Это просто Вьюи блог

я хотел бы так каждый вечер - пить игристое полусладкое белое в розовом доме под твой аккомпанемент. слушать шотландскую музыку, наблюдать за голыми брутальными ногами томми хэндрикса, пить разбавленный виски в подвале с крутыми зелеными лестницами на старом арбате, знакомиться с бытом и нравом студентами московского государственного, ночь напролет рассказывать и слушать несвязные истории, когда итак ясно - пора завязывать. в 11 ночи стоять под её окнами, кричать что-то, доказывать самому себе - жалкие, бесполезные остатки достоинства с помятыми крыльями самодельного самолета. последние попытки обрести контроль над этой летящей к черту под дребезжание сломанных колес электричек жизнь и сделать это решение своим. и чуда не произошло, сколько бы шансов я не пытался дать этим надломанным исковерканным отношениям. ты не нужен ей, успокойся. таким безнадежно жалким слабаком, униженным и безвольным, можно побыть только один вечер. лимит исчерпан.
возвращаться к тебе, истерично настроенным, полным самоиронии. горький. ты собираешь чемоданы в питер, подливаешь и подливаешь в стакан, и хлопаешь меня по плечу. я разлагаюсь в белом кресле, и стало совсем весело. моральное уродство, о котором я столько раз говорил. слишком много проебанных "если бы". в обед, продирая глаза, смс от Т. и мои убитые мимо осознания
- ахуеть, Т. приезжает. Т. приезжает!

­

в последнее время очень часто, когда я тебя вижу, долго всматриваюсь и спрашиваю у себя - где в этой идеальной девушке сержа, студентке мгу, дурочке, проебывающей наше счастье, которой проще пить не глядя и трепаться о свободе, чем поменять свою жизнь, в этом незнакомом существе с её лицом и голосом - где моя девочка, обещающая никогда не лгать?
я скучаю по тебе. мне тебя не хватает.

говорил бы долго, упорно, трудно, с занудством. забыл бы про то, что сердце не достает. молчал. держал бы за руку. ртом прикасался к раскрытой ладони.
заглушать стоны. я же люблю тебя. хочу тебя. никого другого.
только строить иллюзии одному, страдать и позволять себя использовать - самое последнее дело.
нет ничего хуже, чем видеть, как все, что ты строил - рушится. и твой любимый человек говорит о принципе гедонизма. разлюбила? так и скажи.
знаешь, если ты не готова посвятить мне свою жизнь, то лучше не появляйся в моей снова.

" По-настоящему любишь только то, что любишь в данную секунду.
Тогда пренадлежишь избранному безраздельно.
Но лишь на миг -
и это свобода.
Она прекрасна и непостижима, как лoгика полета стрижа.
Именно так и должно быть. "

(с) надпись на коробке comme il faut

и когда кажется, что улеглось. устаканилось. успокоилось.
измеряны все коэффициенты, изъезжены страны, пережиты годы, затерлись. вынужден дышать жабрами по истечению срока годности.
все равно. слышишь меня, все равно не оказываешься готов.
как накрывает с головой океан отчаяния, как барахтаешься, захлебываешься, задыхаешься.
как бьешь себя по запястьям. рукам. ребрам. как ломаешься. срываешься. разрываешься.
как хрипишь что-то едва слышным шепотом. проклинаешь. набиваешь синяки, вырезаешь на коже защитные заклинания.
как сумасшествие захватывает, как сцена в остросюжетном фильме. как в триллере.
как обессиленно материшься, съезжая по стенам. как сражаешься за каждую растраченную улыбку
за каждое прикосновение. хватайся за голову, не контролируя.
глотай сердце, пока не отпустит. сглатывай. огрызайся
отшатывайся от каждого нервного шороха. от каждого полудружеского объятья
на безликом вечере отвечай, что все в порядке, что люди уходят, а мечта остается
потому что правду не в кого вкладывать.
что просыпаешься один и, конечно, некого винить, а ты в этом деле по судам затасканный
и что сердце, оно жесткое, его нужно разваривать.

и когда кажется, что улеглось. устаканилось. успокоилось. запаялось.
закрывай глаза. заглушай звуки. потуже затягивайся. справишься.

­

и в тот момент
я хожу по краю

я чувствую, как сердце пропускает разряд
я чувствую, как улыбка рвет губы, царапая ссадины
я чувствую, как меня сбивают люди. аварии

- ты так уверена, что у тебя получится уехать отсюда.
- уверена. я не знаю, когда и сколько мне потребуется. но я сделаю это.
уверенность в твоем голосе такая толстая, непривычная, что ей хочется верить без отчетливо
чтобы не растащили обрывки плана побега. шепотом

- у меня накануне как раз было такое чувство, что я делаю что-то не то.
- да я вижу. давай сюда.
- ни за что. - потираю переносицу. - ты просто не представляешь, чего это мне стоило.
- кому говорю - дай сюда.
- хм.
вырванные листы, смятые твоей рукой
в электричке ты рвешь их на белые клочки с моим почерком, потому что я хочу их вернуть
несмотря ни на что, я хочу их вернуть
ты прячешь мои ошибки в сумке. и говоришь, что я их больше не увижу
ничего не понимаешь в жестовом. пользуясь случаем, я говорю то, что хотелось бы
не используя голос
я думаю, что

меня не возьмут в актеры. но будет здорово, если ты подыграешь мне
хорошая мина при плохой игре

в комнате время от времени происходят незначительные перестановки. но мне нравится статичная пустота, не заглушаемая звуком телевизора
я готовлю себе бутерброды, пританцовывая на кухне под софитами сплит-системы под музыку плеера без свидетелей
книги молчат.
я снова кому-то снюсь. не высыпаюсь.

предсказуемо свалился в бреду с температурой

­ ­

— почему у меня такое ощущение, что я делаю что-то не то? - обескураженно бормочу себе, в общем-то. эти иероглифы на корейском никак не складываются в что-нибудь связное. бьюсь головой о парту. ты смотришь документальный на national geographic про акул на пресноводном побережье, и смеёшься. хочется тебя стукнуть, леплю бумажный ком. прицеливаюсь.

на мне цветная рубашка и подкрученные ресницы, смешные очки и чертова уйма косметики. по вечерам завел приятную привычку уходить на холмы, пока остался снег, и январь следует рядом. я ложусь в сугроб и смотрю в темное зимнее небо. этот замечательный прием, чтобы отдалиться и подумать, но думать не получается - только мечтать. говорят, я теперь улыбаюсь совсем по особенному.
на побережье здорово. холодно до дрожи. спокойная бесконечность. мерить шагами время. западает за худущие ребра и отзывается вздутым пузырьком воздуха - немного больно. сухой рот и царапины на деснах. мне тяжело вечерами, когда гаснет свет и я отправляюсь в другие страны. мне тяжело, но это не смертельно. не терпится начать строить.
потрясаю своими планами, как мальчишка потрясает новенькими купюрами.

я немного опасаюсь весну.

­

хочу сказать тому человеку, который увел тебя, притворяясь моим другом, - пусть, сука, не мучается. она же с тобой осталась, радуйся, блядина.

ты никогда не угадывала нужных слов. сценарий. действий. изначально не была настроена на взаимодействие.
бежала за мной по всем станциям. искала по вокзалам. коробкам с прошлым. прикрывала память утомленным жестом. рыдала. билась. перебивалась наркотиками, затыкала рот алкоголем, случайными связями. звала меня. я прятался. скрывался под разными паспортами, перелетал через планки сквозь вселенную. сидел в шкафу. на столах. в ванной. с билетами. предлагал бросить все, уехать. выскальзывал из твоих никотиновых пальцев. ты никогда не успевала поймать меня за руку, ворот куртки, концы шарфа. никогда не видела меня, сколько бы раз не утыкался, невидимый, в твоё плечо. никогда в меня не верила.
ты не любила меня. нашла себе омут удобней и поспокойней. обманывали меня вдвоем, на пару. не нашла ничего лучшего, чем совершить предательство. малевала мне письма, они пахнут ложью и грязью, я закрывал глаза и продолжал идти за тобой на ощупь.
был к тебе эмоционально привязан. духовно. ментально. физически. отдача прошлась по всем нервным окончанием, разъебывая окончательно. я раньше верил, что ты только моя и я - твой, стекались краски твоей лжи - и я увидел ту пропасть, в которую ты нас толкнула.
я один. ты с ним.
разбила мне сердце, а до последнего волновалась, что скажут окружающие.

слова, которые я никогда от тебя не услышу
слова, которые я никогда для тебя не произнесу
никому тебя не отдам

­

если вам страшно, закройте глаза.
там за закрытой дверью, идёт война. миллиарды и миллиарды звёзд проносятся со скоростью света, забирая с собою зеленую, черепицу вашего дома. словно змея, покидающая, поедающая себя. Остается лишь образ, воспоминания детства - зеленая змея.
а ночь стремительно падает с небес, застилая свет - красный ковёр проложен. Стрелы богов и их служителей, огонь падших духов, загорается вновь. Голод, пробуждающий ото сна, разжигает сердце, оставляя кровавые реки чувства вины, ведь им не напиться. неутолимая жажда недочитанной книги, недопитого вина, пустота пожирает, разжигает-потухает, замораживая реки сожаления. Звёздам не хватает тепла, миллиарды-миллиарды лет от дома - ледяная кома.
: остроконечная форма их мышления.
миллиарды и миллиарды звёзд, стучаться в вашу дверь, оставляя шрамы.
словно разбойники метающие кинжалы,
они просят ночлега, бьют копытами от злости и непонимания,
словно летучие мыши, рокот бесконечности во рту бездны
они поют песни, они создают мелодию на корнях ваших волос
кто сдастся первым?

и если вам страшно, закройте глаза
и доживайте

(с)

даже сегодня. пока я стоял на станции "яуза" и ждал электричку. ходил кругами, едва дошел до конца. вспомнил нас - как мы стояли тут темным вечером. шел снег на твоих волосах. ты смеялась. я что-то неуверенно шептал звездам. мимо проносились электрички и разлеталась вызванная колесами метель. руки так мерзли, твои уже не отогреть. мы там стояли, а я жалел о не полученном поцелуе.
за день до нашего последнего разговора - трудно поверить, ведь это было вчера - ты писала мне о нас истории, я спросил у тебя, чем закончится эта - и ты не ответила.

даже сегодня. пока я стоял на этой гребанной станции, воскрешал твою жестокую нежность. понимал, что ты меня использовала, как и многие до тебя, как и многие после. отвечал сам себе, что эта история кончилась так, как мы захотели. я так и не понял, чего вы от меня ожидали. вероятно, серьезности. чтобы я сел, как новоявленный будда, и отпустил вам ваши стервозные прегрешения, ваши запутанные схемы и прогнозы в отношениях, спорил с Сережей, разубеждал, унижался. но вот беда - упрямая марионетка до последнего держалась в тени, и напоследок вывернулась, не додержала театральную паузу.
давай же мучайся и сомневайся, перекраивай, солнышко - была ли это любовь и не потеряла ли?

я не настолько благороден. надеюсь, тебе так же плохо, когда ты стоишь на своей станции у первого вагона и ждешь электричку. вспоминаешь слова, что я вкладывал в тебя здесь, где мы столько раз стояли. последние движения, прежде чем тронуться. последнее "прости" и "люблю" за вечер. а следующим утром ты встречалась с Сережей. каждый день. на стене среди цитат на твоей полке - бисерные цветы, сплетенное дерево-сакура, ящик с амстердамом и записи в этом блоге - твои, твои, тебе. я надеюсь, твоя совесть рисует на тебе кресты, как я на бумаге гелевой черной ручкой.
но не унывай, любовь моя, пару грамм фена, пару бутылок текиллы и Сережа - и не о чем сожалеть.

­

а внутри -

не взрывается - если бы, боже. нет ничего хуже, чем вулканы и кратеры, развернули кипучую деятельность. я шатаюсь. возможно, меня расшатывает. а лава не переливается, а стекает, горячая, обжигающая. я не сплю. прокручиваю слова твои, его, свои - последние. события месяца. проклинаю себя, что-то нашептываю. как больной скулящий ребенок. развалина. и только судорожные рыдания. только дерганно-обреченное­ движение гортани - и ни звука. мысли беспорядочно-хаотич­ные. и полуразъебанный телефон вместо ссадин на костяшках пальцев. и только бы не вспоминать, не вспоминать.. господи. весь плей-лист о тебе. все фильмы. все слова.
я хочу завернуться в холодное и живое. только бы не заставлять себя выдержать. а остается только треснутая пустота.

­

я сижу в три часа ночи с проституткой. встаю, неповоротливый и расплывающийся, по стенке - на кухню мимо порваных фотографий.
набираю твой номер. если бы, если бы.. тишина на авиалинии. если бы ты мог приехать и забрать меня.
но время идет. я привожу её в дом. на ней куртка и джинсы, она много смеется без причины. у неё красивая улыбка. ей 14. и она считает, что все знает.

я устал видеть.
как будто десятки слепых безликих людей в снеговых норках ползут наощупь. тактильно.

Я люблю тебя.
Но это уже не важно.
Я не умею любить.

если бы можно было сделать последнее фото, то я бы хотел, чтобы ты увидел, как я лежу сейчас на разобранном диване, раскинув руки в сторону, и со смешанными чувствами смотрю в потолок, а там люстра эта в виде звезды с пятью лучами, из них две лампочки не горят, и губы бездумно шепчут в темноту строчки песни i hate everithing about you.

в воздухе осязается Август Увядание. прочувствовается прожилками, каждым капиляром. осень и терпкая соленая грусть.
прячусь в однокомнатной квартире. терзаемый одиночеством, призраками, проклятый скукой.
нет такого места, где мне станет лучше.

в старой библиотеке стираю журнал посещений, чтобы не поймали за руку.

обнимать твои крылатые плечи. Прага. санскрит.
я, знаешь, никак не мог объяснить себе, почему ещё вчера я был любимым, а потом отрицательный резус-фактор и - выкидыш.
и почему даже сейчас, когда ты присылаешь ленточки с разных столиц,
эти милые сувениры от твоих нынешних протеже,
первым делом я с мрачной улыбкой константирую:
- моя птичка, больнее не сделаешь, я заделал все дыры виски, экстази и своим так называемым творчеством
и не оставил для тебя даже малости, даже милости.
расстаиваться из-за тройки по общей психологии - прагматичнее, чем в тот момент, когда тебе отвечают - я тебя больше не люблю.
о, я помню, как ты странно вздрагивала, произнося их снова и снова, механически и упрямо как умственно отсталые дети.
мне на мгновение захотелось, чтобы ты сказала, что это кошка взлетает на воздушном шаре,
а не ты из моей жизни.
- я тебя ненавижу. - звучит интригующе и интимнее,
чем все остальное.
в воздухе пахнет озоном, как перед вылетом и дождем.
и кошки с погнутыми хвостами провожают меня жадными взглядами.
представляю, что мне скажет твоя мама,
я соскучился по звукам твоего голоса, сбрасывая на автоответчик.
от тебя по прежнему пахнет солнцем и британскими treasurer, голландским джином?
я вдруг вспомнил тебя, выхватил из омута, вырвал - и как будто сразу все стало таким расплывчатым и немым. неважным.
и как будто сейчас ты с балкона выльешь своё пиво мне зашиворот,
выкрикнешь, что в заложниках у тебя мой котенок, моя заикающаяся язва, мой ревнивый
что-то мурлыкает про кольца и что уведет меня
как пить уведет
и чтобы я катился к черту, потому что последние конфеты съел и, черт побери, не поделился.
захотелось обнять тебя как прежде.
и шептать про мольберты, архитектурное, пересказывать бэнкса. и какая-то болезненная мазохистская нежность искажает на ты.
как с этим Москоу-сити, где истекает мой срок годности.
от меня остаются только письма.
до восстребования.

я закончил с лолитой набокова. гумберт гумберт. ло. если бы можно было вернуться к тому состоянию влюбленности, когда, очарованный каждым движением, придаешь значение, слушаешь звук мелодии голоса и вздрагиваешь.
истоки бегбедеровской «идеа`ли». в цинизме бегбедера чувствуется эстетика слова, у гумберта по-другому. в конце перечитывал предисловие и пометки к российскому изданию. нет ничего трепетнее, чем возвращаться домой с консультации, зажав лолиту в руке, читать, ожидая электричку на станции и ждать момента, когда можно будет вернуться домой.
я очень устал, хочу только целоваться, любить и спать.

меня не отпускает головная боль в тусклом воздухе этой склепоподобной темницы, но я не сдамся. написал уже свыше ста страниц, а ни до чего еще не договорился. мой календарь начинает путаться. я поехал за ней этак в середине августа 1947-го года. нет, кажется, больше не могу. сердце, голова - словом, все плохо. Лолита, Лолита, Лолита, Лолита, Лолита, Лолита, Лолита, Лолита. повторяй это имя, наборщик, пока не кончится страница.

­ ­
мечтаю увлечься архитектурой. чертежи, тонкие линии, расчеты, макеты, проекты. после обеда читать истории болезни, а по вечерам склоняться над столом со схемами, сердиться, стирать ластик, высчитывать линейкой цифры, листать брошюры с черепичными крышами. варить кофе, слушать фильмы, ждать своего усталого котенка, извиняться, искать тепла в вороте рубашки и целоваться.
наверное, я все ещё немного болею и задаюсь вопросами – почему я не буду у тебя первым, почему мир настолько не идеален.

гумберту было много лет, когда он встретил ло и мало, когда он встретил анабель ли.
/а вдруг я совсем тебя не встречу?/

небо надрывалось, как пакетик,
одноразовый
и падали специи
я тут совсем расклеиваюсь.

не двигайся.
просто не двигайся.

дни затянулись осенней горечью и укрылись моей пустотой.

nero отказывается записывать фильмы на битых dvd и я снова и снова вынужден отправляться спать без путешествий по темным залам кинотеатров.

совершенно неожиданно захотелось ситцевого, хлопчатобумажного, легкого, в какой-нибудь совершенно дурацкий цветочек.

внутри все кажется таким раздраженным и зарастающим нежной корочкой тромбов, что любое призрачное касание приводит в действие механизм самозащиты. и я больше не могу выслушивать людей.

скоро поеду в город, в котором меня ждут всегда. эта часть текста примиряет меня с миром и отвратительным положением вещей.

хочу охрененно дорогие сигареты aroma rich вишневые и с ромом. смутные предчувствия, что стоит мне такие распробовать - и жизнь превратиться в сказку.

ага, наркотическую.

вылетом в библиотеку. дубль 2.

you were born in '67 about 9 o'clock at night. нам так светло. вечер. май. по воде танцуем. кто нас узнал? угадай. мы его рисуем. я для тебя стану здесь самой звонкой лирой пой, пусть слова улетят на вершину мира. the clouds in camarillo (на вершину мира) shimmer with a light that's so unreal (на вершину мира) now I fear the stories that they told me (на вершину мира) of how I hurt my baby must be somehow true i stopped taking all my pills they made me feel so dead inside. время бежит и никто у него не спросит. just like the sun was going out i didn't think I сould survive знает об этом лишь он. он тебя попросит спеть ему несколько слов старого мотива. и те слова улетят на вершину мира. now I'm writing from a caravan behind your nana's place. солнце играет с огнем. мы играем с ветром. i think my spirit will be happier with the stars in outer space. нам так светло мы вдвоем, вместе станем пеплом. и когда солнце зашло, как же ты просила взять за собою тебя
brazzaville - the clouds in camarillo

медленно дышать солнечными лучами, танцующими на стеклах крытых мостов. /я сорвался с самого небоскреба [истерика.] , подскользнувшись на ровном месте, ушел на дно. потянул тебя за собой.
и на цветном фонтане на киевском вокзале ходить по воде в темноте, и держать тебя за руку. мокрые кеды/твои балетки и какими же потрясенными глазами ты смотрела на меня настоящего. и шумящее счастье быть безумным и делать, что нравится.
неловко обнимать мертвую траву, когда звонят телефоны после 11 и осталять на твоих запястьях свои инициалы [joseph metro.]
тебе почему-то доставляет удовольствие ощущение опустошения после меня. а я боюсь, что это обернется чем-то нехорошим.

- я - министр Неудачниколэнда. мне ещё на электричке 40 минут и экзамен я завалил. - на экзаменах жизнь не кончается. - ты не понимаешь. экзамены=степендия=­еда=счастье. - ладно, так и быть. тогда можно я буду заместителем министра? - неа, будешь моей секретаршей. что я буду делать с заместителем министра? - а с секретаршей ты что будешь делать? - по крайней мере, у меня будет гарантия на регулярное кофе. так что можешь начинать тренироваться: - здравствуйте, вы позвонили в Неудачниколэнд, компания Йозефа Метроу, я вас слушаю.

а что ты сказала мне, когда мы подъезжали к кольцевой, помнишь? ни с кем так больше не прощайся.

и это я спал с невестой на старом синем диване.