Самое светлое в урну...

В моем сердце поселились боль и усталость. Я сижу дома 4 день. Я с тобой хотела встретить старость, но так и осталась тебе никем. Каждый день я проживаю зря и из головы не выходит мысль:"почему?почему я стала тебе ненужна? И почему твой поступок так низок?" Где-то там тонут корабли, люди встречают кого-то. А я здесь живу как в тени и не могу понять:"кто ты?"

Мне бы разумную долю цинизма - Трудно быть взрослым в сознании младенца. Знаешь, что самое страшное в жизни? Это твое безразличное сердце. Сделалась я бы разумной и гордой! С легкостью все начала бы сначала! Может быть даже покинула б город, Чтобы с тобой не столкнуться случайно. Но я не циник и, даже не сволочь. Я как могла с этим чувством боролась. Но каждый раз когда в городе полночь, Я без труда вспоминаю твой голос.

Не отвечай мне. Больше уже не надо. Месяц в раздумьях – это, пожалуй, слишком. Что я хотела? Мелочь. Быть просто рядом, Быть тебе другом, опорой, с тобой быть близко. Что к тебе было? Так и не скажешь сразу. Нежность была огромной. Еще забота. Я тогда говорила твоими фразами. Да, и еще я помню – с тобой тепло так… Но не отвечай мне. Я больше не жду ответа. Мне вовсе не интересно куда исчез. От нежности к равнодушию шаг лишь. Это – Одно неотвеченное смс.

тебя что-то возвращает к жизни, а потом оно же тебя и убьет.

комплименты и винишко - лучшее лекарство для больной бабской душонк

он позвонит, когда ты придешь в себя, сможешь о нем говорить уже по-другому, не задыхаясь и, в общем-то, не любя. скажет, что надо встретится по былому: просто пройтись вдоль улиц, по мостовым, за руки крепко перебегать дорогу. поговорить, кто станет кем и каким, и забежать по быстрому выпить в «Гоголь». он повторит, что краше не существует. ты прочитаешь ему свой последний стих. он позвонит, когда ты о нем забудешь. он позвонит, когда ты его простишь.

так ведь бывает чаще всего, ты же в курсе, вот он идет – и живой, ни черта не грустный, и на затылке волосы также вьются, словно совсем ничего не случилось, да. в этой рубашке – ты помнишь, ее снимала? спину ногтями царапала и сминала, пепел на простыни падал, а вам все мало. боже, как долго помнится ерунда. но как же странно – ты все еще слышишь запах, как после секса – не то, чтоб кричать и плакать, просто молчать, утыкаться в него – от страха, вдруг это все с вами было в последний раз – и вот проходишь – ни взглядом, не поворотом, если коснется – то вызовет боль и рвоту, если посмотрит хотя бы – убьешь всех к черту, есть теперь только ты – ни его, ни «нас». и в голове – просчитала все, зачеркнула, дуло смотрящее в спину – отвернула, выгнала, выслала, вырвала, обманула, мать твою, не возвращайся, прошу, совсем. а это тело – ни капли не забывает, видит его – и стонет, и умирает, ждет его нежности – разум твой предавая, словно не видит тобой возведенных стен. так ведь бывает – ты все для себя решила, вставила в сердце не просто иголку — шило, вышила строчками – я тебя разлюбила, видишь, как просто ты умер, мой славный друг. но учащается пульс, когда он – на связи, хоть бы глоток – этой твари, скотины, мрази – хоть бы комок это липкой, вонючей грязи – этих его – бесконечно любимых – рук.

я обрезала волосы, забыла твои пароли, заполняю телефонную книгу, сдаю хвосты. новые люди в моей жизни получают свои роли, а я смотрю на них и думаю: жаль, что они - не ты

vintage.beat – здесь тебя не ждут Не возвращайся - здесь тебя не ждут. Здесь навсегда забыли твоё имя, Здесь твоё сердце не найдёт приют И в одиночестве беспомощном остынет. Она ждала тебя с тех пор, как ты ушёл, Кормила памятью собаку-старость, Она молилась, чтобы ты нашёл Дорогу к дому, где она осталась. Не возвращайся, что ты скажешь ей? Заглянешь в блюдца глаз? Их вылакало горе. Под тонкой кожей камушки костей И крови ледяное море. Ты опоздал на сотни нужных слов, На взглядов тысячи, на миллион мгновений.

хочешь, я расскажу, как меня продырявило этим июлем — пасмурным, пьяным, душным, скупым и снулым — метким дротиком с пёрышком на конце, разрывной пулей; как меня забыли, предали, обманули, оставили умирать. хочешь, я расскажу, как за десять дней настигает старость, как сначала кровь сатанеет, как накрывает ярость, скручивает боль, одолевает жалость, а потом просыпаешься: ни черта не осталось, только усталость, бессилие, пустота. хочешь, я расскажу, как однажды становится всё равно, только появляются запретные темы, невыносимая музыка и кино, всё, что отмечено совместными вечерами — зачумлено; подскажи: как мне дальше одной? не отводи глаза. помнишь, я звонила тебе и сбросила? дурацкий, конечно, звонок. просто я не знала, как тебе всё это рассказать

Пока ты другим там варишь соленый кофе, куришь или стесняешься снять футболку, Я тут упрямо рисую знакомый профиль, узкие губы, лоб под короткой челкой. В ванной дышу на кафель, пишу записки, мол отболело, спряталось, пробежало, Мы подпустили прошлое слишком близко, чтоб оно эдак молча теперь лежало. Пока ты с другими там примеряешь планы, на Ниццу, Ницше, на "да-да, вот здесь и ниже", Я по стеклу в душевой утекаю плавно, я оседаю на пол, и кафель лижет меня повсюду, до куда только достанет. И день утекает, словно сквозь пальцы жидкость, И я забываю когда уже солнце встанет, что я еще собственно даже и не ложилась. Пока ты чинишь машину, и пишешь хокку, заказываешь пиво себе в спорт-баре, Я пробираюсь по горной тропинке в воздух, и улыбаюсь, мать твою, улыбаюсь, Я научаюсь жить в безвоздушном мире, я открываюсь каждому, кто попросит, Я перемыла все что нашлось в квартире, и не разбила, хотя подмывало бросить. Пока ты там злишься, ревнуешь, врешь мне, а так же глупо веришь в чужие сказки, Я написала прозы тебе две простыни, я наварила груды вареньев разных. Я одолела боль свою, оседлала, я отняла у нее по-тихому все ее силы. Я поняла, что я все могу и надо же. Даже вернуться, видишь, не попросила.

я мечтала, что ты вернешься, я почти что сошла с ума. я всегда выбирала прошлое - и не знала, зачем жила. я хочу рассказать, как больно отпускать то, что не твое. и что сыплют на раны солью те, кто боли не признает. за тебя я молилась, глупо разбивая колени в кровь. ты всегда заходил без стука, ты всегда уходил без слов.

Что тебе рассказать? Как сбивается пульс, мутнеют зеницы? Как стекают остатками чувства, из-под ресниц? Что словить не смогла журавля - упустив синицу. С кем я пью беспробудно, и с кем по ночам не спится. Рассказать, почему мне никак не дано с этим всем смириться? Объяснить, почему в груди завывает вьюга? Что никак не выходит вырваться прочь из круга. Кто теперь заменяет мне маму, отца и друга. Кто толкает мне в спину, твердит продолжать забег. Кто отчаянно хочет стать мне роднее всех. И теперь воплощает в жизнь все мои мечты. Расскажи-ка мне лучше ты! С кем сплетаются руки в жгуты. С кем растут мосты. С кем стираешь все грани и с "Вы" переходишь на "ты". С кем сумел найти выход от боли и пустоты. И о ком с ней молчишь, до стонов и хрипоты. Расскажи, в какой понедельник была гроза. Расскажи мне о том, какие ее глаза. Что смолчал обо мне, и что ты ей рассказал? Обо мне не слушай, не рай здесь - бой. Догорает примесь меня с тобой. Расскажи, как ты убивал любовь и бросал в овраг. Как бежал подальше от городов - но сбивался шаг. И зачем пришел, и зачем молчишь. Хочешь, что узнать? Кому я вручила свой белый флаг, с кем делю кровать. С кем мне хочется мира/не хочется воевать. Как живу без тебя здесь и как научилась врать: Что смотри мол, плачу - от счастья лишь. И не жду, когда же ты позвонишь. Что по горло дел, планов позарез. Забывала так - чтобы не воскрес. Я скажу о многом, и пыль в глаза, нам поможет не отойти назад, но вернется боль и накроет страх, что не быть мне больше в твоих руках. И мне снова как-то придется жить. Так, что лучше вовсе не говорить.

"перестанет ли сквозить пронзительной болью в сердце? а почему я пытаюсь перестать помнить? и почему прошлое — такая зараза, что не выветривается вообще, даже когда жизненно необходимо?"

весной ли, может, в декабре, когда я перестану ждать и злиться, случится день в твоём календаре, где ничего для нас не повторится.