даже сегодня. пока я стоял на станции "яуза" и ждал электричку. ходил кругами, едва дошел до конца. вспомнил нас - как мы стояли тут темным вечером. шел снег на твоих волосах. ты смеялась. я что-то неуверенно шептал звездам. мимо проносились электрички и разлеталась вызванная колесами метель. руки так мерзли, твои уже не отогреть. мы там стояли, а я жалел о не полученном поцелуе.
за день до нашего последнего разговора - трудно поверить, ведь это было вчера - ты писала мне о нас истории, я спросил у тебя, чем закончится эта - и ты не ответила.

даже сегодня. пока я стоял на этой гребанной станции, воскрешал твою жестокую нежность. понимал, что ты меня использовала, как и многие до тебя, как и многие после. отвечал сам себе, что эта история кончилась так, как мы захотели. я так и не понял, чего вы от меня ожидали. вероятно, серьезности. чтобы я сел, как новоявленный будда, и отпустил вам ваши стервозные прегрешения, ваши запутанные схемы и прогнозы в отношениях, спорил с Сережей, разубеждал, унижался. но вот беда - упрямая марионетка до последнего держалась в тени, и напоследок вывернулась, не додержала театральную паузу.
давай же мучайся и сомневайся, перекраивай, солнышко - была ли это любовь и не потеряла ли?

я не настолько благороден. надеюсь, тебе так же плохо, когда ты стоишь на своей станции у первого вагона и ждешь электричку. вспоминаешь слова, что я вкладывал в тебя здесь, где мы столько раз стояли. последние движения, прежде чем тронуться. последнее "прости" и "люблю" за вечер. а следующим утром ты встречалась с Сережей. каждый день. на стене среди цитат на твоей полке - бисерные цветы, сплетенное дерево-сакура, ящик с амстердамом и записи в этом блоге - твои, твои, тебе. я надеюсь, твоя совесть рисует на тебе кресты, как я на бумаге гелевой черной ручкой.
но не унывай, любовь моя, пару грамм фена, пару бутылок текиллы и Сережа - и не о чем сожалеть.

­