Кукольный дом.
Кукольная трепетность в очах ее. Густые ресницы. Вальс водит за руки, кружит ее кукольное платьице. Ее локоны медленно поднимаются, поднятые ветром кружения с ним. Кукольник любит свою куклу. Ее фарфоровое лицо, ее трепетные губки. Стеклянные глаза. Завораживающе идеальные формы пальчиков. Рюши на ее платьице. Мягкие линии складок. Он бы танцевал с ней весь день под огнями отражающих игрушек. Весь день. В этом магазине. Пока не видит его никто. Кэрол с детства любил кукол. Ни оружие, ни машинки никогда не привлекали его так, как куклы. Что есть в оружии? - Смерть. Что есть в машинах? - Грязь. Лишь причудливые механизмы нравились ему. Он любил разбирать часы на все эти шестеренки и колесики. Они завораживали. Как механическое сердце, жили своей жизнью. Но куклы… Куклы - это другое. В них целый собственный мир… более иное. Но они похожи с механизмами: без запускающей руки хозяина, они не идут. Им нужен проводник, ведущий, руководящий. Он готов взять за руку и вести каждую куклу.
Как же не замечают люди, что они живые? Что у них тоже есть свои эмоции и чувства - намного ярче, чем у людей, но все же кукольные. У них все понарошку. Все ненастоящее. Отчужденность. Мир за стеклами глаз. Им недоступны человеческие эмоции. Зато они искренни в своем "понарошку". Они пытаются перенимать и подражать человеческому, не чувствуя этого на самом деле. Лишь внешняя оболочка. Внешний облик движений. Но они никогда не лгут, подобно людям. Люди способны лгать из ревности, обиды, злости, зависти. Куклы - никогда. Они искренни в своей искусственности.
Кэрол очарованно смотрел на свою куклу. Они все одиноки. Никто не понимает их истинной сущности, что внутри. Редко какой ребенок задумается, с чем играет, и даже, ощутив тепло личности - ведь дети часто его ощущают - не поймет, с чем имеет дело. Кэрол и сам ощущал себя куклой. Живой человеческой куклой. С человеческими руками и ногами, головой, туловищем. Он был словно выброшен из реальности и закрытый пленкой. Пленка эта была на сердце, и на душе, и на мыслях его. Он не любил серьезные разговоры, хотя, безусловно, понимал их. Может, не все, но понимал. Он любил кукольность, легкость. Легкость движений и легкость мыслей. Легкость чувств. Почему люди всегда любили все усложнять? Он бы хотел подарить своим куклам целый мир. Сказочный. Он бы повел их по свежей зеленой траве, устроил пикник с маленькими фарфоровыми чашечками и тарелочками. Налил бы чаю понарошку и положил бы те красивые пирожные из пластика, которые он хотел купить. Им бы было хорошо. Лишь он понимает их, а они - его.<…>
<…>Он пришел в магазин игрушек. Встретился взглядом с куклой. Она чуть заметно улыбнулась ему. Только ему. Он купил ее. Взял ее себе. К остальным. Они говорили и знакомились между собой. Тихо. Бесшумно. Без слов. По-кукольному. Понарошку. Затем он расстелил купленный ковер из настоящей травы. Поставил маленький столик. Стульчики. Накрыл скатертью. Расставил тарелочки и чашечки. Поставил чайничек. Разложил камни вместо тех самых пирожных, которые так и не успел купить.<…>
<…>В городе открылся Кукольный Дом.
Кукольный Дом собирал всех кукол города. Истинно кукол. Тех, кто ощущал себя куклой точно так же, как и Кэрол. Они были так же несчастны. Но встретившись вместе, они понимали друг друга без слов. Это было трепетно, наблюдать за этим, даже для меня. Они глядели друг другу в глаза, изображали какие-то кукольные движения – и понимали друг друга. Без слов. Они, конечно, говорили. Но это, на самом деле, было им за ненадобностью. Просто они привыкли говорить. Скрываться за масками людей. Так научил их этот мир.
А потом… Кукольный Дом стал интересен не только ему и таким же, как он. В это сказочное место стали сбегаться люди.
Они заражали Кукольный Дом бурным смехом, шумом. Они несли много еды. Размазывали ее у себя по лицам. Так по-живому. Так грязно для кукол. Кукольный Дом стал слишком шумным. Он стал поглощать посетителей. Организаторы радовались: чем больше посетителей, тем больше выручки. А куклы стали уходить из него. Некоторые, которые все еще могли держать себя за стеклом и не обращать внимания на людскую суету, бесшумно гуляли там. Кто их замечал, для кого они оставались незамеченными. Но они замечали только друг друга.
Постепенно Кукольный Дом из обители кукол стал обителью людей. Грязный и неэстетичный. Человеческий Дом.
Кэрол больше не мог вытерпеть этого кошмара и сам попросил меня, чтобы я забрал его человечность. Сделал его вновь куклой.
— Теперь он болтается на ниточке, подобно елочной игрушке или своим куклам.