/

дай мне этот приз в своем скромном тире;
жизнь едва сложней «дважды-два – четыре»…
я теряюсь в тесной пустой квартире,
заменяю капли на аспирин.
______
так влюбляются только в две вещи в мире:
неудобные туфли
и не/
безупречных мужчин

Все важные фразы должны быть тихими,
Все фото с родными всегда нерезкие.
Самые странные люди всегда великие,
А причины для счастья всегда невеские.
Самое честное слышишь на кухне ночью,
Ведь если о чувствах - не по телефону,
А если уж плакать, так выть по-волчьи,
Чтоб тоскливым эхом на полрайона.
Любимые песни - все хриплым голосом,
Все стихи любимые - неизвестные.
Все наглые люди всегда ничтожества,
А все близкие люди всегда не местные.
Все важные встречи всегда случайные.
Самые верные подданные - предатели,
Цирковые клоуны - все печальные,
А упрямые скептики - все мечтатели.
Если дом уютный - не замок точно,
А квартирка старенькая в Одессе.
Если с кем связаться - навеки, прочно.
Пусть сейчас не так всё, но ты надейся.
Да, сейчас иначе, но верь: мы сбудемся,
Если уж менять, так всю жизнь по-новому.
То, что самое важное, не забудется,
Гениальные мысли всегда бредовые.
Кто ненужных вычеркнул, те свободные,
Нужно отпускать, с кем вы слишком разные.
Ведь, если настроение не новогоднее,
Значит точно не с теми празднуешь.

так мы младенцами на руках у бабушек возлежим,
а потом орем: "ваш постельный режим
надоел мне до озверелых коликов! "
и идем в тусу приятелей-алкоголиков
на заброшенные этажи.

так мы руку в руке у матери держим, выводим "а",
узнаем, что ученье - свет, неученье - тьма,
а потом на нее орем: "ты испортила мне все детство!
от учебы этой дурацкой куда мне деться? "
сходим с рельс
и с ума.

так мы ходим в церковь, слушаем о Христе
и о Деве Марии, нарисованных на холсте,
а потом теряем девственность с кем-то на спор,
и ее не восстановишь, как загранпаспорт,
плюс ребеночек
на хвосте.

так мы в курилке прогуливаем ОБЖ,
а потом, когда оказываемся в жэ,
например, в горящем чаду квартиры,
мы теряем напрочь ориентиры
и прячемся в гараже.

так мы клянемся в вечной по гроб любви,
а когда она подхватывает ОРВИ,
мы идем целоваться в ночные клубы,
перемазав помадой губы,
веря - это у нас
в крови.

так мы спим, обнимая нежно своих зазноб,
и целуем их в чистый высокий лоб,
а потом демонстративно пишем в статус -
мол, я сегодня ночью с другой останусь,
да, мудак я
и остолоп.

так мы в отрочестве просим купить котят,
даже если родители этого не хотят,
и котята утром нас в школу будят,
мы отрезаем им хвост - посмотреть, что будет,
домашний кинотеатр.

так мы пробуем легкие котики в первый раз
у соседа на хате, и искры летят из глаз,
а потом в наши глаза-бойницы
смотрит мама, папа, врач из больницы,
и это десятый класс.

так мы проходим мимо того, которого бьют,
потому что нас ждет вконтакте, диван, уют,
после видим фото лучшего друга по прессе желтой,
того, кто ни разу тебе не сказал "Пошел ты "
или "мать твою".

так мы уходим гордо, как Тамерлан,
потому что она залетела и более не мила,
мы идем кого посвежее трахать,
а потом наполняемся жидким страхом,
узнав, что она умерла.

так мы маму целуем в детстве каждую ночь,
а потом вырастаем без желания ей помочь,
или бьем ногами в старости за болезни,
до крови, чей вкус становится все железней,
и уходим прочь.

так мы про Бога гадости говорим,
а потом орем: "пожалуйста, отвори! "
разбивая костяшки о двери Рая,
если мы в агонии умираем,
ни на грош не ведая,
что творим.

Не знаю, что за игру они затеяли, но я, кажется, забыла сообщить, что сама могу мастерски устроить пиздец в своей жизни

всё, что хочешь, делай - бывшим звони, кури,
пей проклятую водку, дерзи и чеши манту,
да только, прошу тебя, в мысли себе не бери
эти странные фразы, что он полюбил не ту.

догрызи свои ногти на завтрак, обед и у,
пререкайся со взрослыми, ночью гуляй и пой,
но не верь этим слухам, пошли же к чертям молву,
он уже не вернется и точно не будет твой.

эти злые надежды тебя растоптали в пыль,
ну а ты добровольно сдалась уже на расстрел.
различай же, мой ангел, где сказка, фальшивка, быль,
умей различать, кто ложен, кто важен, кто смел.

всё, что хочешь, делай – бывшим звони, кури,
не плати за проезд в трамвае, катастрофично худей,
хуже уже не будет. боль умножай на три,
только не поддавайся сказкам плохих людей.

если влюбляешься в самый первый – ну тот, мучительно первый раз –
по-маяковски
немного нервно припоминая детали фраз,
ты увлажняешь подушку тушью и полозковщинские стихи
ксерокопируешь
в чьи-то уши, но из горелой седой трухи
все возвращается бумерангом, из ничего прорастут цветы.
если есть Табель любовных рангов,
то я там - канцлер,
а кто там - ты?

далее будет намного проще:
ты станешь старше еще на курс,
отговорит золотая роща,
все поцелуи равны на вкус,
что о кровати – то без любви там что-то выделывать не резон.
филологической дольче вита хватит еще на демисезон.
с натренированными глазами больше не впустишь в себя всех тех,
кто провалил пропускной экзамен
в твой мозговой университет.
будут билеты в кинотеатры, будут букеты цветов под дверь –
а ты подумай об этом завтра Скарлетт ОХарой и не поверь.

мне восемнадцать, и все, кто были – занесены в подраздел «не те»,
и к стекловатной любовной пыли я воспитала иммунитет
и не боюсь заболеть парнишкой,
тем,
у которого нет причин
быть со мной, кроме стоячей шишки,
предпочитаю любить мужчин.
тех, кто от альфы и до омеги
и обогреют, и защитят,
а не оставят стоять под снегом на замурыженных площадях,
тем,
для кого инициатива – больше, чем буковок десять штук.
бьется один из них лейтмотивом
в кардиограмме –
его и жду,
только боюсь, что залихорадит так, что пей водку - врачей зови…
если так будет, чего же ради
я вырастала в своей любви?

та, что танцует сейчас с ним танго -
будет выделываться в аду.
жалко, что Табель любовных рангов
так никогда и не издадут.

он ей пишет, что хочет построить дом,
что в нем будет все: от белья на веревке и лучших вин,
до "той классной мебели из Икеи".
а она отвечает, что очень хочет его обнять,
даже если придется
обнять
петлей,
аккуратно
затягиваясь
на шее.
она позвонит ему раза два,
или даже три
на домашний/сотовый телефон
у него на звонке "Нокиа", как стандарт.
" я ее не люблю", говорит он себе,
ухмыляется,
и конечно, врет,
а потом надевает куртку,
берет ключи,
и звонит в заплеванный домофон:
" - ты же ждешь меня до сих пор? "
и она нажимает на кнопку молча,
" - конечно, да"

дети уходят из города
к чертовой матери.
дети уходят из города каждый март.
бросив дома с компьютерами, кроватями,
в ранцы закинув Диккенсов и Дюма.

будто всегда не хватало колючек и кочек им,
дети крадутся оврагами,
прут сквозь лес,
пишут родителям письма кошмарным почерком
на промокашках, вымазанных в земле.

пишет Виталик:
« ваши манипуляции,
ваши амбиции, акции напоказ
можете сунуть в…
я решил податься
в вольные пастухи.
не вернусь. пока ».

пишет Кристина:
« сами учитесь пакостям,
сами играйте в свой сериальный мир.
стану гадалкой, ведьмой, буду шептать костям
тайны чужие, травы в котле томить ».

пишет Вадим:
« сами любуйтесь закатом
с мостиков города.
я же уйду за борт.
буду бродячим уличным музыкантом.
нашел учителя флейты:
играет, как бог ».

взрослые
дорожат бетонными сотами,
бредят дедлайнами, спят, считают рубли.
дети уходят из города.
в марте.
сотнями.
ни одного сбежавшего
не нашли.

-Друзья - это не те, с кем вы общаетесь каждый день. Вы можете видеться раз в месяц или раз в год, но эти встречи будут стоить больше, чем ваше ежеминутное общение с теми, кто просто болтается рядом.

Знаешь как трудно быть хрупкой и маленькой,
Строгой, красивой у всех на виду?
Жить между сказкой… Надеждой и паникой,
И называть ерундой — ерунду…

Знаешь как трудно страницами чистыми
Дни начинать без чужих параной?
И рассыпаться отважными искрами
В ливень холодный… Почти ледяной…

Знаешь как трудно мечты пересаживать,
Чтобы мороз не сумел их убить?
И разбираться с запутанной пряжею,
Чтоб отыскать путеводную нить…

Знаешь как трудно молчаньем, не одами,
Боль усмирять и тушить миражи?
Знаешь как трудно быть нежной и подлинной,
В мире, лежащем по горло во лжи?

Людям плевать на твой внутренний мир! Гораздо важнее, сколько ты весишь и с кем ты спишь.

Город чувствует насколько ты жив, у тебя под ногами цветет асфальт, высыхают лужи, светофоры тратят зеленый цвет. Мы уедем к морю в смешных рубашках, в отутюженных джинсах, выложив последнее за билет.

Нам споет колыбельную душный вагон с облезшим бархатом полок, проводница с горячим чаем, инженер - попутчик с седой головой…
Я скучаю, скучаю по дому, нечаянно забывая, что дом - это там, где я оказываюсь с тобой.

И мы будем стоять на забитом людьми перроне, пробовать южный воздух губами, море - ладонями (это после), а вокруг все такие как мы - молодые, влюбленные и белесые.
Поезд мчится дальше и все сомнения растворяются под его колесами.

К вечеру мы разыщем домик у самого побережья, пожилую хозяйку с вишневым садом, с вечно лающей по утрам собакой, с высоким крыльцом.
И все счастье, которое нам не досталось обовьет нас стальным кольцом.

Ты будешь сонным утром распахивать дверь и смотреть на причал, искрящийся медью.
Подожди, вот закончится этот апрель и май, ты закроешь сессию,
И уедем.

в определенный момент, когда тебе, скажем, чуть-чуть за двадцать
и можно уже подходить к друзьям и при этом не улыбаться
понимаешь, что есть люди, с которыми только что и "встретиться, посмеяться "
и их, к твоему огромному ужасу, большая часть знакомых,
курящих, пьющих, но интересных, хотя где-то похожих на клоунов
но при этом их всегда любишь так же, как, скажем, морские волны.

когда наступает миг осознания и пушечного вопроса "откуда вы все взялись "
вот в него обязательно укладывается почти вся твоя жизнь,
хотя даже больше, потому что по факту - только и остается, что хранить
разные мелочи, улыбки, "давай, пойдем", все "приветы" и кабаки,
потому что в концепции "я? отлично!" можно не принимать ничего в штыки
и вспоминать, как кто-то, кто сейчас на тебя кричит, говорил "ты себя береги".

или, когда вот, мама с работы пишет на почту: "он хороший мальчик",
и, самое страшное, что он ей и правда нравится, причем не меньше, чем барабанщик
из какой-то старой, но ею любимой группы, диск с которой лежит в ящике,
а ты берешься за голову и не расскажешь же, какой он на самом деле,
и как ты ревнуешь его, но молчишь, когда несколько раз в неделю
ему пишут девочки; или как он, хороший, подмазывается к тебе с похмелья.

внутри бороздит просторы тот переломный момент, когда уже за, но еще до
и хочется слушать помехи как радио на улице, но выходит только в метро,
а при ходьбе, споткнувшись, уже можно говорить "блять", и, отряхивая пальто -
ты внезапно остановишься и поймешь: для счастья ведь главное не затрагивать личных тем,
не писать смс, напившись, не звонить ночью, не доказывать никому своих теорем,
а просто быть. желательно для кого-то. и еще желательней - всем.

есть такие девочки, что красят губы для поцелуев, обнимают плюшевых медвежат, а есть такие, что вместо тела – осиный улей, и как ударишь – словишь в сто крат откат. есть такие девочки, что в 20 имеют семьи, мужей с квартирой, детишек в детском саду, а есть с углекислым газом в забитых нервах, пишущие всякую ерунду.есть такие девочки-ангелочки, как таблетки от изжоги и резкого спазма, а есть рисующие кровью на белых строчках, задыхающиеся, как от оргазма.

этим, первым, в общем, неплохо жить – удачный способ расстаться с болью, вторые сами тянут к себе ножи, не мирясь с привычной и тихой ролью. те, вторые – в пьяном ревут поту, выжигая руки, смеясь и каясь, им бросают ласку, как в пустоту, и зовут, пожизненно восхищаясь.

есть такие девочки, что молчат, приложи к ладошкам, качай и балуй, в голове других постоянный чат из шизофренических аномалий.есть такие девочки – не срослось, повзрослели, стали совсем чужими, есть такие девочки – вынь и брось, выживай, как выжили остальные.

этим, первым, хочется дать совет и держать за кисти до крышки гроба.
те, вторые, - шваль, поэтический контингент

достающийся только
Богу.

Искренне считаю, что это не я живу по устаревшим понятиям, а все остальные просто еанулись. Мужик должен быть инициатором и точка.