Французский сыр и коньяк по пятницам

Пока Наташа собирала вещи, я лежала на диване, слушала, «Born To Touch Your Feelings» Scorpions и курила. Солнце уже намеревалось закончить своё привычное дежурство над покровом земли. После обеда я выпила немного крепленого вина с Колой и слегка захмелела, от чего мысли мои начали приобретать метафизические очертания. Кем я была на то время? Брошенным ребенком из несостоявшегося Civitas Solis, забытым родителями, брошенным на попечение самой себе. Я думала о том, что может случится в случае полного провала, если меня (уже восемнадцатилетнюю, готовую отвечать за все свои поступки по строгости закона) посадят лет на десять за умышленное. Или же за соучастие, это ничем не лучше. А если вдруг все обернется совсем печально, и я слечу лицом вниз с пятого этажа, например? Что я оставлю после себя? Я, уже переросшая Франца Кафку, но еще не до конца понимающую Фридриха Ницше, быть может, потому что Заратустра говорил не так, как принято выражаться в нашей компании. Я была последней гранью, последним пределом перед сумасшествием, а, может, уже и переступила эту черту, прочтя чужое воспоминание, словно открытую книгу. Вот оно что, в чем было дело, с каждым днем становилось все хуже и хуже. Какой смысл жить, будучи репродуктором чужих чувств и мыслей? Беда заключалась в том, что мое желание умереть каждый раз разбивалось в щепки о стену инстинкта самосохранения, я не могла решиться ни на что. Возможно, мое вчерашнее решение было обусловлено чудовищным желанием изменить хотя бы что-то. Меня поглощали каждодневность, быт, однообразие, они жрали меня, раздирали на куски, меня, девочку, которая мечтала стать режиссером, а поступила на право, только потому, что заботливые родители отказались выпускать меня из-под псевдокрылышка. Проблема заключалась еще в том, что до своих восемнадцати лет я попробовали слишком многое: алкоголь, сигареты, наркотики, парни, тусовки, клубы, модные нынче pre-party и after-party, перечитала всю домашнюю библиотеку и немного российских современников Дальше - меньше. Я не знала, к чему стремиться. Как только я научилась думать, мне стало скучно играть в веками устоявшиеся игры. Добиваться успеха в сфере права, которое и гроша-то ломаного не стоит (над режиссурой пока думала) — скучно. Ходить в модных шмотках по модным местам — скучно. Заводить дюжины дюжин знакомых — и того больше. Продолжать искать людей, которые будут относиться ко мне, как к пустому месту, и, как следствие, влюбляться в них — лишено здравого смысла. Все, что на самом деле было толкового — будь то мои попытки достичь успехов в учебе или завести отношения с людьми — всегда заканчивались одинаково: я брала тетрадь и возвращалась к творчеству. Я – была частью общества и его противоположность, я не боялась смерти, я боялась превратиться в живую антенну и, вследствие, потерять себя, возможность общения с людьми. Я не была лицемеркой, меня вынуждала ситуация.

Однажды один из моих знакомых сказал мне, мол, живи так, как тебе захочется, прожигай эту шлюху-жизнь. Пей вино и кури траву, пока есть деньги, влюбляйся и целуйся, пока есть с кем, собирай народ и устраивай вечеринки, пока есть здоровье. Потому что однажды ты проснешься в своей квартире, тридцатилетняя, уставшая, без копейки денег, без единого человека, которому можно рассказать, что накопилось у тебя в душе. И в том момент ты сможешь сказать: «Да, моя юность была потрясающей, яркой, а не пустой тошнотворной и бесцельной, полной стремления к максимально бесполезным вещам».

Но я устала от этого всего, устала от шумных клубов, тусовок, крепленое вино я вливала в себя по привычке, не более того, струшивала пепел в пепельницу возле кровати тоже на автомате, все казалось пустым, беспочвенным, устоявшимся. Все было испробовано ранее. Своих сверстников я давно переросла, а люди, с которыми было о чем поговорить, давно углубились в быт, обзавелись семьями, либо разъехались кто куда. Общение с такими, как Наташа, для меня было своеобразным бартером, еще раз, на секундочку, симбиозом, я этого никогда не отрицала. Она честно говорила мне, что мечтает стать такой взрослой и умной, как я. Соль в том, что нельзя заснуть ребенком, а проснуться взрослым. Взрослые – это не когда нелюбознательные, не когда родили ребенка, не когда нашли работу и стали ответственными. Взрослые – это когда даже в самой критической ситуации приходит понимание того, что пережить можно абсолютно все, кроме, конечно, смерти. На тот момент я знала, что переживу все, все что угодно. Потому что я это "все, что угодно" уже переживала однажды. Это ощущение, словно второй раз проходишь какую-то компьютерную игру и подходишь к особенно большой пропасти. Только на этот раз ты уверенна, что перепрыгнешь, потому что когда-то уже делала это. Каждый новый человек моей жизни был пропастью. Такой восхитительной пропастью, которая манила своим блеском и словно просила, мол, подходи поближе, не бойся.

И я подходила

И каждый раза падала с такой скоростью, что едва видела дневной свет.

Чтобы думать о всяких глупостях, мне нужен коньяк. Я бы тебе всё отдала, да только я сама ничья.

Синдром бога — психическое заболевание, практически не подающееся лечению. Характеризуется серьёзными психическими расстройствами, тяжелой адаптивностью, склонностью к созданию конфликтов.
Симптоматика
1. Абсолютная уверенность в собственной правоте, граничащая с бредом и навязыванием собственного мнения.
2. Больной игнорирует очевидные факты, мнения других людей.
3. Больной полагает, что на него возложена якобы особая миссия бога, которую он точно знает и следует ей.
4. Завышенная самооценка. При невозможности возвыситься в лице опплонентов, больной (или больная) старается унизить или оскорбить собеседника, чтобы возвыситься в своих собственных глазах.
5. Больной обычно использует два-три тезиса, на которых базирует свою теорию. Всех несогласных причисляет в лагерь бездарей, невеж и пр. При этом в огромной мере использует проекции. (видит в других свои же собственные пороки: слабоумие, плоскостное мышление, негатив, злость, агрессию и пр.)

Каждый раз я задаю себе одни и те же вопросы: "Как можно помочь тому, кто сопротивляется этому?", "Как можно верить тому, кто врет себе?", "Как можно каждый раз наступать на одни и те же грабли?". Как можно настолько отдавать себя людям, как я, чтобы не оставалось ничего? Я настолько часто страдаю за других, что меня иногда терзают смутные сомненья - а не я ли создала это все? В последнее время меня часто сравнивают с Богом. Может, в этом то вся и причина, может поэтому вы не верите в меня и мне?

Скажу сразу, все размеры написаны в миллиметрах.

Берем обточенную трубку, длина которой 240 мм, а так же в диаметре она 8 мм.
Обязательно! Толщина стенки должна быть не менее 1 мм.
Далее нужно сплющить один конец трубки молотком. Длина той части которую сплющиваем равна 40 мм.

Затем, конец который удачно сплюснули нужно согнуть пополам и отбойным молотком завершить сгибание, а уж в конце, все это дело окончательно загнуть под прямым углом. Это нужно для того, что бы при стрельбе не прорвало заднюю часть.
Теперь, отмеряем от нашего загнутого конца 35 мм и просверливаем совсем небольшое отверстие. Оно нужно для запала (зажигания).

Все приведенные размеры были указаны уже полностью проверенного самопала-пистолета. Трубка это основной момент надежности! При сплющивании, обязательно следите чтобы она ни в коем случае не лопнула. Иногда внутри она ржавеет, чистите регулярно ее.

Делаем рукоятку.

Для изготовления пистолета в домашних условиях, нужно сделать качественную, а главное удобную рукоятку, что бы держать наш самопал.
Лучше всего брать дерево дуб. Размеры изначальной заготовки прикиньте сами, как вам удобно. Для начала нужно проточить желобок непосредственно под ствол и обязательное углубление под ту часть которую загнули.
Следующим шагом вытачиваем рукоять, она должна быть под ваш охват руки, у всех она получается разной формы и размеров, индивидуально.

Обязательно! Запомните несколько правил:
— Делайте рукоятку цельную;
— Никогда не делайте острых или заостренных углов на пистолете;
— Не делайте слишком изящную рукоятку, лучше более массивней;

Рукоять готова!

Заряжаем наше оружие.

Этот этап является практически одним из основных.
Обязательно! Заряжать нужно тщательно, иначе созданный пистолет не выстрелит вовсе или совсем слабо.

Я приведу проверенный способ зарядки, для такого самопала который мы создали, уровень мощности тоже просчитан.
— Берем 30 обыкновенных спичек;
— Аккуратно счищаем с них серу;
— Берем бумагу и набиваем ее очень плотно в ствол, но так, что бы до отверстия (запала) не доходило 1 мм;
— Засыпаем, по чуть-чуть, в ствол серу и опять же плотно утрамбовываем;
— Затем опять набиваем слой бумаги, размером 25 - 30 мм;
— Потом насыпаем дробь или любое поражающее тело, порубленную проволоку, загнутые гвозди и т.д.;
— В самом конце совершенно немного бумаги заталкиваем, это для того, что бы «пули» не выпали до выстрела;
— Окончательный этап – в просверленное отверстие запихиваем серу и над ним привязываем три спички (для надежности);

Зарядка сделанного пистолета в домашних условиях готова.

Стреляем!

Краем коробки спичечного короба чиркаем об примотанные возле отверстия спички и сразу же вытягиваем наш самопал на вытянутую руку, изначально прицелившись.
Надеюсь, цель поражена…

Последний совет!
Вместо спичечной серы, которой мы заряжали наш сделанный пистолет, лучше использовать порох. На самопал таких размеров тратится в среднем 9 - 11 грамм. Еще лучшим способом будет немного изменить строение ствола. Взять трубку, у которой толщина стенки в среднем порядка 2 мм, затем внутрь этой трубки всовываем медную, по размеру, а уже потом делаем с одной стороны заглушку (загибаем трубки). В первую очередь это полностью обезопасит наше оружие. Также, можно внутрь залить свинец, но держать ствол дулом вверх.
Если все так и сделаете, можете заряжать 30 грамм пороха или начистить 90 спичек.

Сегодня досдала психологию, закончила первый курс. Осталось еще немного - отходить на практику, и можно со спокойной душой отправляться на покой. Сидела с этими шароёбами до самого конца, сделала им работы по Технике и технологии СМИ, а Вова с ними даже сдал с первого раза. Хоть бы спасибо кто сказал. Утырки, черт возьми. В общем, им каждому осталось еще по зачету, потому что Женя-таки добил психологию. Переживаю за них, как идиотка, даже они меньше парятся, чем я походу. Но это по-любому повод облить меня грязью, надо же, потому что, когда я пыталась всучить Жене самостоятельную, Руденко вдруг заявила, что, мол, Соколовой лишь бы поставить себя выше всех. Охамевшее безнравственное общество даже элементарную попытку помочь воспринимает, как попытку поставить себя выше всех, ну да, потому что… Кто бы с этим не согласился? Кто бы не согласился с тем фактом, что мои отношения с этими двумя - своебразный бартер и все такое. Я бы хотела вернуть декабрь месяц, когда никто еще не знал друг друга настолько хорошо, чтобы иметь повод возненавидеть каждого. Удивительно то, что люди вообще не портятся, они просто узнают самые страшные стороны друг друга.

Вот не понимаю я людей, которые становятся милыми и приятными, когда им что-то нужно, а потом забивают на тебя в еще большей степени. Не понимаю, блять, хоть убей.

Вот, блять, просто сажусь в такси, чтобы доехать домой. Ну чисто принципиально перехотелось идти домой пешком. Вот даже, блять, разговаривать с таксистом - ни в какую. Игнорирую его вопросы о том, где учусь, чем занимаюсь и так далее. Сворачиваем мы уже на Ушакова, и тут он такой, мол, девушка, а вы сильно спешите? Я говорю, что, конечно, спешу, ибо час ночи уже как-никак. А он, блять, нет же, сворачивает обратно по Пугачова, проезжает под мостами и сворачивает на убитую и тихую Макарова. Я в это самое время неспешно ищу лезвие в сумке уже мысленно готовлюсь к тому, что придется выпрыгивать на ходу. Сжимаю лезвие в руке, даже не боюсь, мне абсолютное аллилуя. Он сбавляет скорость где-то до пятидесяти, даже с моим зрением я это вижу и начинает мне что-то заливать про размер груди и все такое. Наклоняется, пытается поцеловать, и я так едко-едко:

— Я тебе сейчас сонную артерию вспрою, понял? - и, судя по всему, он чувствует, как лезвие ползет по коже.

Я тем временем правой рукой откываю машину и на ходу вылетаю из неё.Синяком больше, синяком меньше, тем более, что бордюр невысокий. Номер разве что не запомнила, вот дура, а.

Кто-то боится смерти, кто-то темных переулков, кто-то ночных такси, и маршруток, и поздно возвращаться домой, и все такое. Но только не Аня. Ане тупо насрать.

Мне нужна какая-то эмоциональная близость. А её нет. Поэтому я в последнее время стараюсь быть поближе к людям, что, собственно, ничего не меняет.

Хотя, впрочем, я думаю совсем не о том и не о тех. Знаешь, что важно? Где бы ты не находился, с кем бы не был, что бы не делал. Ощущение счастья, растекающееся мёдом по твоей грудной клетке всегда будет находить ответ во мне. Точно таким же ощущением. Я бы не простила себе, если бы все было иначе. Потому что, кроме меня, должно остаться в мире еще что-то светлое.

Сегодня я узнала, что быть навеселе на вписке гораздо лучше, чем валяться в пьяном угаре возле лавочки. Ну или что-то такое. Девочки пьют виски, девочки пьют водку, я почти спокойна и мне аллилуя. Самые трезвые были Катя, Влад, Ира и Марик. Рыжая и Денчик слегка навеселе, остальные же… Выбрасываю зажигалку с с криком, что, мол, мать его, ни хрена мне не легче. Я сама знаю, что легче. В сотню раз. Рыжая этой ночью была умничкой, рыжая держалась молодцом.

— У меня были подозрения на грыжу, но как-то обошлось.
- У меня были подозрения на рыжую, но как-то обошлось.

Сломалась подошва у босоножка, отвалилась засежка. Застежку пришила нитками, к подошве прихуярила кусок линолеума. Хожу довольная, как слон, удобно и практично. Аня все переживет, Аня всегда найдет выход.

Миша из пятого подъезда выписывает журнал "Корреспондент", а Вася из третьего - пиздюлей. Во время их встречи в темном переулке, цена издания была непринципиальна.

Как только я научилась думать, мне стало скучно играть в веками устоявшиеся игры. Добиваться успеха в сфере журналистики, которая и гроша-то ломаного не стоит (над публицистикой пока думаю) — скучно. Ходить в модных шмотках по модным местам — скучно. Заводить дюжины дюжин знакомых — и того больше. В силу своего характера, я десять раз обдумаю значимость какого-либо действия, прежде чем его предпринять. А чаще всего оказывается, что, действительно, в потугах заслужить чье-то признание и похвалу, пусть даже они будут признанием и похвалой моей матери, для меня нет никакого смысла. Я универсальный лентяй. Не тот, которому не хочется абсолютно ничего, но тот, чьего внимания некий объект должен заслужить. Уверена, в этом нет ничего ни хорошего, ни плохого. По крайней мере, для меня. (c)

Воспоминания давят. Но я не ревную. Я повзрослела в момент. И мне уже почти не больно. Прикиньте?