в небезопасных наших снах

и он ее мучает- расскажи мне, ну расскажи, ерзает на коленях, тихонько курит,
кто тебя научил всей вот этой лжи, кто вложил в тебя столько дури,
если такие были- как ты смогла их прожить?
ну не молчи, покажи себя, покажи!
она выдыхает ему в лицо старую быль – не помню. не было никого до тебя, кроме окон этих и комнат, не было никого, кто ломал сустав за суставом, и если еще раз спросишь - сойду с ума, тронемся всем составом.
врешь ты все, обижается, не могла ты такая быть, я не верю, существовал же на свете кто-то, кто хлопал дверью, кто обивал штукатурку с твоего сердца, на новую – ляпал фрески, выкройки делал с тебя, вот, остались одни обрезки.
и у нее в голове что-то рвется, и даже с треском.

он так ее мучит, как будто растит жену.
он ладит ее под себя: под свои пороки,
привычки, страхи, веснушчатость, рыжину.
муштрует, мытарит, холит, дает уроки.

и вот она приручается — тем верней,
что мы не можем спокойно смотреть и ропщем;
она же видит во всем заботу о ней.
точнее, об их грядущем — понятно, общем.

он так ее мучит, жучит, костит, честит,
он так ее мучит — прицельно, умно, пристрастно, —
он так ее мучит, как будто жену растит.
но он не из тех, кто женится: это ясно.

выходит, все это даром: «анкор, анкор,
ко мне, ко мне!» — переливчатый вопль тарзаний,
скандалы, слезы, истерики, весь декор,
приходы, уходы и прочий мильон терзаний.

так учат кутить обреченных на нищету.
так учат наследного принца сидеть на троне —
и знают, что завтра трон разнесут в щепу,
сперва разобравшись с особами царской крови.

добро бы на нем не клином сошелся свет
и все пригодилось с другим, на него похожим, —
но в том-то вся и беда, что похожих нет,
и он ее мучит, а мы ничего не можем.

но что, если вся дрессура идет к тому,
чтоб после позора, рева, срыва, разрыва
она взбунтовалась — и стала равна ему,
а значит, непобедима, неуязвима?

и все для того, чтоб, отринув соблазн родства,
давясь следами, пройдя километры лезвий,
она до него доросла — и переросла,
и перешагнула, и дальше пошла железной?

а он останется — сброшенная броня,
пустой сосуд, перевернутая страница.
не так ли и Бог испытывает меня,
чтоб сделать себе подобным — и устраниться,

да все не выходит?

и ты ходишь с этим внутри,
и веселый делаешь вид,
мол, когда-нибудь всё пройдет,
когда-нибудь отболит.

перекидываться треками со странным подтекстом. но ничего не говорить. я чувствую боль или мне это лишь кажется?

вырвать себя с корнями — я знаю цену
этим попыткам отчаянным — прорасти.
я ведь хотела, но ты не потек по венам —
значит настало время перерасти,

перешагнуть — и вырваться на свободу,
всё-таки оставляя себя — себе.
можешь свалить на чёртову непогоду
или же просто — на мысли о не-судьбе.

только зачем мешать валидол с корицей
или клубнику с запахом чеснока?
наверное, я должна была приключиться
в жизни твоей. да что там.. — наверняка.

знаю: ты даже выслушать не захочешь —
да лучше и не вымучивать ничего.

поверь мне: худшее из созданных одиночеств —
быть рядом, когда живое уже мертво.

хочется проломить череп, ему, ей, а в первую очередь себе, за святую наивность. какого черта? я ревную? я правда ревную? его? это уже катастрофа.

просто мне элементарно хочется ощутить, что ему тоже меня не хватает, что скучает. почувствовать, хоть что-то кроме снисходительности и безразличия.

меня аж трясет. весь день насмарку.

будем списывать все на месячные и нехватку эмоций.

это не серьезно.

в этот день я решу уснуть беспробудным сном. этот день будет самый последний в моей любви.
это будет скорее всего самой ранней весной, когда в окнах у всех открывается гаденький вид.
это будет суббота /я знаю приметы суббот/, и огромное жёлтое солнце растопит сугроб
возле дома напротив. опять разболится живот. я опять прочитаю в журнальчике твой гороскоп,
вытру пыль с фоторамки, где мы откровенно пьяны, и влюблённость до чёртиков скачет в счастливых зрачках.
снова вспомню плацкарт и поездку в столицу страны, чтобы водка пилась по-другому таким дурачкам.
распечатаю письма, что ты не прочтёшь никогда, просмотрю в интернете все авиарейсы, скурю
натощак ровно столько, чтоб рухнули все города, что с тобой разделяют… и выплюну душу свою
из окна. на асфальт. утром дворник размажет метлой. я привыкла болеть целиком, до молекул. как жаль,
что весной очень быстро становится слишком тепло. из-за этого мне расхотелось совсем приезжать.
в этот день будет солнечно, крыши заплачут водой. и грачи затусят на помойках, гоняя собак.
а я знала всегда, что умру я совсем молодой и что это нельзя изменить. невозможно. никак.
в этот день ты получишь посылку - коробка и бант. я в тот миг застрелюсь, перепачкаю кровью лицо.
будет взрыв в ресторане, закончит игру музыкант… в день когда ты наденешь на правую руку кольцо.

мне не хватает тепла, и я не знаю в чем тут проблема. во мне ли, или в тех людях? мне не хватает тепла именно тех людей, которых нету сейчас в моей жизни, по определенным обстоятельствам. сама я прекратила с ними общения, отвергла или же просто поругались, но я сейчас пытаюсь цепляться за те мелочные шансы, хоть как-то украсть маленький кусочек их общения. сообщениями, редкими случайными встречами. а если они будут рядом, мне не нужно будет их тепло. вот такая я дурная. никогда не ценю то что есть, и фиг знает что с этим делать

и общение странное такое. сообщения, которые в большинстве случаев без ответа, а потом прорывает. и неизвестно будет это ссора, или же душевный разговор, с непонятным уклоном. мне вроде все равно, но ччто-то цепляет. наверное эгоизм, чувство собственности. до добра правда это не доведет. а меня еще больше цепляет. бреееед.

меня ошарашивают новостью и я реально поражена. зла? ревную? бешусь? скорее всего разочарование становится еще глубже. просто я не понимаю, как можно сначала равнять человека с дерьмом, а потом вот так с ним общаться. становится эпицентром слухов. глупо. крайне. а еще как-то даже противно. хотя, дело каждого, но мне этого не понять, да и не объяснят мне, не касается меня этого. но я расстроена. правда. и это чуть-чуть пугает

а еще сегодня разговаривала с риней, он уже пять месяцев в армии, придет настоящим мужиком. мне всегда тепло от его разговоров, кент же, как иначе.

и вообще люблю общаться с мужчинами как с друзьями. они намного интереснее, прямее женщин. они не будут тебе врать, лицемерить, пытаться подставить. ну вернее основная масса. честно все выскажут без обидняков, и посоветуют как лучше поступить. это приятно. я люблю своих друзей-мужчин. какими они бы не были.

а еще я поняла, что человек чувствует себя самым сильным, способным на любые поступки, почти что суперменом - когда его любят, а сам он довольно равнодушен. неспособным не на что, низким, жалким, несуразным, слабым, обессиленым, выпитым до дна, неподходящим не к одному двору - когда его любовь невзаимна. но самое замечательное чувство, это быть любимым и любить. тогда ты просто счастлив, хотя временами ты ощущаешь себя и безумно сильным и совершенно слабым.

Вас когда нибудь обнимал человек так, что казалось сейчас все кости переломаются? и это будет вполне справедливо, так как у этого человека все внутренности сломаны. не собрать уже. я чувствовала себя тварью. мне хотелось просить прощения, плакать, обнимать в ответ, цеплять за руки, смотреть в глаза, убеждать в том, что все наладится. но я лишь молча стояла сцепив руки в замок на груди, даже не делая ответного движения. так было надо, правда. чтоб больше не давать надежды. чтоб освободить. дать дышать спокойно. я так надеюсь, что он будет счастлив, и пусть он сам из той породы, которая безумно любит страдать, мы в этом похожи, но он достоин по настоящему быть счастливым. а я до сих пор, кажется, ощущаю эти объятия, а внутри все сжимается. наверное такие воспоминания не забываются.

свалилось так резко. словно комом снежным. пора как-то с этого всего выбираться, а люди на улице в час ночи пускают эти бумажные сердца. которые поджигаешь и они летят. мама, отце и сын. мило так. аж тепло стало.