тишина

Дело то все в сентябре. Не то чтобы всегда именно в нем - а вот просто сейчас.

Обычно, все воспоминания остаются в запахах. Что-то вроде закупоренной ностальгии. Например, мои дешевые, очень сладкие, много кого раздражающие земляничные духи из ив роше пахнут для меня декабрем и предновогодним настроением. Только так и никак иначе. И каждый раз, когда мне вдруг посреди какого-нибудь очередного лета хочется зимы, я достаю их из коробочки, но не душусь, а просто вдыхаю запах. Душиться им я вновь стану в начале декабря, потому что так надо, потому что нельзя просто так растрачивать такую ценную ностальгию.

Так же и все остальные мои духи пахнут чем-то разным, и не только для меня, но и для людей, которые были рядом в том или ином месяце. Так же для меня пахнет мой город в ноябре, как раз перед началом зимы - не выпавшим снегом и чем-то таким еще, терпким, не имеющим названия. По-разному в этом городе пахнет весна - тополем во дворе и дождем. И даже у запаха горячего чая тоже есть своя ностальгия.

Так вот и сейчас сентябрь нагнал на меня что-то сродни тоски по блогу. Примерно год назад я отчего-то решила разбавить картинки словами, ну а потом пришлось делать уже наоборот. Мне захотелось написать именно сюда, потому что я совсем не умею бороться с привычками, и еще потому что необъяснимо пылко люблю традиции. Даже такие мелкие, и значащие что-то лишь для меня.

Очень не хотелось потерять уютную атмосферность сентября, вот в чем дело.

И вот мне приходится в очередной раз убеждаться что ничего не делается просто так. Ничего совсем, абсолютно, совершенно.

В феврале я узнала об очень важном концерте. Примерно тогда же отстраненно думала что пора завязывать с этим графоманством. Все лето ждала сентября. А когда дождалась, то послеконцертные сигареты на ступенях юбилейного казались чем-то естественным и более чем логичным. А наступившая через день простуда - правильным продолжением, плевать, что пришла она раньше положенного конца октября. Из-за того что вместо учебы у меня практика пришлось брать больничный и уезжать из города, потому что в Питере у болезней какой-то резиновый, асфальтовый вкус. А когда на заднем сидении машины я слушала амбишн и усердно избегала известно какой группы, мне пришло в голову что в этом году осень такая же, какой была во всех прошлых. Теплая, с зеленой травой, со слишком укутанными чуть ли не в шубы людьми и всей такой мной не по погоде одетой, температурящей и со свежеобретнной никотиновой зависимостью. Она оказалась такой обыкновенной осенью, что мне вдруг стало грустно без именно этого блога.

Это не желание дать о себе знать, а скорее попытка погладить по голове свой простуженный эгоизм. То есть поддержать саму себя, написав что-то, что прочитают, без сомнений.

И, что важно знать, так это то, что все было бы совсем иначе, стань сентябрь шестнадцатого обычным днем. Не было бы простуды, термометров, горячего чая, внепитерской осени. Не было бы ничего, включая уюта и желания графоманить до конца своих дней.

Я, кстати, только что пожаловалась, наверное. Но тут такое дело - писать что-то в блог и чтобы это не было хоть в какой-то степени жалобой, ну почти совсем никак.

Хотя может и не пожаловалась - тут тонко, я как бы рассказала, а не поискала сочувствующих жилеток (тем более такой ерунде сочувствовать, да ха), так что все нормал.

А еще в мае мне хочется быть добрее, но чтобы вот так вот быть - нужно не знаю что, но я немного зла, ага. Нехорошая, буду лечиться.

Заметила за собой такую вот вещь:

Когда я кому-нибудь что-нибудь говорю, или кто-нибудь что-нибудь говорит мне, и при этом смотрит мне в лицо - я, в принципе, тоже в лицо этого человека смотрю. Не вот так вот прямо в глаза - потому что это некомфортно не мне не собеседнику - а так вообще, в лицо.

Но потом, если диалог закончен и я отворачиваюсь, то вдруг с непонятным чувстом понимаю, что не помню как выглядел этот человек. То есть совсем - ни цвета глаз, ни формы носа, ни недостатков каких-либо или наоборот - вообще ничего. В голове лицо человека словно смазывается, теряет все черты, словно я смотрела и не на него, а сквозь.

Раньше я просто не обращала внимания, а сейчас понимаю, что вот это вот, не знаю как назвать, невнимание к лицам, что ли, и вот оно всегда меня сопровождает. Прохожий, который спрашивает у меня дорогу или время, мимолетный знакомый, интересующийся делами, человек на сидении напротив в метро, водитель автобуса, который отрывает мне билет.

Я вроде бы и смотрю на них всех, и вроде бы вижу, но стоит отвести взгляд - и не помню. И у меня, наверняка, есть все шансы не узнать на улице даже довольно-таки старых и хорошо знакомых людей.

И вот я думаю, а что если все так? Не видят ни лиц, ни чего другого. Это же так, не знаю, очень не хорошо. То есть совсем-совсем не хорошо.

И поэтому я попытаюсь себя контролировать еще и в этом - говоришь с человеком, значит смотри на него и замечай его. Разрез глаз, скулы, носогубную складку, морщины на лбу, цвет ресниц, родинки, веснушки, да все что угодно.

Сомтреть. Замечать. Видеть.

Я нацепила фиолетовый браслетик, означающий заперт жаловаться. В купе с ним я читаю и книжку, о которой писал кто-то на вьюи, а именно "Мир без жалоб". Я думаю, уже все об этом слышали, но если мало ли нет, то гугл хорошо осведомлен.

Сегодня, а формально завтра, потому как браслет я сделала только что, начнется 21 день без жалоб, а так же без сплетен, без критики, да и вообще без плохих мыслей. И я думаю, это будет сложно, потому что я уже успела переместить браслет на правую руку, потому как не последила за собой во вконтактовских диалогах. Но это непременно будет любопытно, и вряд ли я вдруг заброшу эту идею, потому что в последнее время все, что касается всяких переделываний в себе воспринимаются мной исключительно как что-то положительное. Ну, потому что хуже сделать всегда легко, а вот пороботать над собой, и попытаться наскрести что-то вроде личности - это всегда полезно.

Так что никаких жалоб отныне.

А вообще я бы хотела рассказать что-нибудь интересное, но не особо таким распологаю (и это уже считается жалобой, наверное, так что браслет снова качует на другую руку). Близко экзамены, и сейчас я вдруг определилась со столицей, которую было нужно выбрать на экзамен по профессиональному ангийскому.

Не то чтобы я долго металась, тем более выбор был ограничен лишь Европой, но все же выбрать нужно было что-то, что хоть немного не оставляет равнодушным, и я вдруг остановилась на Праге, решив тем самым воздать что-то вроде почести маме, потому что она не устает повторять о своей любви к ней.

Вообщем город выбран, и теперь у меня есть довольно-таки много времени, чтобы читать и учить, учить, учить. И это совсем не напрягает, даже что-то сродни азарта присутствует.

Вообщем ничего любопытного.

Я превращаюсь в зануду, мне печально.

Надо с чем-нибудь завязывать, вот только не с чем.

Весь промозглый ноябрь, празднично холодный декабрь, снежный январь, вомораживающий даже мысли февраль я провела даже не особо кутаясь в шарфы, шапки и пальто. И пару даже дней, в каком-то из этих месяцев я походила на учебу с температурой, даже вполне высокой, но она была одна, не сопровождаемая другими признаками болезни, да и мне нравилось кутаться в шарфик на парах и подрагивать.

А вот сейчас май. Очень теплый май. Приятно пасмурный. А еще такой май, который оставляет чуть больше двух недель до конца учебы. А я обладаю очень внушающей цифрой на градуснике, носом, который уже давно не исполняет свое прямое назначение, а лишь является очень сомнительным украшением на лице и ушами, в которых шумит все что угодно, но не отчетливые предложения людей.

И в общем я капитально заболела, но это не беда. Ничего не беда. Я так, просто так. Написать - и все.

"Когда человеку по-настоящему тяжело, он не плачет и голос его звучит почти спокойно. Боль уходит вглубь. Истерика и слезы - спутники скорее слабой или показной боли, чем истинной."

Я выучу эту цитату наизуть и впредь буду говорить всем людям, которым вдруг вместо меня увидится подходящая жилетка. И пускай это обидно, и пускай со мной никогда больше не будут разговаривать - но я хотя бы уколю им глаза вот этой правдой.

Ибо если тебе действительно словно дали под дых, то на истерики у тебя уже тупо не останется сил.

Чужие неискренние слезы (да и искренние тоже, вообще-то, просто их видели только едининицы) это мерзко. Отвратительно. Это выворачивает наизнанку.

Хочу табличку "долой лицимеров".

Different kinds of people

Е сть люди, которых никогда и ни при каких обстоятельствах не бывает много. Есть люди, которые как бы постоянно не находились рядом - от них все равно не начинаешь задыхаться.
Они как гелий в воздушных шариках - полностью наполняют собой и комнату, в которой находятся, и случайно оказавшихся поблизости людей - а потом тянут их вверх. Такие люди никогда не могут надоесть. Они никогда не смеются слишком громко, у них никогда не иссякает запас интересных историй, от них никогда не устают. Такие люди не ведут за собой - они лишь помогают другим идти. Они наполняют жизни других людей, которым повезло их узнать, о таких людях пишут целые книги.

Е сть, так же, люди, которые похожи на ловушки-обманки, что иногда устанавливают охотники. С виду такие люди кажутся надежными, они всегда подставляют свое твердое плечо, они всегда поблизости, они всегда внимательно слушают и всегда очень правильно кивают - так, что им веришь, что понимают.
Такие люди всегда находятся рядом на "если что", таким людям всегда доверяют самые постыдные и сокровенные тайны, которыми только может обладать человек, таким людям верят с первого взгляда, такие люди создают впечатление очень надежной надежности. А потом, в какой-то неопределенный, только им самим ясный момент, казалось, непробиваемый цемент их понимания, верного плеча, вдруг оборачивается глубокой вырытой ямой в которую и проваливаются все, неожидающие такой ловушки, им доверяющие. Они проваливаются в эту яму вместе со своими тайнами, проблемами и прочим и прочим, что когда-то доверяли такому человеку-обманке. Люди проваливаются туда и обнаруживают там еще множество таких же как они - покусившихся на ложную верность и надежность. И потом так навсегда и остаются в этой прогнившей от чужой веры яме, а человек-обманка снова кладет сверху побольше листьев, присыпает все это землей, ровняет - и с былой легкостью идет искать новых людей, которые непременно захотят ему подоверять.

Е ще есть люди, которых никто не знает, включая их самих. Они землетрясениями обрушиваются на чьи-то жизни, переворачивают все с ног на голову, перетряхивают эти жизни насквозь, выматываются до истощения сами и исчезают, чтобы потом появиться где-то еще.
От таких людей не стоит ждать покоя и тишины, так же глупо ожидать, что они помогут разобраться в каких-нибудь сложных ситуациях - таких людей стоит искать, если хочется жить, но никак не получается. Подобные люди редко кому попадаются - но если уж такое случается, то они оставляют после себя такие руины и такие горы неразобранного хлама, что человек и сам не знает - рад он, или нет, что встретил землетрясение в лице с виду такого обычного собрата.
Люди-землетрясения - это не всегда хорошо, но это всегда обязательно что-то новое, и тем, кто их встречает - выпадает счастливый билет. У них появляется поистине исключительная возможность за счет жизненных сил другого человека, полностью перетряхнуть жизнь свою собственную, а это всегда только к лучшему, если поначалу так и не кажется. Вот только сами эти люди, что помогают все разрушать другим часто задыхаются от собственной пыли, которую не могут разобрать. Обрушение чужих жизней сжигает их, как спички, но никто этого не замечает. При встрече с такими людими, у их встретивших обостряется вдруг это самовлюбленная слепость и глухоть к проблемам других. Но это верно, ведь после такого замлетрясения целую жизнь восстанавливать нужно и совершенно некогда посомтреть на того, кто помог все это разрушить.

Е сть люди – моря. Они, в отличии от остальных, пропитаны насквозь спокойствием. Они никогда никого не ищут, никогда никому не пытаются помочь или дать совет – они просто ждут. И слушают. Таких людей непросто распознать среди всех остальных, их можно перепутать с людьми-обманками, что только прикидываются морями, но все же их находят. Находят, и словно садятся на берег, и начинают говорить. Говорят, плачут в их соленую от других слез жилетку, а те, кто не верит в Бога, еще и просят о чем-то. Такие люди никогда не говорят о себе, они лишь слушают, подбадривающе кивая головой и сочувственно кладут руку на плечо.
Такие люди заражают собой навсегда, увидев их один раз – точно знаешь, что непременно увидишь и в следующий, а потом и в следующий и так до самой старости. К людям-морям можно приходит всегда, они всегда ждут, всегда слушают и потом навсегда остаются.
Они не забывают никого, кто когда-либо им открывался, и они никогда не рассказывают о словах, что слышали. Такие люди вообще почти никогда ничего не рассказывают, они лишь слушают. И слышат.

А есть еще люди, у которых нет названия. Они похожи на людей-обманок, но все же они другие. Это люди, которые способны и самую уютную компанию утянуть в свою вечную мерзлоту. Они воронкой засасывают всех случайных людей в пустоту, что творится в них. В этих людях нет ничего, их стараются обходить стороной, потому что подсознательно чувствуют осязаему пустоту, которая грозит всем, до кого дотянутся руки таких людей.
Эти люди не смеются, эти люди не живут, эти люди почти ничего и не видят, потому что их зрачки застит вакуумная пустота, что закручивает их нутро жгутом. От таких людей нужно бежать, как бегут от диких зверей. Эти люди никогда не приносят ничего хорошего, плохого, счастливого, злого или грустного. Эти люди заражают своей пустотой, от которой потом никак не спастись.

И можно до бесконечности проводить ассоциации на тему "есть люди, которые", а потом выискивать их в своих знакомых. Можно даже жениться или выходить замуж за таких людей, главное только никогда не применять эти ассоциации к себе, потому что это никогда еще не приводило ни к чему лучшему, как к превращению обыкновенных, хороших, уютных людей в людей с пустотой внутри.

________________________________________________________________________

Ну вот не люблю я чужих людей - хоть тысячи раз они хорошие, милые и добрые. Мне некофортно, мне тесно и сразу появляется такое чувство, что улыбка, которая по правилам всегда должна появляться на лице долгое время пролежала в морозильнике, и больше никогда не отлепится.

Не важно сколько этих людей на один квадратный километр - даже если один, все равно это слишком много.

Если рядом со мной чужие люди - они словно забирают половину воздуха вокруг, и сразу хочется идти хоть на балкон, лишь бы не слышать, не видеть, не улыбаться и, ни в коем случае не разговаривать и не отвечать на вопросы.

Не знаю, какая это стадия социофобии - да и можно ли вообще подобное назвать социофобией - это вообще дурная привычка современности лепить ко всему диагнозы - но мне, наверное, это мешает жить, при чем конкретно.

Вот только мне плевать, лишь бы люди проскальзывали мимо как попутчики в ваганах метро. Пары минут - и вот и их станция, было очень приятно, всего доброго, когда-нибудь свидимся.

Мне даже почти что стыдно писать подобное, ведь это все ровно что злословить за спинами - но я так сильно чувствую себя не на своем месте, что хочется повыть. Негромко, но очень осмысленно.

А я вот все никак не могу выбросить этого фаулзовского Ч.В. из головы. Сколько времени уже прошло, и все равно нет нет, да вспоминаю о нем.

Не дает мне покоя этот герой, я даже подумала, что может в этом и был смысл, описать его именно так - чтобы вроде бы и нужно чувствовать к нему отвращение, но не получается чувствать ничего, кроме чуть ли не физического, извиняюсь, притяжения.

Долго об этом думала и дала прочитать книгу маме. Вообще знала, что ее проймет сильнее чем меня, потому что она особа впечатлительная, и не ошиблась. Она мне все говорила про чувство отвращения, о котором так много говорят те, кто прочитал книгу, и ей симпотизировала Миранда, был отвратителен Калибан - вообщем все как все и говорят, но меня интересовало мнение по поводу Ч.В. Я спросила - и она сказала, что он, даже, наверное, самый омерзительный, кто вообще есть в книге. Мда. Теория улетела в молоко, но.

Так меня все это зацепило, что я даже почитала мнения людей, которые в принципи одинаково схожи с маминым. И почти никто из них не упоминает о Ч.В., а если и упоминает, то лишь как о побочном, неприятном персонаже.

А меня он все не оставляет впокое. Прямо-таки говорить и говорить о нем могла бы, но как-то не особо есть с кем, да и не в этом дело. Просто давно меня книги не держали под своей властью так долго.

Я даже больше ничего, оставляющего место подумать потом, стараюсь не читать - чтобы не размыть впечатления. Но ничего не читать совсем не получается, поэтоу я отвлекаюсь мефодием буслаевым.

Он ничего так, кстати. Серьезно.

Можно было бы даже заменить им эту глупую войну и мир, что из-под палки читают в школах, ибо это разумно, да.

Знаете, когда мне становится вообще ничерта непонятно, что за фиготень происходит вокруг, то я слушаю вот эту песню.

Она выносит из моей головы все, что можно вынести оттуда, и после нее бардак во всем сразу уменьшается, потмоу что как по мне, так нет хуже бардака, чем тот, который творится в тексте этой песни.

Внимание: слушать только ограниченное количество раз, потому что в противном случае, можно заработать что-то отдаленно напоминающее шизофрению.

Оказывается и взрослые люди меняются. Как по щелчку. Вот знал ты человека, долго знал, и тебе даже казалось, что лучше его знать и невозможно - а потом, вдруг, его присутствие в твоей жизни вдруг уменьшается, и все меньше его, и меньше, а потом и еще меньше, а потом он почти исчезает с твоих глаз - но ты то помнишь его.

И время идет, и ты меняешься, потому что это же ты. У тебя меняется все - начиная от любимой породы собак и заканчивая размером ноги, но ты не концентрируешься на этом, просто живешь. Но и человека этого не забываешь, вот только в твоей голове он по-прежнему тот же самый, потому что ты его помнишь тогда, когда еще не поменялся сам, когда видел другим, не столь замутненным зрением.

А потом вдруг опять он всплывает нанадолго где-то рядом и тут как гонг в голове. Бам. Вы кто? Я же вас не знаю совсем. Совсем. Чертовски совсем. И вы мне таким не нравитесь. Зачем изменились, кто вас просил? Оставайтесь таким, каким все время были у меня в голове.

Но это, конечно, невозможно. И вот тогда люди и теряются окончательно и бесповоротно. Они теряются настоящими, продолжают меняться дальше, кто-то становится намного лучше, а кто-то дичайше хуже, но это уже проблема их самих.

В головах же друг друга потерявшиеся люди остаются все теми же, что были раньше - лишь только к ним прибавлятся легкий налет плесени их сейчашних, но тут уж увы. А так все остается прежним - в голове. Потому что потерять человека в жизни можно, и очень легко это сделать. А вот потерять человека в голове - тут уже задачка не для простачков вроде нас с вами. Людей, то есть.

Вот такая вот запутанная логика, от последствий которой я никак не могу отделаться.

Ближе к ночи всегда чувствуешь себя намного более несчастным, чем есть на самом деле. Может, у людей, которых распределяют в подкатегорию "совы" такого и не случается, а на счет "жаворонков" я не знаю, но вот мне, если я, вдруг, засиживаюсь дольше, чем до полуночи - даже все углы у стен кажутся острее, жизнь печальнее, люди в окнах напротив еще более замученнее, чем они есть на самом деле.

Ближе к ночи все пережитки, нет, не прошлого, а даже сегодняшнего или такого же, не столь отдаленного дня словно набирают вес, утяжеляются в размерах, и рушатся на плечи. Музыка неосознанно - хотя осознанно, конечно, что это я - так вот музыка подбирается не в пример той, что играла, допустим, с утра. Потому что эти несчастные переходы от сегодня к завтра, от одиннадцати пятидесяти девяти к четырем нулям - все эти задумчивости на кухонной табуретке с каким-нибудь очередным чаем - все это должно свидетельствовать о чем-то, наверное. И вряд ли о чем то хорошем.

Когда к ночи даже у чая появляется вкус, подобный настроению - не меланхоличный, а такой, настраивающий на жалость к несчастному человеку, коим ты под ночь, непременно считаешь себя - это печально.

Печально со стороны объективно-отстраненной, потому что если ближе к ночи начинает тянуть не спать, а на пустынную кухню, чтобы помолчать о таком потерянном себе - это даже немного пошло, и еще немного эгоистично, я думаю.

Не знаю почему, но уверена, что это так. Вот только это не мешает мне, ближе к каждой ночи, если я не успеваю спрятаться за книгу, чувствовать все это. И каждый раз все сильнее, и каждый раз все непонятнее почему так происходит, только лишь бессознательно возводя свою придуманную несчастность в квадрат, в куб и так далее, в духе дурной бесконечности.

И то, что постепенно, по ночам становится светло, мало что меняет, увы.

я молодец. вот правда. плевать, что нельзя про себя так говорить, потому что вот именно сейчас - я собой почти горжусь. из пустяков или нет - не важно, просто вот я молодец, на данный момент.

с наступлением утра я, кончено, окстюсь (ну или как там), и больше почти гордиться собой не буду, но сейчас не утро, а половина двенадцатого, так что у меня есть все права на маленькое проявление самопохвалы.

итого имеется:

я молодец, мне лень нажимать шифт для делания больших буковок, у меня появились выводы, что без подобной писанины на вью намного тоскливее, а еще у меня сегодня хорошее настроение и желание перестать жаловаться. так что я не буду рассказывать вам про практику, потому что я зареклась жаловаться секунду назад, а еще потому что о таком лучше молчать.

а вообще я все же стопроцентный женский пол, потому что если бы не новая сегодняшняя стрижка, то этот день грозил бы стать чем-то очень плохим, с депресивными взглядами на дождь, спрятанными в нем слезами (петросян детектет, ага) и так далее. но такая мелочь как прическа, оказывается, притупляет остроту причин для плохого настроения.

но я молодец не поэтому, а почему я расскажу вам в далеком (или не очень, потому что сдержанности во мне ни на грамм) будущем. и это я не интригу сохраняю, а просто скорее контролирую себя, потому как ну действительно в руках держать себя не умею.

ха, так забавно. давно я не писала так много всего сюда, это странно, но умиротворяюще. да, я скучала по клавиатуре, определенно.