carnival of rust

Do or Die

Обожеда
Мне безумно захотелось сделать что-нибудь подобное. Что я и сделала.

Я уже который раз пересматриваю. Который день.
У меня все так же слезы.
У меня все такая же истерика.
Как я вас люблю, мои хорошие. Вы такие молодцы. Вы столького добились. Вы проделали такую невероятную работу. Не только над этим клипом - в принципе, в целом.
Мы вас безумно любим. Каждый из нас: из тех, кто составляет нашу большую семью. То, что сказали ребята в клипе - это та малая часть эмоций, которую мы отдаем вам. Мы можем больше. И мы будем больше.

Вы столькому меня научили. Думаю, не только меня. От вас идет такая энергия. От вас хочется жить, хочется верить. Вы заставляете плакать и смеяться. Вы объединили весь мир своими песнями. Мы говорим на разных языках, но понимаем друг друга, мы выглядим совершенно по-разному, но узнаем друг друга среди прочих.
И какие несчастные случаи на концерте способны затмить все это? Мне все-равно. Я хочу побывать на вашем концерте. Я хочу почувствовать, каково это.

Мы всегда с вами. Мы движемся в едином ритме, потому что мы - едины. Мы - мечтатели. Мы - Эшелон. И мы всегда им будем.

Просто спасибо.

And the story goes on!

Вы когда-нибудь
трогали
пальцы мима?

Их тепло
просвечивает сквозь ткань перчаток.
Они
не немощны, но могущи.
Способны так много сказать,
хотя и немы.
И если берут на прицел - их мишенью будем не мы.

Вы приложите ладони мима к лицу.
Откройте глаза.
В пальцах - все, что вам снится.
Чердаки.
Соленые волны.
Трепыхающиеся сердца.
Свежие новости,
обрастающие небылицами.
Люди, не видящие солнца с белыми лицами.
Разделенные километрами.
Живущие от звонка до звонка.
Боящиеся ложить трубку и говорить "пока" -
И оттого посылающие тишину по проводам
вместе с током.

Знаете, если постараться совсем немного,
в них видно то,
что когда-то было.
что когда-то будет.
Линий косвенности и прямости.
Все возможное и невозможное
по любой теории вероятности.
Все знания мира.
Всё его невежество.
Пальцы
насквозь пропитаны нежностью:
обнимают весь город за ворот.

В середине очередного действия пьесы
они выпорхнут в небо, прямо к пушистым кронам,
а потом в кульминации оседают в толпу с озоном -

И тогда выкрашенный синькой дождь превратится в туман,
и будет так мало света,
что само солнце будет падать
падать.
падать.
вниз.
Но на полпути зацепится за карниз -
Ведь неважно, что солнце - это лишь
начищенная монета?
И уже по привычке, оглушенная,
не услышу ни звука.
Может быть, вот тогда, сквозь густой голубой туман
в пальцах мима
и мы узнаем друг друга.

Пожалуй, к самим MCR можно применить слова их же песни.

The hardest part of this -
Is leaving you.

И понемногу воспоминание о Фрэнке блекло, как всегда блекнут воспоминания, даже самые дорогие сердцу; словно помимо нашего сознания дуга исцеляется и заживают раны, как бы ни была велика наша отчаянная решимость ничего не забыть.

К. Маккалоу "Поющие в терновнике "

Ви,
День прошел лучше, чем ожидалось. На самом деле, более полудня я провела дома у незнакомого человека. Мы с ней едва познакомились - и не успела я очнуться, как стояла на пороге ее дома. К тому моменту мы уже успели узнать друг о друге те простые факты, которые необходимо знать, чтобы иметь хоть поверхностное представление о человеке. Она познакомила меня со своей кошкой Белкой - ласковым белоснежным существом, которое обожает сладкое и все обнюхивает, и трется мордой об ладонь, когда его гладишь. А потооом… Потом она показала мне свою "частную коллекцию". Она умещалась в толстой обычной папке бирюзового цвета, в файлах же находились полоски белой прочной бумаги. На них были написаны цитаты и странные словосочетания истинно сплин-синдромским почерком, и каждая бумажка имела свой аромат. Мне кажется, там были все ароматы мира, ей-богу. Через час подробного "просмотра и пронюха", которые сопровождались комментариями моей новой знакомой откуда тот или иной запах, духи это или что-то иное, у меня побаливала голова. Приступая к очередному мини-рассказу, она прикрывала свои удивительные карие глаза, и погружалась куда-то вглубь себя. Эдакий парфюмер. Позже мы пили чай и говорили обо всякой ерунде, включая то, как самые серьезные люди становятся детьми с блестящими от восторга глазами при виде фокусников; еще о мимах и о средствах музыкальной выразительности и о прочей музыкальной грамоте, понять которую способен только музыкант. Она спрашивала у меня про кольцо. Забавно знать, что ты не один такой идиот человек со странностями.
Спокойной ночи,
Лена.

Встретила тут на эквиеме великолепного поэта. Просто великолепного.
К слову, две его зарисовочки на тему Доктора-Мастера.

Нам в тот раз, мне кажется, было не больше восьми.
Нам впервые доверили что-то решать самим…
Обойдусь без доверия, дальше уж сам, аминь.

Эту сказку начать иначе хотел б любой,
кто не ведал, как я, ни ненависть, ни любовь,
кто как ты, был собой и сбегал, оставаясь собой,
но ведь каждый считал, что он-то не убежит:
только трусы бегут от силы, дающей жизнь, -
я и сам не поверил бы, раньше ты мне скажи,
что пространство и время - всего лишь цветной туман.

Я был мал и мало что понимал,
там, где ты уходил, я просто сходил с ума.

Для печальной сказки у нас неплохой итог.
Ты опять победил, я, опять, уж прости, не смог,
враг повержен, гордись собой, самозваный бог.

Кровь стекает по телу, а пот с виска.
В сердце пуля, как дробь от дробовика.
В голове - барабанная. Чтобы наверняка.

Новый план: умереть на твоих руках

II.
Нам с тобой чуть меньше чем сорок
И чуть больше, чем девятьсот.
Ежевечно меняем морок,
Окружение и лицо.
Этой сказке не нужен доктор,
У неё в чести псилоциб.
Вместо точки в финале - окта
эдр на оси абсцисс,
Синусоиды многоточий
И пространства холодный шёлк.
На паркете сойдёмся ночью
И иди, куда раньше шёл.
Вместо музыки - барабаны,
Вместо крови качает яд.
Без вина абсолютно пьяный
Без вины во всём виноват.
Шаг вперёд -С4- ранен.
Мы танцуем, пока мертвы.
Под босыми ступнями пламя
Красной выгоревшей травы.

i0iott

Кукольный дом.

Кукольная трепетность в очах ее. Густые ресницы. Вальс водит за руки, кружит ее кукольное платьице. Ее локоны медленно поднимаются, поднятые ветром кружения с ним. Кукольник любит свою куклу. Ее фарфоровое лицо, ее трепетные губки. Стеклянные глаза. Завораживающе идеальные формы пальчиков. Рюши на ее платьице. Мягкие линии складок. Он бы танцевал с ней весь день под огнями отражающих игрушек. Весь день. В этом магазине. Пока не видит его никто. Кэрол с детства любил кукол. Ни оружие, ни машинки никогда не привлекали его так, как куклы. Что есть в оружии? - Смерть. Что есть в машинах? - Грязь. Лишь причудливые механизмы нравились ему. Он любил разбирать часы на все эти шестеренки и колесики. Они завораживали. Как механическое сердце, жили своей жизнью. Но куклы… Куклы - это другое. В них целый собственный мир… более иное. Но они похожи с механизмами: без запускающей руки хозяина, они не идут. Им нужен проводник, ведущий, руководящий. Он готов взять за руку и вести каждую куклу.
Как же не замечают люди, что они живые? Что у них тоже есть свои эмоции и чувства - намного ярче, чем у людей, но все же кукольные. У них все понарошку. Все ненастоящее. Отчужденность. Мир за стеклами глаз. Им недоступны человеческие эмоции. Зато они искренни в своем "понарошку". Они пытаются перенимать и подражать человеческому, не чувствуя этого на самом деле. Лишь внешняя оболочка. Внешний облик движений. Но они никогда не лгут, подобно людям. Люди способны лгать из ревности, обиды, злости, зависти. Куклы - никогда. Они искренни в своей искусственности.
Кэрол очарованно смотрел на свою куклу. Они все одиноки. Никто не понимает их истинной сущности, что внутри. Редко какой ребенок задумается, с чем играет, и даже, ощутив тепло личности - ведь дети часто его ощущают - не поймет, с чем имеет дело. Кэрол и сам ощущал себя куклой. Живой человеческой куклой. С человеческими руками и ногами, головой, туловищем. Он был словно выброшен из реальности и закрытый пленкой. Пленка эта была на сердце, и на душе, и на мыслях его. Он не любил серьезные разговоры, хотя, безусловно, понимал их. Может, не все, но понимал. Он любил кукольность, легкость. Легкость движений и легкость мыслей. Легкость чувств. Почему люди всегда любили все усложнять? Он бы хотел подарить своим куклам целый мир. Сказочный. Он бы повел их по свежей зеленой траве, устроил пикник с маленькими фарфоровыми чашечками и тарелочками. Налил бы чаю понарошку и положил бы те красивые пирожные из пластика, которые он хотел купить. Им бы было хорошо. Лишь он понимает их, а они - его.<…>

<…>Он пришел в магазин игрушек. Встретился взглядом с куклой. Она чуть заметно улыбнулась ему. Только ему. Он купил ее. Взял ее себе. К остальным. Они говорили и знакомились между собой. Тихо. Бесшумно. Без слов. По-кукольному. Понарошку. Затем он расстелил купленный ковер из настоящей травы. Поставил маленький столик. Стульчики. Накрыл скатертью. Расставил тарелочки и чашечки. Поставил чайничек. Разложил камни вместо тех самых пирожных, которые так и не успел купить.<…>

<…>В городе открылся Кукольный Дом.

Кукольный Дом собирал всех кукол города. Истинно кукол. Тех, кто ощущал себя куклой точно так же, как и Кэрол. Они были так же несчастны. Но встретившись вместе, они понимали друг друга без слов. Это было трепетно, наблюдать за этим, даже для меня. Они глядели друг другу в глаза, изображали какие-то кукольные движения – и понимали друг друга. Без слов. Они, конечно, говорили. Но это, на самом деле, было им за ненадобностью. Просто они привыкли говорить. Скрываться за масками людей. Так научил их этот мир.

А потом… Кукольный Дом стал интересен не только ему и таким же, как он. В это сказочное место стали сбегаться люди.
Они заражали Кукольный Дом бурным смехом, шумом. Они несли много еды. Размазывали ее у себя по лицам. Так по-живому. Так грязно для кукол. Кукольный Дом стал слишком шумным. Он стал поглощать посетителей. Организаторы радовались: чем больше посетителей, тем больше выручки. А куклы стали уходить из него. Некоторые, которые все еще могли держать себя за стеклом и не обращать внимания на людскую суету, бесшумно гуляли там. Кто их замечал, для кого они оставались незамеченными. Но они замечали только друг друга.
Постепенно Кукольный Дом из обители кукол стал обителью людей. Грязный и неэстетичный. Человеческий Дом.
Кэрол больше не мог вытерпеть этого кошмара и сам попросил меня, чтобы я забрал его человечность. Сделал его вновь куклой.

— Теперь он болтается на ниточке, подобно елочной игрушке или своим куклам.

Странно, когда ты отдаешь столько любви, сил, привязанности неодушевленным предметам: книгам, сериалам, выдуманным историям и персонажам, фильмам, кольцам, куклам, идеям.
Однако же, только это позволет почувствовать себя счастливым.