Страх дает крылья.

11.

Сэм замечает, что Дину не стыдно за Каса на охоте. Дин, видимо, как-то договорился с не-ангелом, или что-нибудь ему наплел, но Кастиэль ведет себя на удивление прилично: не пугает свидетелей, не обнюхивает трупы, не несет этот свой ангельский бред. Он просто стоит рядом и внимательно слушает, иногда кивает, посматривает на Дина, словно желая спросить, что делать дальше. Иногда Дин перехватывает эти взгляды и ухитряется одним движением глаз дать понять, как держаться.
Сэм замечает, что Дин иногда над чем-то хихикает и объясняет Касу, над чем именно, если до не-ангела сразу не доходит. Дин делится с ним какими-то мыслями, хлопает по плечу, поправляет галстук и воротник белой рубашки. И Дину, похоже, комфортно в обществе Кастиэля. Сэм не сразу понимает, но постепенно осознает: Дину очень давно не хватало друга. И Кас, занявший эту нишу, для него как никогда важен. Кас, который теперь не исчезает в любой момент. Кас, который теперь прислушивается к Дину и не делает все по своей прихоти.
Сэм замечает, что Дин уже не такой нервозный и не такой убитый. И он решает, что, наверно, больше не чувствует ревности к Кастиэлю, потому что брат – это брат. А друг – друг обязательно должен быть.

12.

Дин как-то раз попросил Каса записать номер одной свидетельницы, и потом долго разглядывал неаккуратные каракули. Он держал перед собой лист бумаги с криво написанными по диагонали цифрами и пораженно разглагольствовал:
- Кас, так писать невозможно! Уж я пишу как курица лапой, но ты побил все рекорды. Это вообще как так? Твои цифры, они… - Дин задохнулся от восторга. – Их нельзя разобрать. Что это? – он поднес листок почти к носу Кастиэля.
- Три, - с тщательно скрываемой досадой ответил Кас.
- А почему она такая же, как два? Или это пять?
- Если тебе непонятно, - предельно спокойно начал Кас, - мне не составит труда перенести эти цифры в мобильный.
- Да нет уж, я хочу сам разобраться, - фыркнул Дин. – Это же шифр просто. Боже, Кас, а буквы ты так же пишешь? Напиши что-нибудь? – он практически впихнул в пальцы Каса ручку.
- Что? – раздражение начало прорываться через плотину терпения Кастиэля.
- Ну не знаю… мое имя, вот! Посмотрим, смогу ли я его разобрать, - потер руки Дин. – Или знаешь, что? Вот, точно! Я куплю тебе прописи. Сэма мне не удалось поучить каллиграфии, он писал лучше, чем я, а вот с тобой с удовольствием поработаю! Ну, ты там как, накорябал? Я хоть что-нибудь пойму? Или ты только имя написал, без фамилии, чтобы не позориться?
Кас молча протянул Дину лист бумаги и, бросив ручку на стол, вышел из номера. Дин проводил его взглядом, заметив через окно, что Кастиэль направился к машине, что-то начиная говорить Сэму, ждущему их возле капота. Хмыкнув, Дин пробормотал что-то про излишнюю мягкотелость и посмотрел на листок.
Посередине аккуратными, печатными буквами было выведено: «Дин Винчестер – задница».

Что для меня значит Коклз?
Улыбки и долгие взгляды,
Чувств нерастраченных повесть,
Радость друг с другом быть рядом.

Что для меня значит Коклз?
Искренний смех, не для камер,
Счастьем наполненный голос,
Нежность поспешных касаний.

Коклз. Так что же он значит?
Может быть, больше чем дружба?
Робких объятий удача?
Взгляды чуть дольше, чем нужно?

Коклз. В нем яркие чувства,
Те, что глаза зажигают
Долей слепого безумства,
Мыслью, что кто-то узнает.

Что для меня значит Коклз?
Многое - все и не скажешь.
Он о любви светлой повесть,
Нежных улыбок он радость…

____

https://ficbook.net/readfic/733174

Есть у меня один друг,
он рядом живет со мной.
" Смотри, тополиный пух!" -
твердит он про снег зимой.

Мечтает до звезд достать,
летать, не жалея крыл.
И просит его не ждать,
чтоб я про него забыл.

Он хочет на облака,
что пухом летят зимой,
два белых больших крыла,
увидеть морской прибой.

Он странный немного - друг,
мечтатель, каких сыскать.
Все видит другим вокруг,
совсем не умеет лгать.

Но я не смеюсь над ним,
хоть в снеге не вижу пух.
Ведь он у меня один -
чудной, но прекрасный друг.

_____

https://ficbook.net/readfic/980324

В пыльный маленький город, где Вы жили ребенком,
Из Парижа весной Вам пришел туалет.
В этом платье печальном Вы казались Орленком,
Бледным маленьким герцогом сказочных лет.

В этом городе сонном Вы вечно мечтали
О балах, о пажах, вереницах карет
И о том, как ночами в горящем Версале
С мертвым принцем танцуете Вы менуэт.

В этом городе сонном балов не бывало,
Даже не было просто приличных карет.
Шли года… Вы поблекли, и платье увяло,
Ваше дивное платье "Мезон Ла-Валлет".

Но однажды сбылися мечты сумасшедшие.
Платье было надето. Фиалки цвели.
И какие-то люди, за Вами пришедшие,
В катафалке по городу Вас повезли.

На слепых лошадях колыхались плюмажики,
Старый попик любезно кадилом махал, -
Так весной в бутафорском смешном экипажике
Вы поехали к Богу на бал.

Они утекли - те, кто раньше искал моей дружбы,
Снимал свою обувь при входе, ступал осторожно.
Я видел их смирных, не диких зверей, а домашних.
Сегодня в такое поверить уже невозможно.

Они пресмыкались, пускались в опасные игры,
Желая принять из руки примирительный ломоть…
Куда подевалось всё это? Расплавилось в тигле…
Никто не поддержит меня под трясущийся локоть.

Я помню её лебединые, тонкие руки,
Прозрачные плечи, с которых скользила рубашка…
Недолго, наверно, она горевала в разлуке.
Навряд ли она обо мне вспоминает, бедняжка.

А мне остаётся брюзжать на случайных прохожих,
Глядеть из окна, как полотнища путает ветер,
И думать о жизни, о веке, который не прожил,
И ждать, как у моря волны, набегающей смерти.

На этот раз он лишь пожал плечами, не желая сейчас думать об этом, и протянул руку, чтобы взять картошку с тарелки Каса, из-за чего мгновенно получил легкий шлепок по руке.

- Эй, за что? - возмущенно воскликнул он.
- Это - мое, - Кастиэль многозначительно посмотрел на тарелку с недоеденным бифштексом и вновь уставился на Дина. Дин подумал, что Кастиэль слишком много наблюдает за людьми и научился уже достаточно, раз даже едой теперь не желает делиться. Нет, ну вы видели?!
- Жадина, - Дин улыбается. Ему нравятся эти изменения. Ему нравится его жизнь.

Кастиэль посмеивается, макает картошку-фри в соус и, прежде чем Дин успевает что-либо подумать, протягивает Дину, отправляя ее прямо ему в рот. Дин замер и сомкнул губы на его пальцах, медленно облизывая их, при этом не сводя с Кастиэля взгляда. Приятно.

жизнь - это смертельная болезнь, передающаяся половым путем.

Если в фильме Тима Бертона на стене висит ружье, то его играет Джонни Депп.

Если в начале пьесы на стене висит ружье, то (к концу пьесы) оно должно выстрелить.

Есть люди с особо чувствительной кожей –
их лучше не трогать. Они не похожи
На всех остальных. Они носят перчатки,
скрывая на коже следы-отпечатки
лилового цвета от чьих-нибудь пальцев,
бесцеремонных в иной ситуации.
Они опасаются солнца в зените.
Обычно, надев толстый вязаный свитер,
выходят из дома по лунной дорожке
пройтись; и не любят, когда понарошку,
когда просто так, не всерьез, не надолго.
Болезненно чувствуют взгляды-иголки
и крошево слов. Они прячут обиду
в глубины глубин, но по внешнему виду
спокойны они, как застывшая глина,
лишь губы поджаты и паузы длинны.
Они уязвимы, они интересны;
и будьте чутки и внимательны, если
вы их приручили: они не похожи
на всех остальных – они чувствуют кожей.

— Чувак, ты что, не слышал «Stairway to Heaven»? Это же классика! Ты должен был ее слышать!
- Музыка знакомая, но сама песня…
Дин пренебрежительно махнул рукой.
- Что ж, добавим уроки музыки к нашим занятиям, - произнес он с сарказмом. Кас едва-едва улыбнулся ему. И у Дина опять екнуло в груди. Наверное, пора обращаться к врачу - у него точно что-то с сердцем.
- Звучит неплохо, - сказал Кас. - Я бы послушал еще твоей музыки, Дин.
Исправляем. «Обязан обратиться к врачу».

Я лишь обуза, я слаб и смертен,
И миром правит не Бог, а черти…

Мы не можем с тобой быть братьями,
Пусть мы две половины целого,
Пусть и вскормлены мы одной матерью.

Ты чураешься Света Белого.
Я всё время воюю с Тенью.
Это наше с тобой проклятие:
Слишком разные наши цели.
Мы не можем с тобой быть братьями.

Ты, как змей, исполняешь безропотно
Повеленья властителей адовых.
И, как волк, в Крестовых походах я
Бью неверных под знаменем ангелов.

Ты – слуга своего отражения,
Для тебя – зеркала и платья:
Всё важнее отважных сражений.
Мы не можем с тобой быть братьями.

В своём замке на чёрной карте
Ты магической занят игрою…
Мы не можем с тобой быть братьями.

Я приду, и твоей же кровью
На страницы Судьбы впишу заново
Жизнь и Смерть: беспокойство – покой.

Только чувство гнетёт меня странное…
Как, мой брат, мы похожи с тобой!

– Ага, ну, я волновался за твою тупую задницу, в снегопад оказавшуюся на улице. Индейка все равно уже была мертва, так что я не стал ставить это происшествие сильно высоко в свой список вещей, из-за которых следует беспокоиться.

– Чувак. У меня с собой был гребаный ангел. Пойди все хреново, ты же знаешь, он бы стал весь из себя такой "прости, Дин, но сейчас самое время для ангельских штучек во имя спасения твоей жалкой задницы". Хотя он действительно собирался это провернуть, но я отказался оставить детку в одиночестве на заснеженной парковке.