sick&cold

Обычный зимний вечер обычного двадцать второго января. Двадцать два дня прошло с нового года, а обстановка вокруг тебя не меняется уже с монотонной действительностью. Вокруг? Вокруг полупрозрачная темнота небольшой комнаты, ничуть не давящие стены родной квартиры. Потёмки ласкают тебя где-то за спиной, что-то нашёптывают своим неслышным и неощутимым слегка ироничным голосом. Они видели тебя абсолютно разной, от растрёпанно-счастливой улыбающейся девочки до безобразно-зарёванного и скулящего ребёнка, наивно и очень доверчиво пытающегося спрятаться под одеялом от монстра-мира, который так и норовит пощекотать пятки и схватить за лодыжку, увлекая в свой неприятный холодный мир. Потёмки смеются над тобой тихо, но именно так, чтобы лопатками ощущалась атмосфера жалкого существования, в воздухе трещат по швам надежды и мечты, которые казались вечными и нерушимыми. И не то чтобы по твоим венам разливается несчастье, и не то чтобы ты чувствуешь боль. Твоё представление рушится с каждой ступенью осознания, на которую ты снова неуверенно заносишь стопу. Дальше - больше? Тебе хочется начать всё сначала и никогда не думать о несущественности всего, что находится в этот момент в пространстве, во времени. Тебе бы хотелось мечтать о загородном доме или о большой дружной семье. Но ты не можешь остановиться. Грузное дыхание Нечто, проглотившего целиком связку ключей, влечёт и завораживает. Идёшь на поводке. Но твой мир, мысли… Попеременно сталкиваются с Нечто, постоянно розняться с ним, непременно стремяться вернуть в состояние полного подчинения людскому обществу и его нормам. Это в твоей природе, в крови. Давай, учись, мечтай, влюбляйся, делай глупости. Разве не об этом так мило рассказывают фильмы со всего мира? Молодость, свежесть. И ты даже поворачиваешься спиной, начинаешь спускаться с лестницы… Ты делаешь шаг… И снова Его вздох, снова ты чувствуешь, как лёгкие отглоски дыхания долетают до твоей спины. Не можешь пересилить себя.
И снова о вечере. Он прекрасен, как и остальные. Он поминутно истраченный на неважные вещи, струится незаметно, но всё же приносит внутреннее удволетворение. Выверенный по всем параметрам, идеализируясь с каждой секундой, превращайся во всё новые и новые формы причудливого состояния. Он стремится к бесконечности, пока ты стремишься к нулю.

— Никогда не вдыхай убийственный запах дождя.
Отчуждённый, чуть хриплый голос. И мраморный. Мраморный своей холодностью, своим непробиваемым спокойствием. Звучит легко, пока лишь в полёте, но, ложась на слух, превращается вдруг в тяжелейших груз. И давит, и сшибает с ног. Образ звучания - прямая, белая прямая на чёрном листе лжи и лести. Белая полосочка правды.
- Никогда, да… - смешок. Смешок, напрочь лишённый эмоций. Лишённый какого-либо намёка на способность его обладателя проявлять их, воспринимать, перерабатывать, вызывать. - Ты ещё слишком молод, чтобы радоваться обыкновенному дождю. Но ты радуешься. Тебе кажется, что этот самый дождь смоет горечь твоих обид. Будто он даст тебе радость, счастье быть рядом с ним. Этот дождь… Вы всегда были поспешны в восприятии радостей. Сначала вам нужно мало, затем много, а потом снова мало. Вас швыряет от желаний до желаний неведомой рукой молодости и азарта. Все дороги и тропы, что вы находите, всегда чудятся вам безопасными и правильными. Но лишь чудятся. Ты думаешь, будто дождь смоет лишь печали, но он смоет и радости. И способность быть радостным, нуждаться в помощи и помогать, быть зависимым и пленить других. Он смоет твои желания, а затем и потребность желать. Смоет жалость, тоску, смущение, безудержность. Смоет краски и мечты, страхи и недостатки. Дождь смоет всё до конца, и оставит лишь сырость. Сырость прожитой жизни.

"Поток, задержанный преградой, вбухает и переливается, позыв обращается в порыв, в страсть, даже в помешательство; сила потока множится на высоту и прочность препятствия. Когда же преграды нет, поток стекает плавно по назначенному руслу в тихое море благоденствия. "
Олдос Хаксли. О дивный новый мир.

Hola, Джо. Я совсем забросила испанский. Когда я только начинала его учить, то у меня было вдохновение, рвение говорить хоть на каком-то действительно изящном языке, а потом случилось нехорошее и я потеряла всю радость изучения. И забросила. Сейчас, когда нехорошее пережито и выжито, то можно снова приступить к изучению. Не буду писать об этом много, потому что обычно, чем больше разглагольствуешь, тем меньше получается дела.
В последнее время дела идут в гору. Я стала меньше замечать плохого, во всём стараюсь искать хорошие стороны. Конечно, получается далеко не всегда, но всё же я стараюсь. Какими бы грустными и ужасными не казались бы вещи, всегда нужно стараться видеть положительное. Звучит банально, но банальности обычно самые точные. Часто стараешься искать какой-то особый путь, отличный от обычных, более короткий. Но иногда стоит обратиться к простому и ясному, ведь не так часто к нему ообращаются. Все знают, как нужно, но спроси, кто так поступает?
Сегодня я посмотрел фильм Бертолуччи "Ты и я", и он чем-то меня поразил. Там почти нет философских речей, да и главных героев всего два. Дело происходит в Риме, практически постоянно показывают одну и ту же комнату. Никаких экшенов, перестрелок, поцелуев. Всё очень скромно, и от этого очень чувственно. Спасибо, что есть такие фильмы и режессёры.

Зарисовка. Лес.

Лес.

Тебя влечёт единство, общность и даже некая сплочённость всех разно расположенных объектов. Путь, который ты прокладываешь среди взволновавшейся травы - это поэзия. Ты следуешь зову, то громкому, то тихому, то мелодично-мягкому, то грубому и невыносимо резкому. Тебя ведёт нотная нить ощущений и переживаний, ты живёшь синхронно с лесом, вы абсолютно совмещены вне всяких измерений.

По мере вашей синхронизации лес густеет, становится сильнее, он обретает самостоятельную власть, и ты беззаветно падаешь в неё, отдаёшься, стараешься забыться и умереть. Пошлость чужих мыслей становится бесконечно далёкой. Сырость прибежища каждой новой каплей наполняет твой колодец безбрежности осознания. Нескончаемая благодарность, беззаветная преданность. И ты кричишь: я люблю тебя! Голос надрывается, дыхание сбивается и ты рухнул в глубокую траву, ты провалился… Утопаешь в приближающемся свете. Очнись…

Открываешь глаза, а вокруг дышит и пляшет ночь, в приступе агонии набирая обороты нового танца. Причудливые формы ночного леса пугают тебя, но ты - это он, твои собственные образы. Эти мысли льются прохладным потоком где-то около затылка. Осознанно успокаеваешься. Ночь не страшна в самом тебе, если ты сможешь поверить в это.

Погружение.

Привет. У нас теперь будут картинки, Джо, как в детских книжках, потому что без них грустно. Даже если книжка скучна, то её всегда выручают картинки. Такой вот детский стереотип.

Сегодня Пасха, сегодня кончился Великий пост. Это религиозный праздник, но почему-то мои родители и знакомые празднуют его, хотя и не соблюдают остальных традиций. Например, мы не постимся, не ходим в церковь и не читаем молитвы, но едим куличи и украшаем яйца к Пасхе. Очень странно говорить кому-то: "Христос Воскресе!", но совершенно не испытывать при этом ничего особенного, как в Новый год или на 9 мая. Я стараюсь избегать этих поздравлений, но иногда они необходимы, потому что нужно быть вежливой.

Мы сидели за столом, как и в другие праздники. Я пыталась уловить сразу все голоса, но это было очень проблематично, хоть и всего нас было шестеро. Каждый старался рассказать свою историю, но так, что всё сливалось в один резкий шум, заставляющий голову кружится. Меня заставила выпить вина, хотя я и не люблю пить, вкус алкоголя мне неприятен. Если бы не чёртовы правила вежливости, то я бы ушла в комнату читать или смотреть что-нибудь, но нет, нужно было стараться. И я старалась. Иногда улыбаясь и отвечая на какие-то вопросы, я мечтала лишь об одном - скрыться, уйти, запереться в комнате и отдохнуть. Люди - не моё.

И они испорчены, Джо, страшно испорчены. Я не представляю, что твориться в больших компаниях раскрепощённых подростков, но догадаться нетрудно. Недавно я гуляла с одним человеком, и тот уверенно заявил, что "травку курит любой чёткий пасан". А с ним, боюсь, и все местные "чикули", желающие как можно побыстрее повзрослеть и понюхать пороха взрослой жизни, который, к сожалению, имеет далеко не запах жжёной отравы.

Не знаю, Джо, мне страшно жить в этом мире, но что поделать.

Привет, док. Я придумала тебе имя. Отныне ты будешь зваться Джорджем, Джо. Джо Блэк, например. Как олицетворение смерти в том фильме Мартина Бреста. Я как будто разговариваю с ней, то есть с тобой, но ты её воплощаешь в себе. Символично, учитывая, что смерть - конец любой жизни, а значит, последний спутник, как духовный наставник или совершенство, к которому следует стремится. Разговаривать с собственной смертью… Занятная беседа бы вышла. Но сейчас о другом, верно?

…и сердце стучало уже довольно отчётливо, когда заканчивался второй цикл тренировки - этой маленькой свободы движений, когда думаешь лишь о том, как бы не подохнуть на полу собственной квартиры. Грохнуло отчётливо, будто специально, демонстративно, мол, заканчивай свои глупости и обрати внимание на меня. Вторая гроза за эту весну. Прекрасно, но уныло. Никакого ветра, лишь вспышки и это навязчивое грохотание. Но всё же, закрыв глаза на неловкость и нерешительность грозы, выходишь на балкон. Пару секунд смотришь на капли, стекающие по стеклу - сильно льёт, скучал? С некоторым волнением отворяешь окно… Ну, привет? Капли холодные, ледяные, всего вторая, ещё не успел разогреться, как нужно. Но ничего. Рада свидеться. И эти холодные мокрые ладони, беспрестанно трясущиеся, касаются твоих. Дождь - прекрасный собеседник, Джо. Когда он барабанит по твоему подоконнику, то кажется, будто все эту звуки в тысячи раз ценее всех разговоров, которые когда-либо происходили на земле. Сначала он шёл неистово, будто едва сдерживаясь, мочил мои ладони и морозил их, словно хотел сделать меня собой, но затем он слегка стих, и, чуть приблизившись, прошептал: "…

Привет, док. Сегодня проснулась с ощущением жары, страха и плюшевого медведя под боком. Которую ночь снятся кошмары, которые улетучиваются из памяти к вечеру. Новая тема - я убегаю по странному жарком городу (видимо, из-за душной тёплой ночи) от работников концлагеря, говорящих по-русски почему-то. Ни одного знакомого лица не было, только пара одноклассников, и то мельком. В итоге я пыталась убедить их, что это лишь мой сон и что им нет резона жечь меня в печи, потому что я не почувствую этого и проснусь. Помню, что я отдавала себе отчёт, что сплю, но мне было страшно: а вдруг боль в моей голове будет такой ясной, что стану ощущать её физически? Проснулась, так и не узнав, как оно бывает.

Чувствую, вечером будет зарисовка.

Привет, док. Сегодня на улице совсем тепло, а всего полторы недели назад казалось, что зима никогда не кончится. Люди были унылыми и замёрзшими, а сейчас практически все улыбаются и одеваются в лёгкую разноцветную одежду. Весны так и не было, док, у нас сразу наступило лето, хотя снег ещё остался кое-где - не успевает таять.

Вчера у меня закончились таблетки, которые я пила полгода. Наконец-то спадёт яростное влияние побочных эффектов, и я смогу вернуться в хорошее состояние, стабилизируется настроение. Меня так достали везапные вспышки ярости или тоски. Я не могу их контролировать, поэтому не сдерживаюсь и срываюсь на ком-то. Из-за этого я теперь мало общаюсь с людьми, потому что боюсь сказать или сделать что-нибудь внезапное для самой себя. Никому не желаю зла, но по возможности стараюсь держаться подальше или не выходить из дома совсем. Поэтому мама считает меня отшельником, погрузившимся в затяжную депрессию. Она думала, что я не могу перестать грустить, но, на самом деле, мне просто нужно было переждать этот период, чтобы потом восстановиться.

Теперь всё должно быть лучше. Я хочу немного поменять всё в своей комнате, разобрать стол и освежить всё вокруг. Такое ощущение, что здесь скопился негатив за всё то время, которое я находилась в комнате. Иногда даже голова начинает болеть, когда долго не выходишь. А, может быть, это просто из-за недостатка кислорода?