты с ним сделала? — с удивлением посмотрел на Аврил Марк. Она покачала головой.
Марк вышел из палаты. Она внимательно изучала мое лицо.
Внутри меня разгорелся костер — чувства, переполняющие меня.