трёхбуквенный мой тотем

Вот и самая трудная часть вечера. Надо выбрать тему для реферата по истории.Это же я сейчас буду по каждой теме читать материал и искать что-то интересное для себя. В чем можно завязнуть.

мне нужен друг историк

Однажды он умрёт на твоих руках - или, может, ты на его.

Первый — высокий, в длинном кожаном пальто, в каждом его движении сквозит хищная грация дикого зверя. Второй всего на несколько дюймов ниже, но разительно отличается от своего спутника, движется более свободно и уверенно.
— Я Дин, — говорит он, вступая в круг света от костра. Сердце Дэниэла подпрыгивает в груди и начинает бешено колотиться. Свет падает на лицо Дина, и Дэниэл видит, что он красив: полные губы и высокие скулы, легкая щетина на точеном подбородке. На висках заметны несколько серебристых прядей, которые постепенно сливаются с русыми волосами, прежде чем исчезнуть под шляпой.
— Это Сэм, — добавляет Дин, кивая на своего спутника. У Дина столько личного обаяния, что Сэм на его фоне мог бы легко затеряться, но это не так. Сэм — человек тьмы, но тьмы настолько материальной, что само его присутствие словно заглушает голос Дина.
Сердце Дэниэла колотится в груди, а разум пытается осознать то, что оно уже знает.
— Винчестер? — спрашивает кто-то, и Дэниэл на мгновение закрывает глаза.
Они, это они. Легенда вышла из ночи, словно призрак, в ответ на его молитвы.
Дин поворачивается, оглядывая остальных членов отряда, и Дэниэл замечает отвратительный шрам, рассекающий щеку, рваный и темный, поднимающийся вверх до самого глаза. Дин моргает — шрам изгибается, сморщиваясь, — и поднимает руку, свет костра отражается от тяжелого пистолета.
— Винчестер, — подтверждает Дин, улыбаясь. Шрам чуть стягивает веко, и это не просто привлекательно, это до неприличия сексуально. Глубокие морщины разбегаются от уголков глаз, прячутся у губ, каждая из них заработана годами и кровью. Но Дин все равно улыбается, даже смеется, низко и заразительно, касаясь края шляпы.
Сэм абсолютно серьезен. Его ботинки такие же потрепанные, как и плащ, как будто они с Дином слишком долго бродили по разным дорогам, хотя оба ехали с запада. У Сэма нет пистолетов, вместо этого он держитв руке нож, отблески огня играют на изогнутом лезвии. Сэм кривит губы в усмешке, но она не привлекает, не очаровывает, как улыбка Дина. Взгляд у него отстраненный и ничего не выражающий, взгляд человека, который видел больше сражений, чем ему хотелось бы. Сэм опускает голову, глядя под ноги, продолжая сжимать нож так, словно тот — часть его, продолжение руки. Он что-то произносит глухим, низким голосом, так, верно, шепчут мертвецы в могилах, но Дэниэлу не удается разобрать слова, только звук. Он говорит всего несколько слов Дину, и Дин кивает, лицо его на мгновение становится ровным и невыразительным. Сэм, кажется, не осознает, какой эффект производит его присутствие, когда входит в круг света у костра, оранжевый отсвет огня освещает острые скулы и глаза, подмечающие всех и все вокруг. Он молчит, но в том, как его пальцы скользят по плечу брата, в малейшем повороте головы, в мерцании глаз, когда он оглядывает окружающих — во всем этом скрыт свой язык. Люди вокруг напряглись и притихли, Дэниэл чувствует, как натянуты у всех нервы. Они боятся, думает Дэниэл, и не понимает причины этого страха. В конце концов, это же Винчестеры, и даже если они молчат, то все их поступки и поведение говорят громче всяких слов. Они прошли сквозь ад, эти двое, и остались в живых.

После того как небо раскололось надвое, а солнце сменило свой облик, мама читала Дэниэлу истории о Боге. Она рассказывала, как Иисус, сын всемогущего Бога, говорил, что «кроткие наследуют землю». Что «подставив другую щеку», победишь. Что Бог был милостив и любил всех. Что он прощал, и что каждый человек был частью его великого замысла.
Мама умерла, когда Дэниэлу было шестнадцать. Захлебнулась собственной кровью, когда адские гончие разодрали в клочья ее горло. Он любил ее, но не верил ни единому слову.
Напротив, над умирающими углями костра, Сэм и Дин, склонившись друг к другу, обмениваются словами, предназначенными только для них.
Он желает, больше всего на свете желает знать, что же они говорят друг другу. Что значат друг для друга. В резком свете восходящего солнца они кажутся такими обычными, человечными: небрежные взгляды, чуть приподнятые брови. И в то же время в них скрыто нечто особенное. При всем бахвальстве Дина, при всем пугающем молчании Сэма, в них есть какое-то спокойствие. Принятие существующего мира. Дэниэл хочет это понять.

Дэниэл обстругивает кусок влажного дерева, перочинный нож снимает мокрую кору, обнажая белый, словно кость, ствол под ней. То и дело Дэниэл поднимает взгляд, пытается понять чувство, что охватывает его каждый раз, когда он видит их, сидящих так близко друг к другу, молча, потому что им не нужны слова.
Он бездумно срезает еще один слой дерева и снова поднимает голову.

Они оба смотрят прямо на него.

В свете костра глаза Дина светятся почти прозрачной зеленью.
— Почему ты так нами увлечен? — спрашивает он.
— Потому что… вы это вы. Легенда, — отвечает Дэниэл, глядя на них поверх костра. Их лица словно вырезаны из оранжевого пламени, все остальное скрывается в темноте. — Вы спасли мир.
Дин наклоняет голову, тень падает на шрам на щеке.
— Некоторые считают, что мы принесли больше вреда, чем пользы.
— Мир все еще здесь, — Дэниэл пожимает плечами.
— Ну да, — кивает Дин резко. — Вопрос в том… насколько тебе нравится жить в нем?
Ему не нравится. Никому не нравится. Дэниэл колеблется и замечает в лице Дина что-то, очень похожее на триумф.
— Это лучше, чем ничего, — отвечает Дэниэл.

С края стоянки доносится шум. Мимо проходит Джек, сухо кивая. Дин смотрит ему в спину, пока тот не исчезает между деревьев, потом снова поворачивается к Дэниэлу.
— Мы заставляем его нервничать.
— Он думает, вы опасны, — признается Дэниэл.
— Он прав. — От голоса Сэма у Дэниэла по спине бегут мурашки.
— Но ты нас не боишься, — произносит Дин задумчиво, как будто спрашивает.
— Нет, — соглашается Дэниэл еле слышно. Его шепот звучит почти неуместно меж хриплых, грубых голосов, разносящихся над стоянкой. — Я… я просто хочу понять.
Сэм смотрит на него, а Дин снова наклоняет голову, обдумывая слова Дэниэла.
— Я имею в виду, — продолжает Дэниэл неуверенно, — как вы… продолжаете любить друг друга… в этом мире?
Дин и Сэм переглядываются, и в одном этом взгляде таится так много слов, на языке, который Дэниэл не понимает, но видит скрытые в нем любовь и доверие.
Дин отрывает взгляд от Сэма, смотрит на Дэниэла поверх пламени костра.
— Потому что это помогает нам выжить, — говорит он.

Там, за ручьем, почти скрытых густой растительностью, он замечает их.
Это что-то чистое, неприкосновенное. Любовь в самом божественном ее проявлении, какую Дэниэл когда-либо встречал, и это почти невыносимо.
Он не должен быть здесь, не должен это видеть.
Дин поднимает голову над плечом брата. В лунном свете радужка кажется безгранично зеленой с черными точками зрачков посередине, а белков почти не видно, и тут Дин фокусирует взгляд прямо на том месте, где стоит Дэниэл. Сердце Дэниэла замирает, пропуская пару ударов, потом несется неистовым галопом.

Ты видишь? Ты понимаешь?

Да.

Они — олицетворение всего человеческого и животного одновременно, дикие и свободные. Опасные хищники, запертые в клетке, но не укрощенные.

Дэниэл прикусывает губу, чувствуя на языке яркий и острый вкус меди.

Он понимает.

Это то, чего у него никогда не будет.

Он поднимает ружье и отворачивается, молча шагая в кусты.
— Ты лучше молись, мальчик, — говорит мать, поглядывая из-под завесы длинных светлых волос. — Господь это все, что у нас осталось.
— Нет, — шепчет он, мотая головой и отворачиваясь.
Бога нет. Только Винчестеры.

Это то, чего у него никогда не будет.

Они красивы, почти нечеловечески красивы в своих движениях, пистолеты Дина искрятся в воздухе, лезвие Сэма вспыхивает огнем, смертельные слова срываются с его губ. Дэниэл поднимает лицо к темному небу, закрывает глаза, отгораживается от звуков мертвых и умирающих. Луна. Она здесь, всего лишь тонкий серп на краю горизонта, но здесь. Он чувствует ее, чувствует зов охоты, поющий в венах. Все стихает в темноте, тела его нового отряда окрашивают землю красным, Сэм и Дин единственные, кто остался стоять, запахи пороха и магии тяжелым облаком висят в воздухе. Теперь он знает, понимает, почему выжил, в то время как все остальные из его прежнего отряда погибли, он чувствует изменение глубоко внутри себя, кровь кипит в его жилах. Он человек и в то же время зверь, зверь, которого нельзя загнать в клетку.

— Ты был хорошим парнем, Дэнни-бой, — говорит Дин, кладя руку ему на плечо

Ты был.

Был.

Он смотрит Дину прямо в глаза, темно-зеленые, с узкими зрачками. И вот это… только это в конце его жизни. Последняя мысль мертвого — умирающего — мечта о непрожитой жизни. Он хочет ее, хочет все. Дэниэл чувствует напряжение в венах, бег раскаленной крови, яркую вспышку желания. Его кожа морщится, преобразуется, изменяется.

— Я верил в вас. Я звал вас.

Он чувствует, начало превращения за секунду до того, как это происходит. Чувствует разъяренного зверя, нервно бьющегося в груди, полного желания и острого голода.

«Убей», — призывает чудовище.
— Я не хотел этого, — говорит Дэниэл, шевеля онемевшими губами.
— Мы тоже, — отвечает Дин.
Его лицо мрачно, как небо на похоронах, и искажено усталостью. За его спиной стоит Сэм и просто смотрит пустыми, темными, будто провалы, глазами. Глазами человека, который слишком часто видел подобное. Дин поднимает пистолет, и Дэниэл закрывает глаза. Откидывает голову и чувствует, как падают с деревьев капли дождя, попадая в рот. Они соленые на вкус, как слезы, и оставляют за собой расплывчатое эхо желания и неудовлетворенности. Сердце колотится в груди, бьется, словно дикий зверь в клетке, и он чувствует, как меняются пальцы, кости трещат и ломаются, превращаясь во что-то странное, что-то смертельное. Все становится таким ясным и отчетливым, и он стискивает зубы, загоняя назад новые незнакомые чувства.
«К черту», — думает он. Его губы раздвигаются в усмешке, в которой слишком много зубов — так много зубов — но это уже не имеет значения. Он улыбается. Улыбается и открывает глаза в ночь. Раскидывает руки и думает о доме.
— Давай, — шепчет он. Он слышит выстрел Дина прежде, чем тот настигает его, и на мгновение мечтает хотя бы еще раз увидеть солнце.

Он падает на землю, думая «мама», а не «господи».

чувствуешь ли ты запах бензина?

под конец я с удовольствием спою Black Ice.

Пожалуй Дин мог так думать. Мне так кажется:
- Отпусти меня, Сэмми, ибо я недостоин. Не досмотрел, не уберег, не защитил. Предал. Заставил шагнуть в новый ад. Отпусти меня и не мучайся, потому что тебе уже некого спасать. Ты же знаешь, Сэм, я умер. А мертвый я - нечисть.
Все в порядке, Сэмми, живи спокойно. Забудь и забей. Но если что, обращайся - без помощи не оставлю. Вряд ли ты примешь услуги адской твари, но все же… чудеса случаются, да, братец?
Все в порядке, Сэм, все в порядке.
« Только отпусти меня, а я тебя никогда не оставлю.» (c)

я всегда лучше говорила так.

Я хотел упасть следом, но знал, что ты не сумеешь поймать меня,
потому что ты мёртв.

Нет никакого огня, кроме того, что ты приносишь с собой,
но это вовсе не означает, что они не смогут сжечь тебя.

18 из 24
тег
Placebo - The Crawl

15.

Этот свет, как наждак, или благословение, или синяк.
Кровь повсюду, сказал он, алый свет течет отовсюду.

Станция синяя, синие твои губы,
aq

руки холодные и синий ветер
aq

Или лошадь, твоя
любимая лошадь, которую снова подняли из грязи, и она скачет,
вечно скачет к тебе.

Ты в грязной рубашке, в этот последний день,

aq

когда синяки не заживают,
и не выводятся пятна,

aq

алый свет течет отовсюду.
Твои сломанные ребра, затылок, твоя рука на губах,
твоя рука, как сейчас, как сейчас, словно ты так и хотел,
словно она разрубает тебя надвое.

aq

Теперь посмотри на огни, на огни..
aq

16.

Вы с любовником целуетесь в углу занюханного бара.
Сиденья обиты бархатом, выпивка стоит копейки,
и в этом тусклом, сумрачном свете ты с трудом разбираешь, где чья рука.
Кто-то поднимает бокал. Это рука Правосудия или рука Милосердия?
Бармен улыбается, проводит полотенцем по блестящему дереву стойки.
За твой напиток уже заплатили. Выпей, говорит тебе бармен.

Это твое, ты заслужил. За него уже заплатили.
Кто-то другой заплатил. aq

Нет никакой ошибки, он говорит. Этот напиток твой, ты его заказал.
Разве можно теперь отказаться?
Огненные руки, воздушные руки, водяные руки, руки из грязи.
Кто-то за всех говорит, но губы у всех неподвижны.

Подумай о крутом повороте.

17.

Мотоциклы несутся ноздря к ноздре, но где этот финишный флаг,
которого мы так ждали, который взлетает вдали и говорит,
что ты вернулся домой.

Домой?

Он рядом, буквально рядом с тобой, так близко. aq

или нет.. aq..И...

Представь себе комнату. Да, представь себе комнату: два кресла лицом к окну,
но никто не шевелится. Не шевелись.
Смотри мне в глаза. Кажется, что ты неподвижен,
как в танце, когда комната вдруг исчезает из вида.
Ты танцуешь: обняв за шею или щека к щеке, он здесь или нет, пустая дорога.
Представь себе комнату. Представь, что танцуешь.
Представь, как комната исчезает из вида. Не шевелись.

18.

Два брата: один из них хочет сломать тебя.
Два брата: один из них хочет собрать тебя заново.
Пришло время выбрать. Швы или тот ненасытный рот?
Ты хочешь алиби? Алиби не будет, будут два брата.
Вот два Джеффа. Выбери одного.
Вот как находишь смысл, берешь два предмета и стараешься о
бъяснить расстояние между ними.
Джефф или Джефф? Кем ты хочешь быть?
Ты просто хотел играть у себя в саду, но ты не знаешь, где этот сад.
Ты просто хотел доказать, что есть безопасное место,
одно безопасное место, где ты мог любить его.
Ты еще не нашел это место.
Ты еще не создал это место.
Ты здесь. Ты все еще здесь.

Если поставить Placebo - The Crawl на повтор можно рехнуться.

я люблю тебя, когда-нибудь мы окажемся на одной стороне.

— Дин…

— Да, я в курсе, ты бы то же самое для меня не сделал.

— Пожалуйста… прекрати. 　　　
…я тебя люблю, ясно?

не только у меня начинаются ломки.

Сэм: Ты сказал, что хорошие люди
умирают во имя лучшего блага.
Дин: Да, я знаю. Но не ты.

Это не фанфик. Не доводы англо или русского фаната. Это корявый перевод вырезанной сцены!

За неимением выбора все чаще приходиться молчать.

у Джеев снова проходил кон, пост я делать не буду пока.
Учеба не дремлет, ну и мне не дает. А так все в порядке, на самом деле.
Валюсь с ног, промокла и кашель, но ради знаний преоделею и больше 150 км.
Вот маленький кусочек:

Фанат: какова будет реакция Сэма, когда он узнает, что брат стал демоном?

Джаред: перво-наперво, у него разобьётся сердце.

в универ хожу по желтому кирпичу.