Breck Road Lover

Каждый раз я обещаю себе молчать. Но каждый раз мне хочется поговорить и в итоге, если я вовремя не отпишусь на viewy, то выблевываю все, что меня беспокоит кому-нибудь близкому. Но я ненавижу говорить в пустоту. Я уже давно поняла, что не стоит ни с кем делиться тем, что у тебя внутри, потому что все то, что заставляет меня корчиться на полу в истерике, сдерживая крики, заставляет их только сказать "не думай об этом". Потому что мои мысли и проблемы настолько ничтожны, что не стравняnся с их проблемами. Вполне достаточно поговорить с собой, обдумать все, написать пост (тоже крик в пустоту) и успокоиться. Но иногда хочется слышать человеческий голос, ну или хотя бы видеть сообщения, хочется позвонить тому, кто всегда готов выслушать и поговорить, но каждый раз в телефоне не находится подходящего номера. Даже если я говорю кому-то правду, то получаю в ответ лишь пару фраз. Люди не хотят говорить о моих проблемках, хм, мелких недоразумениях, они хотят обсудить свои великие проблемы, высказать мне все и получить поддержку и пару советов. И я всегда готова, обращайтесь, потому что я люблю слушать, мне нечего сказать вам, никогда. Мне нужны чужие проблемы, чтобы не обращать внимания на себя. Потому что я в очередной раз обещаю, что буду молчать. Какой смысл что-то выпускать наружу, если всем плевать.

И нет, я не ною и не жалуюсь, это только поток слов, только мои мысли. Это не важно, потому что мне действительно плевать.

IF you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you,
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting too;
If you can wait and not be tired by waiting,
Or being lied about, don't deal in lies,
Or being hated, don't give way to hating,
And yet don't look too good, nor talk too wise:

If you can dream - and not make dreams your master;
If you can think - and not make thoughts your aim;
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the same;
If you can bear to hear the truth you've spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build 'em up with worn-out tools:

If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings
And never breathe a word about your loss;
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: 'Hold on!'

If you can talk with crowds and keep your virtue,
' Or walk with Kings - nor lose the common touch,
if neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much;
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds' worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that's in it,
And - which is more - you'll be a Man, my son!

Да, думаю я, сердце – барабан, неторопливый и негромкий, и все-таки этот барабан наделает много шума и принесет немало горя, может быть, я из-за него не расслышу сладостного безыменного зова жизни, который слышат только те, кто не противопоставляет ей пышно самоутверждающегося «я», те, кто не требует объяснений, словно они обладают властью заимодавцев, а не промелькнувшие странники, не оставившие и следа.

Я вижу, как она идет по аллее, ведущей к женскому флигелю. Желтое платье из шелка раскачивается, словно колокол, вокруг ее ног, в руке она держит соломенную шляпу с плоской тульей и широкими полями.

Я встаю и иду к ней навстречу. Лицо у нее худое, и на нем выделяются только глаза и рот. Глаза серо-зеленые, очень прозрачные, а губы темно-алые, словно она чахоточная или густо их накрасила. Но глаза ее могут вдруг стать плоскими, тускло-серыми и маленькими, а губы – тонким и горестно поджатыми, как у старой девы, которая так и не вышла замуж. Когда она такая, она – Женни, недоверчивая и несимпатичная особа, которой никак не угодишь, а когда она другая – это Изабелла. Оба образа – иллюзия, в действительности ее зовут Женевьевой Терговен, и у нее болезнь, носящая некрасивое и несколько фантастическое название – шизофрения ; при ней происходит раздвоение сознания, раздвоение личности, и поэтому Женевьева – то Изабелла, то Женни, всегда кто-нибудь другой, а не она сама.

Сегодня она – Изабелла, я это сразу вижу. Тогда она живет в призрачном мире, не имеющем ничего общего с действительностью, он легок и невесом, и я бы не удивился, если бы порхающие повсюду лимонного цвета бабочки вдруг опустились, играя, к ней на плечи.

…

При имени «Рольф» я вздрагиваю. К сожалению, Изабелла частенько меня так называет. Ведь она и себя и меня принимает за кого-то другого, притом не всегда за одно и то же лицо. То я Рольф, то Рудольф, а однажды появился еще какой-то Рауль. Рольф – это, видимо, некий скучный покровитель, я терпеть его не могу; Рауль – что-то вроде соблазнителя; но больше всего я люблю, когда она называет меня Рудольфом, – тогда она становится мечтательной и влюбленной. Мое настоящее имя – Людвиг Бодмер – она игнорирует. Я ей часто повторяю его, но она просто не желает считаться с ним.

В первое время вся эта путаница сбивала меня с толку, но теперь я привык. Тогда я еще держался общепринятых взглядов на душевные болезни и непременно представлял себе при этом продолжительные припадки буйства, попытки совершить убийство, бессмысленно лепечущий идиотизм – и тем поразительнее выделялась на фоне таких картин Женевьева. Вначале я едва мог поверить, что она больна, настолько постоянная путаница имен и лиц казалась у нее игрой, – иногда и теперь еще кажется, – н о потом я понял, что за хрупкими построениями ее фантазии все же беззвучно притаился хаос. Его еще нет, но он подстерегает ее, и это придает Изабелле особое обаяние, тем более что ей всего двадцать лет и болезнь делает ее иногда трагически прекрасной.

– Идем, Рольф, – говорит она и берет меня под руку. Я еще раз пытаюсь освободиться от ненавистного имени и заявляю:

– Я не Рольф, я Рудольф.

– Ты не Рудольф.

– Нет. Я Рудольф, Рудольф-единорог.

Однажды она меня так назвала. Но мне не везет. Она улыбается, как улыбаются ребяческому вздору.

– Ты не Рудольф, и ты не Рольф. Но и не тот, за кого ты себя принимаешь . А теперь пойдем, Рольф.

Я смотрю на нее. И на миг у меня опять возникает ощущение, что она не больна, а только представляется больной.

– Это скучно, – говорит она. – Отчего ты непременно хочешь всегда быть тем же самым?

– Да, отчего? – повторяю я удивленно. – Ты права: почему человек так стремится к этому? Что нам непременно хочется сохранить в себе? И почему мы о себе такого высокого мнения?

…

Началось все это в один мартовский день, когда Женевьева вдруг подошла ко мне в парке и заговорила, словно мы давно друг друга знаем. Такие случаи нередки – в лечебнице для душевнобольных не принято знакомить людей между собой; здесь находишься по ту сторону всяких формальностей, заговариваешь, когда хочешь, без долгих предисловий, говоришь сразу же о том, что у тебя на уме, и не беда, если собеседник не поймет, это дело второстепенное.

…

В этот день то сияло солнце, то набегал порывами дождь, дул ветер, воцарялась внезапная тишина. Все шло вперемежку: один час это был март, следующий – а прель, потом сразу вклинивался кусок мая и июня. А тут еще появилась Изабелла неведомо откуда, действительно неведомо откуда, из тех областей, где стерты все границы, где искаженный свет, подобный вспыхивающему в небе беглому свету северного сияния, висит в небе, не ведающем ни дня, ни ночи, а лишь эхо собственных лучей, отзвук отзвука, тусклый свет потустороннего и безвременных пространств .

Я люблю ветер, порывистый, мощный, такой, чтобы сносило с ног. Я люблю чувствовать стихию, всю ее силу, энергию, быть в ее центре, сливаться с ней. Я люблю стихию: шторм - гигантские волны на море, ливень стеной, грозы с раскатами грома, ураганный ветер… она дает почувствовать себя частью чего-то необъятного, частью этого мира.

— Не надо благодарить. Всё в руках божьих. — Он смотрел на меня еще с минуту, чуть вытянув шею и наклонив голову вперед, и мне показалось, будто его лицо дрогнуло. — Главное, верьте, — сказал он. — Небесный отец помогает. Он помогает всегда, даже если иной раз мы и не понимаем этого. — Потом он кивнул мне и пошел.

Я смотрел ему вслед, пока за ним не захлопнулась дверь. "Да, — подумал я, — если бы всё это было так просто! Он помогает, он всегда помогает! Но помог ли он Бернарду Визе, когда тот лежал в Гоутхолстерском лесу с простреленным животом и кричал, помог ли Катчинскому, павшему под Гандзееме, оставив больную жену и ребенка, которого он так и не увидел, помог ли Мюллеру, и Лееру, и Кеммериху, помог ли маленькому Фридману, и Юргенсу, и Бергеру, и миллионам других? Проклятье! Слишком много крови было пролито на этой земле, чтобы можно было сохранить веру в небесного отца!"

Я часто задаюсь вопросом: как люди верят в Бога? Я всегда пыталась это понять, я честно пыталась поверить, но не могу. Так хочется иметь нечто нерушимое, вечное, в чем будешь увверен наверняка, на сто процентов, хочется иметь того, кто никогда не предаст, не исчезнет, кто будет вечно с тобой, каждую секунду. Бог же не предает, он не покидает, да? И каждый раз я поражаюсь, во имя чего люди сражались и проливали кровь веками? Почему они были так уверены, просто непоколебимы? Мне всегда казалось, что вера - слабая сторона человчества, что Бога выдумали для объяснения собственных поступков и ошибок, чтобы свалить на него ответственность за все, происходящее на Земле, в то время, как она лежит на плечах самого человека. Люди всегда боятся отвественности, им нужно, чтобы кто-то стоял выше, чтобы кто-то управлял. Люди боятся ответственности: как в диснеевских мультфильмах. Когда герои, стоящие в ряд, оправдываясь, указывают на стящего рядом, а последний тычет пальцем в пустоту - ему свалить не на кого, он и виноват. Так вот, мне казалось, что человечество в подобной ситуации заменило пустоту Богом, чтобы при случае развести руами и сказать, мол, ничего не могу поделать - такова воля божия. Но в последнее время мне стало казаться, что вера, все же - сторона сильная. Не фанатизм и не помпезные формальности, а искренняя вера - общение человека и Бога напрямую. Когда человек чувствует поддержку, когда вера - его самая надежная опора.

Необходимо быть в чем-то уверенным, должно быть что-то постоянное и неизменное, не требующее объяснения. Этого то мне и не хватает. Но мне всегда нужно объяснение. И я хочу верить. Но по этой причине не могу.

— Знаешь, мне что в голову пришло?
- Что?
- Отчего люди не летают?
- Я не понимаю, что ты говоришь.
- Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне
иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь.

Н.Островский, Гроза ©

Заблуждение.. какое заблуждение.. Человек способен на все. Так просто, ведь, стоит только закрвть глаза, и ты - властелин мира. Серьезно, в нашем мозгу столько информации, столько образов, что, при помощи даже не самого развитого воображения, он может воспроизвести а б с о л ю т н о все, что угодно. В мыслях вы можете убивать, в мыслях можете любить, вы можете создавать людей, ситуации, в мыслях можно даже чувствовать - все очень просто: стоит лишь закрыть глаза, и мир вокруг вас перестает существовать, вместо него появляется ваш собственный - мир, построенный на ваших фантазиях. В нем вы можете быть кем угодно, с кем угодно и когда угодно. Можно полететь в космос, можно объездить весь мир, можно быть Наполеоном или Гайем Фоксом, можно быть Шерлоком Холмсом или Билли Ферше. Кем угодно. Каждый раз я поражаюсь силе человеческой мысли, силе человеческого сознания и воображения. Какие захватывающие путешествия ждут нас, какие граны открываются.. нет, никаких границ, никаких рамок, все и ничего. Как парадоксально.. из Ничто, из темноты вы строите Все, что пожелаете. Это ведь так просто, элементарно.. главное поверить. Или верить не стоит? Можно заработать шизофрению. А может это даже прекрасно - вы каждый раз новый человек: у вас много лиц, много жизней, и вы можете их разделять. Разве не чудесно? Иметь несколько параллельных жизней… Нет-нет. Верить не стоит. Только в меру - ровно на столько, чтобы все выглядело реалистично, чтобы в любой момент вернуться в реальность. Не больше. Отчего люди не летают? Я летаю, стоя на краю обрыва, чувствуя, как морской ветер обдает лицо, как подол юбки развивается сдади меня, как ткань обтягивает ноги, слыша свист и далекий шум волн в ушах, я представляю скорость - и я лечу. Это ведь так прекрасно, верить. Я летаю, когда иду в парк Репина и сажусь на качели, отталкиваюсь ногами от земли и откланяюсь назад, откидывая голову, закрывая глаза, когда слышу рядом, но как-то слишком отдаленно смех подруг и их разговор, и это прекрасно. Я могу все, когда закрываю глаза. Может больше и не нужно?

______________________________________________________________

.. .

— Вы снова думаете о последствиях?

- Да, думаю. Глупо поддаваться мимолетному жланию в погоне за чем-то неопределенным, теряя при этом все, чего с трудом добивался.

— Скажите, каково это быть таким нераскрытым, боящимся будущего?.. Лучше жалеть о том, что сделал когда-то и понять, что пытался, чем не сделав, остаться в неведении с пониманием того, что упустили шанс.

— Рисковать стоит лишь ради того, что имеет смысл и.. я буду жалеть в любом случае. Но в первом - жалеть о том, что упустил, о том чего не было, а значит с возможностью забыть, а во втором - жалеть о том, что сделал, а значит иметь воспоминания. А воспоминания, приносящие разлад в эмоционально-психическое состояние, губят его в конце концов… И в любом случае я что-то теряю. Но согласитесь, лучше потерять то, что никогда не было вашим (например, этот самый шанс), чем то, что одинажды вам принадлежало, но исчезло безвозвратно.

— Воспоминания губят? Нет, они не губят. Они могут причинять боль. Вы боитесь этого. Но все же, неужели воспоминание о том, что вы все-таки смогли, хоть и не надолго, достичь того, что никогда не будет принадлежать вам, может быть губительным?

— Воспоминания мешают забыть. Они заставляют желать недосягаемого, вновь возвращаться к старому. Это может разрушить настоящее. Воспоминания имеют огромную силу, они меняют человека, отравляют его мысли. Даже сильнее, чем когда это происходит на самом деле. Но я даже не знаю, что губительнее - воспоминание о том, чего достиг или само желание достичь.

— Знаете.. Что это за жизнь, в которой каждый шаг нужно продумывать? Где спонтанность, несдержанность, желание получить то, что хочешь в данный момент? Зачем все эти рамки? Оградиться от того, что заставляет, хоть как-то волноваться ваше сердце? Не получится. Что-то вас все равно заденет. Что-то, за чем вы не усмотрите. Так лучше, что бы это было последствием вашего решения или вашего случайного промаха?

- Промахи - просто следствия неправильных решений.. Зачем же тогда люди создают правила, если любой принцип можно обойти ради спонтанного желания? Разве мы живем ради данного момента, а не ради будующего? Человек устанавливает рамки, чтобы оставаться человеком, а не превращаться в животное, и он же эти рамки рушит, по тойже причине, чтобы оставаться человеком, а не быть машиной.. Если так рассуждать, то все в мире правильно, что бы ты ни выбрал. Но с другой стороны, все - неверно. Я думал, нужно выбрать одно, то, за что будешь держаться всю жизнь, что будет твоим якорем, некую константу. Но такого не может быть. Слишком тяжело постоянно оставаться собой.

— Именно. Спонтанность рушит рамки. То, что не делает нас машинами. И поверьте, мы живем ради данного момента. Потому что нет ничего более непостоянного, чем будущее. Прошлое есть: это то, что вы чувствовали, делали, помните и то, из-за чего живете сейчас.. Настоящее есть: это то, что окружает вас сейчас, ваши желания.. Будущего - нет. Будущее - это каждая следующая секунда, которая, наступив, становиится настоящим и прошлым, т.е. то, что никогда не наступит. И стоит ли ограничивать себя ради того, чего нет? Ради следующей секунды, которой и вовсе может не быть?

.. .

___________________________________________________________________

Не призывай. И без призыва
Приду во храм.
Склонюсь главою молчаливо
К твоим ногам.
И буду слушать приказанья
И робко ждать.
Ловить мгновенные свиданья
И вновь желать
А.А.Блок

Хотела бы я иметь жизненную позицию. Хотела бы "найти свое я", понять наконец чего хочу. Но я сама себя не понимаю - не понимаю что я делаю, не понимаю кто я, чего добиваюсь, где - настоящая я, а где - притворная или временная. Я так быстро меняюсь, что уже не помню, какой была на самом деле. В любом случае, раньше я была лучше. Когда все это началось? Год назад? Когда пришла в новую школу? Когда потеряла ее ? (громко сказано - потеряла.) Скорее последнее. Раньше я была добрее, ответственнее, может даже сильнее.. И я никогда не буду хорошей опять. Не то что бы я плохая, ет.. но явно и не хорошая. Я думала, что не буду предавать, что не буду жестокой.. но я способна на предательство, способна причинять людям боль, способна поступать против своих взглядов. И я искренне ненавижу себя. Мне кажется, что я пуста, что у меня внутри нет ничего - ни мыслей, ни принципов, ни мечты. Я скучна. Но проблема не в этом.. страшнее то, что понимая все это я ничего не делаю, не пытаюсь измениться, работать над собой. Никто не знает меня. Я никого не знаю. Каждый скрывает в себе что-то, что никому не известно, в каждом есть тайна, каждого изнутри грызут черви, внутри каждого разливается приятным теплом этот яд, в жилах каждого вязкое чернильное месиво отравляет кровь. И каждый это чувствует и знает. Но не признается. Это и не нужно.. Что я несу, у меня крыша едет, серьезно.

Вот что лезет ночью в мою голову.

И еще одно: я помню ее губы.

Уилл Боуэн предложил всем желающим изменить свою жизнь в лучшую сторону одеть обычный браслет фиолетового цвета и в течение следующих 21 дней жить без жалоб, критики, сплетен и недовольств. Если в течение этих дней человек забывал и произносил «запретные» слова, он должен был перевесить браслет с одной руки на другую и начать отчет дней заново. Продолжать до тех пор, пока браслет не продержится на одной руке 21 день подряд. Эффект такого эксперимента превосходит все ожидания!

В принципе, правила можно немного редактировать под себя. Например, составить индивидуальный список запретных дел.

И так, я начинаю.

Мой Черный список:

1- не жаловаться

2- не ненавидеть людей

3- не есть в Макдональсе

4- каждый день заниматься историей

Unreal.

И подумав еще немного, я решила, что нахрен нужны мне все эти люди - снова нет никакого желания кого-либо видеть, слышать, с кем-либо разговаривать. Мне достаточно уединениться, достаточно моего идеального виртуального мира и еще немного Касла и много музыки

НЕЖНОСТЬ

Разве же можно, чтоб все это длилось? Это какая-то несправедливость… Где и когда это сделалось модным: "Живым - равнодушье, внимание - мертвым?" Люди сутулятся, выпивают. Люди один за другим выбывают, и произносятся для истории нежные речи о них - в крематории… Что Маяковского жизни лишило? Что револьвер ему в руки вложило? Ему бы - при всем его голосе, внешности - дать бы при жизни хоть чуточку нежности. Люди живые - они утруждают. Нежностью только за смерть награждают.

Е. Евтушенко

меня все взбесило. у меня было отвратительное настроение. я решила не есть. эта идея меня порадовала. теперь я слушаю классную музыку и мне хорошо. тем более через день каникулы. еще звонил папа, поговорила с ним, стало легче