Быдло-бестселлер

Не моя проблема, что какая-то тупая пизда искренне считает, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна. Если ты хочешь раздвинуть ноги перед своими друзьями, то у меня для тебя крайне херовые новости.

Если мне придётся выбирать между своей подругой и всеми бабами, как бы охуенно они не трахались и не брали в рот, я всегда буду выбирать свою подругу. Потому что я из тех, кто считает, что тёлки — заменимая переменная в моей жизни, а мой друг — нет. Если тебе кажется, что мы с ней слишком близки, тебя это бесит и ты определённо точно считаешь, что я её трахаю — иди нахуй. Попытки ставить мне ультиматумы, угрожать и вообще ставить под сомнения мои приоритеты — провальное предприятие. Уверяю, в этой жизни ты не одна глотаешь, так что твоя потеря весьма условна. Я любимую женщину нахуй посылал из-за этой женщины, так что ты заранее в проигрыше.

Что, блять, вообще в голове у тех, кто считает, что имеет право предъявлять претензии человеку, с которым горизонтальная плоскость и немного понимания? Типа: ого, у него на меня член стоит, теперь могу им вертеть в разные стороны как хочу? Фантазёрка какая, блять.

Если уж такую хуйню позволяют себе рандомные связи, то боюсь себе представить как там в этих ваших, серьёзных отношениях. Друг женского пола? Обязательно её ебёшь, вот сто процентов она тебе член полирует каждые выходные. Даже если в другом городе, то обнажённые фотки тебе кидает. Охуенно, наверное, проецировать свою модель дружбы на других. В таком случае, уже мне бы надо было задуматься, если для неё друг противоположного пола вызывает такие ассоциации. Нахуй серьёзные отношения. Нахуй.

Ценю логику в стиле: ты уебок и я тебя ненавижу, но забери меня хуй знает откуда, потому что я нахуярилась в дно, и не могу даже вспомнить где оставила машину. И ты едешь в ебени, забираешь это объебанное тело, потому что уебок.

А потом всю ночь ебешься с её паническими атаками, истериками и отходняком, напоминающим вызов ебанного Битлджуса, настолько это омерзительно-увлекательно.

Я в очередной раз вывернул эту женщину наизнанку и в очередной раз я же — тот, кто вынужден собирать её по кускам. Ну не увлекательно ли? А сколько ещё предстоит подобных увлекательных квестов — боюсь себе представить. Но ничего не поделать, она ведь действительно права: я тот ещё уебок.

Я файтер не только на ринге, но и в жизни. Если у каждого из сынов божьих на спине бумажный листок в клетку, на котором написан наш девиз по жизни, то у меня типичное: лучшее защита — нападение.

Где-то учат разговаривать с людьми без иронии, подъебок и вечного поиска слабых мест, по которым можно ударить? Ибо эта херня не прибавляет мне поклонников, а наоборот, в геометрической прогрессии растут те, кто был бы не прочь меня распять.

А то мне, как и любому тщеславному человеку, хотелось бы видеть на своих похоронах слёзы отчаяния и скорби от невосполнимой потери, а не радость и облегчение от того, что я наконец-то заёбываю своим характером чертей в аду.

На ютубе, увы, контент не радует. Я не забитый задрот, стесняющийся своей собственной тени. И учиться пикапить женщин мне тоже ни к чему (спасибо господи, что в этом плане я сам могу кого угодно научить). Я агрессивный мудак, считающий лучшим способом общения НЕ оскорблять человека первые две минуты. Но у нас люди либо социально замкнутые элементы, либо долбоебы, ссущие сказать девушке что она классная. Где информация для людей, которые просто любят оскорблять других людей?

А, нет, нормальное общение с людьми идёт нахуй. Я и так классный.

Я всегда буду считать, что если у тебя есть деньги, то нахрен общечеловеческие ценности. Мы тут в реальном мире, а не манямирке Диснея. Не знаю кого оскорбляют обвинения в меркантильности, но я никогда не скрываю своей заинтересованности в материальном обогащении. А для этого нужны мозги, а не вот эти честности, верности и прочая херня в библейском духе. Поэтому предпочитаю прокачивать мозг, а не свой богатый внутренний мир, который нахуй никому не уперся. Кому-то нравится этим жить, а мне нет, нехуй ко мне со своим непониманием лезть.

Где там клуб проебавших всё долбоебов, я активно хочу в него вступить и, по возможности, занять место председателя оного.

Я определённо ни о чём не жалею. В этот раз мы продержались гораздо дольше, чем в предыдущие пару раз. В следующий всё обязательно получится как надо, а пока очередная чехарда.

Проёбщик года — это я. Приятно познакомиться.

Когда тебе дают легальное разрешение на измену, то это внезапно перестаёт иметь хоть какое-то значение. Не чувство вины, смущение или сожаление, а просто теряешь к этому интерес. Азарт куда-то испаряется на фразе: "без проблем, делай что хочешь". И ты понимаешь, что не хочешь нихуя.

А она действительно ничего. Это могло бы быть забавно, интересно и крайне увлекательно. Первые пару дней. А потом всё возвращается на круги своя. Это ничего не значит. Просто скучно. Просто ты видишь интересную личность, которую можно вытряхнуть, вывернуть наизнанку, подчинить своему хочу и остыть. А она, в принципе, и не против.

С Лиговской всё это дерьмо было гораздо проще. Хочешь — заводи себе сто пятьдесят девиц; хочешь — женись и заводи ребёнка. Её это забавляло. Каждый раз какая-нибудь новая хуйня, если мы долгое время не пересекались. Ого, снова рыжая? Ты повторяешься. Блондинка? Ты их терпеть не можешь. А вот эта ничего, да, одобряю. А если была похожа на неё, то это просто бесконечное количество восторга. Извращенная форма признания в том, что она — уникальная, и что у меня к ней есть чувства. "Я люблю тебя, поэтому трахаю девку, которая похожа на тебя" — вот и вся формула. Комплимент.

Её веселило угадывать имена, которыми я им представлялся. Думаю, начала бы волноваться только если бы поняла, что кому-то из них я назвал своё настоящее. Это ведь уже часть моей личности, часть меня — серьёзно.

Здесь эта хуйня не работает. И вряд ли когда-то сработает. Не зря я постоянно проебываю этот символ брака. Пора бы уже смириться с тем, что есть вещи, которые мне не доступны. И отношения — одна из этих вещей.

На этом всё?

Понял что старый, когда девушка представилась Варварой, я на автомате пропел "ну где ты, Варвара?" и она меня не поняла.

Меня мало беспокоит мой возраст. Больше волнует то, что всё меньше остаётся тех, кто понимает мои ироничные вставки и комментарии, если они относятся к чему-то, что было не то чтобы давно, но уже приличное время назад.

И при этом, мне тяжело общаться со своими сверстниками, которые выглядят, говорят и чувствуют себя так, будто вот-вот упадут в ближайшую яму и попросят закидать их землёй. Я не могу слушать занудную болтовню о том, как охуительно было раньше; на меня накатывает скука всякий раз, как кто-то, приблизительно моего возраста, пытается читать морали и задвигать за нравственность, хотя ещё несколько лет назад естественным местом обитания этого тела были вытрезвители и пивнухи, между которыми оно курировало без перерывов на трезвость. Зато после тридцати как-то резко появляется желание учить жизни тех, кто чуть-чуть затормозил и появился на свет позже. Возраст же. Если ты никого не учишь, то в эту стаю седых и мудрых старцев тебя никогда не пустят. Кружок для избранных.

Я, разумеется, туда не допущен, потому что имею наглость общаться с теми, кто младше меня, практически на равных, без попыток осуждающе пялить зенки и возмущаться всякому косяку с их стороны. У нас же, разумеется, не было ничего подобного, ведь всякий знает: раньше было лучше! И поколение тоже было лучше. Определённо.

Однако, меня крайне забавляет, когда это самое, которое лучшее поколение и цвет нации, обращается ко мне с просьбами объяснить элементарные вещи их собственным детям. То есть можно осуждать, например, манеру своего сына одеваться, критиковать его оценки и не стесняться в выражениях, описывая его умственные способности, но не мочь объяснить шестнадцатилетнему (!) парню, что такое полюции и это, блять, нормально. Но зато семейный отщепенец в лице меня должен и обязан донести до него эту информацию, потому что: "ну ты же умеешь говорить на их языке". Охуенно. Сказать пацану, что кончать — нормально, оказывается, требует знания какого-то тайного языка, который понимают не все.

Мне не стрёмно объяснить такие вещи, но я не понимаю одного: если ты такой крутой, мудрый и жизненный опыт лезет у тебя из всех не заткнутых щелей, то какого хуя это должен делать тот, кто по твоему мнению, застрял на уровне развития твоего же собственного сына и абсолютно неправильно воспитывает своего ребёнка? Логике, значит, места в этих самых щелях не нашлось. Всё пространство заняло чувство собственного превосходства, основанное на том, что вы, примитивные создания, каким-то образом дожили до сорокета.

Мне действительно проще с теми, кто ещё не успел стать охуевшим и оборзевшим только из-за цифры в паспорте. Я, конечно, могу поворчать про просранное поколение, однако это не мешает мне, например, тесно общаться со своими племянниками на уровне "презерватив только надень, трахальщик", стебаться над ними и называть дебилами, но при этом они всегда могут обратиться ко мне за советом и помощью, в то время как их ебанутые родители всё больше и больше вызывают во мне желание устроить повторный геноцид. Плодиться мы, блять, научились, а вот растить своих ублюдков — нет.

Но мне, конечно, очень грустно, что они не могут в те шутки, которые мне по душе. И в музыку. И в литературу. Но для этого у меня есть собственный сын, который уже подпевает Агате Кристи и читает вместо сказок Достоевского.

Я знаю как просто бросить всё, уйти в это сраное королевство кривых зеркал и позволить своему Яло разгребать проблемы, пока не наступит относительное затишье. Он так, в принципе, всё время делает, потому что это очень удобно, практично и абсолютно не требует никаких затрат.

Но я их тех долбоебов, которые по жизни почему-то любят идти с ублюдочным девизом "Со щитом или на щите. Только так". Я это даже набил у себя на теле, чтобы в самые критические моменты видеть, что сдаются только слабые и безвольные овощи, а я никогда таким не буду. Быть кем угодно, только не слабым, сдающимся при любой попытке ветра снести тебя к хуям и отнести совсем не в Изумрудный город.

Я сотню раз падал, но мне всегда хватало сил и мужества подниматься самостоятельно, не используя для этого вечную ширму, потому что очень просто быть веселым и крутым, когда по жизни тебе приходится сталкиваться только с тем, что тёлка не всегда говорит "да" и со мной.

Не знаю, сколько раз мне приходилось собирать себя по кускам в буквальном и метафорическом смысле, но никогда не возникало и мысли, что пора бы сдаться, смириться и научиться жить с тем, что находится у тебя в распоряжении. Утешить себя мыслью, например, что инвалидная коляска — не самое плохое средство передвижения, а алкоголизм — наследственное и нет смысла воевать с тем, что тебе предрешено. Закончить всё — да, но не смириться, сдаться без боя, опустить руки и сказать, что и так совершенно неплохо. Могло быть хуже.

Я могу признать что устал. Эта осень даётся мне куда сложней, чем все предыдущие. В том числе и из-за того, что я проживаю её абсолютно в незамутненном сознании, на мне такой ебучий груз ответственности, что иногда по утрам я надеюсь открыть глаза в аду. Не в метафорическом.

И сейчас, глядя на эту татуировку с охуительной претензией на спартанца, я прекрасно понимаю, что обязательно вывезу всё дерьмо в моей жизни без единой попытки слиться, сорваться и уйти в зазеркалье. Я сильный и волевой человек, и никакое дестабильное эмоциональное состояние этого не изменит.

Извини, дружок, но это не твоя война и не тебе её выигрывать.

Проебал обручальное кольцо в одной из потасовок. Реакция моей жены в лучших традициях благопристойных семей: лучше так, говорит, чем если бы в какой-нибудь шлюхе оставил. Из шлюхи его хотя бы можно было бы достать. Выбросил в Неву символ любви и брака? Без проблем. Растворил в царской водке? Лишь бы тебе было интересно. Проебал, пока выбивал зубы неизвестному чуваку? Главное, что не в шлюхе оставил. Жизнь со мной научила её двум вещам: не заострять внимание на моих ебанутых выходках и шить так, чтобы после остались наименее уродливые шрамы. И изредка определять сотрясение мозга. И при всём этом я всё ещё идеальный и самый лучший мужчина на свете. Хер его знает как у меня это получается. Хером, наверное, и получается, иначе и не объяснить.

Нельзя стать чем-то приемлемым, общепринятым и принимаемым, если тебе на роду написано трахаться на раскиданных по всей комнате книгах Паланика. Нельзя посмотреть на неё, сделать выводы, выпустить из кулака её иссиня-чёрные волосы и сказать, что с этого момента вы — самая нормальная пара на всём белом свете. А если ей это не нравится, то ты можешь свозить её на кладбище и заставить рыть себе могилу, в которой вы после обязательно потрахаетесь, несмотря на то, что гребанная земля уже промерзла, она содрала себе все руки о неудобную лопату, а завтра они будут покрыты такими мозолями, что она будет долго скулить и просить отрезать их к чёртовой матери.

Нельзя стать нормальными, хорошими, самыми лучшими, если люди смотрят на вас так, будто вы — бешеные собаки, которые в любой момент могут разорвать им глотку, выпотрошить их детей и сжечь всё их имущество, нацепив на пики отрезанные головы, и пройдясь с ними по всему миру. Они могут принять жестокость одного индивидуума; улюлюкать и радоваться проявлению психопатии, но как только вас становится больше — страх.

Нельзя переиграть ваши отношения, вернув всё на ту точку, где ещё нельзя с уверенностью сказать, что она — чокнутая психопатка, а ты — ненормальный социопат. У неё есть шанс, а у тебя нет. Ты чудовище по праву рождения, а она — потому что так захотел ты.

Нельзя надеяться, что в этот раз ты не полоснёшь лезвием по горлу ваших отношений, не растопчешь попытки собрать раскиданные внутренности и запихнуть их внутрь того, что ещё бьётся в припадочных конвульсиях и если бы могло говорить, визжать, умолять или кричать, то попросило бы разрезать себя на куски и закончить уже с этим.

Нельзя забыть, что у тебя сердце — всего лишь жизненно важный орган, под которым набита такая ахинея, понятная только вам двоим. У неё — на внутренней стороне бедра, поэтому когда я развожу ей ноги, то первое что я вижу — приговор. Каждый раз, когда мы расстаёмся (в этот раз точно последний, самый последний и ещё на кончике ножа), я надеюсь, что ей хватит глупости от неё избавиться. Что будут думать те, которые будут делать также? Что ты особенная. Обязательно в это влюбятся и будут получать за это по морде: от тебя, от меня, от собственной самонадеянности. Но от меня больше всего.

Нельзя сделать вид, что я не помню как тебя зовут. Что ты обезличенное тело, пустая оболочка, которая вызывает у меня эрекцию тем, что смеётся даже над идиотскими шутками. Детка, малышка, сладкая, хорошая девочка, умничка — тяжёлый и убогий набор клише для ничего не значащего отвращения. У них нет имени; у меня нет имени. Новое для каждой новой. Очередная попытка обезличить. Ты меня любишь? Конечно, детка, ты единственная, кого я люблю, хочу, кто мне нужен. До тебя у меня никогда не было оргазма; хочу, чтобы ты, сладкая, стала моей женой, родила мне ребёнка; малышка, я хочу быть нормальным. А через неделю не можешь вспомнить, кому именно это всё говорил. Зато та, которая ничего этого не слышит, имеет имя.

Нельзя перестать быть уродом, мудаком, ублюдком, сволочью и сотней красивых вариаций, даже если на том самом пальце то самое средство предохранения. Иногда мне кажется, что она ярче кончает, когда чувствует это кольцо у себя во влагалище. Уверен, в голове в этот момент одно чёртово притяжательное местоимение — мой. И плевать, что муж из меня хреновый, отбитый, отмороженный и неправильный. Главное, что оно есть, внутри неё и приходится трахать её правой рукой, хотя ты чёртов левша, лишь бы она это чувствовала. Иллюзия обладания.

Нельзя перестать орать друг на друга, создавать конфликты из воздуха и сводить всё к такому театру абсурда, что даже вам становится смешно. Мы не несчастны. Мы не рушим то, что даже не строили. Мы изначально сошлись на пустом поле, которое заполняем такой херней, что лучше бы никому не знать. Там нечего рушить. Никаких тебе романтических замков и ожиданий. Мой максимум романтики: забрать её полумёртвое от алкоголя тело из аэропорта, потому что мы ненавидим и не умеем летать трезвыми; держать ей волосы, пока она блюёт и матерится как портовый грузчик не в самый лучший период своей жизни; не издеваться над ней первые три часа после пробуждения, потому что я ещё помню то острие ножа, которое едва не высадило мне лёгкое, когда я пытался пошутить, связав тему алкоголизма и это очаровательное создание.

Нельзя перестать ловить кайф от того, что за фасадом уравновешенной, сдержанной, взрослой и адекватной женщины прячется ублюдочный Патрик Бейтмен. Никто этого не знает, только я один. И это в ней самое лучшее. Повезёт или нет?

Нельзя любить её, потому что эта женщина идеальная и, скорее всего, попытается убить меня, если я когда-нибудь захочу испытать к ней нечто большее. Потому что мы оба знаем, что моя любовь — самое ненормальное и противоестественное, что только может случиться в наших отношениях. Моя любовь — слишком больно, даже для такой мазохистки.

Нельзя надеяться на хэппи-энд. У таких людей его просто не может быть. Всё что угодно, кроме нормального финала. Всё что угодно, кроме жили они долго и счастливо.

Я необычный родитель. Обычные родители, не побоюсь этого слова, боятся своих детей, боятся их взросления, их "неудобных" вопросов, познавательного интереса и переходного возраста, который влечёт за собой массу того, что пугает тех, кто каким-то чудом решился на эту социальную роль. Я не боюсь.

Я не боюсь разговаривать со своим сыном и знать о нём больше формальной информации, которая присуща в отношениях родитель/ребёнок. Я не боюсь быть, в первую очередь, другом для своего ребёнка, чтобы не приведи бог не разрушить эту иерархию отношений, в которой ты царь, бог и истина в последней инстанции. Безусловной может быть только любовь к родителю, но никак не уважение, которое нужно заслужить. И не только заслужить, но и поддерживать на протяжении всей жизни. Уважения нельзя добиться если ты боишься собственного отпрыска. Пусть это не пресловутый страх, от которого трясутся поджилки, но этот страх более глубокий, и он на подсознательном уровне вызывает недоверие у ребёнка, даже если внешне ты никак его не выражаешь. Родители думают, что дети — бесчувственные и тупые свёртки бессознательного лет до пяти и у них ещё будет возможность поставить себя правильно, но после пяти лет продолжают испытывать этот страх по инерции и он не отпускает лет до восемнадцати, в лучшем случае. Потом это уже никому не нужно.

Родители боятся детей, а дети боятся родителей. То, что принимается родителями за уважение — всего лишь пресловутый страх, навязанный ими же. Как пример: часто приходится слышать как мать, которая не способна самостоятельно справится с неуправляемым ребёнком, в качестве угрозы и метода приструнивания использует отца. О каком уважении может идти речь, если ребёнку угрожают собственным отцом? О каком уважении может идти речь, если мать угрожает собственному ребёнку, признав свою несостоятельность в качестве воспитателя? Отца боятся, мать боятся как проводник между ребёнком и отцом. У них, возможно, хорошие отношения в рамках социальных ролях родитель/ребёнок, но такие отношения только внешне кажутся крепкими и прочными.

Если есть страх, то помимо отсутствия уважения, в таких отношениях нет и намёка на доверие. Моё субъективное мнение состоит в том, что любые отношения должны базироваться именно на этих двух аспектах: уважение и доверие.

Мой сын уважает меня не за ряд выдающихся научных достижений, сексуальных побед и проч., а в первую очередь за доверие, которое я всячески демонстрирую в наших отношениях. В частности, это выражется в том, что мы ведём диалог. Не монолог одного неудачного актёра, а именно диалог, который строится на умении прислушиваться, приводить доводы и аргументы и никогда не опускаться до попыток примитивного доминирования засчёт опыта, прожитых лет и "потому что я твой отец, я так сказал". Быть отцом — это ещё не самое важное. Твой ребёнок может оказаться в сто раз умней, хотя бы потому что не пытается надавить на безусловный родительский авторитет, которого не существует.

Да, я старше и умней, но это не делает меня абсолютно правым в любой ситуации, которая волнует моего ребёнка. Он уже имеет свою точку зрения по любому вопросу и не боится её высказать, потому как это не натолкнется на стену самого умного и знающего, чьё мнение — истина в последней инстанции, которую ты должен принять и не возникать. Вот будет тебе восемнадцать, тогда и начнёшь обзаводиться своим мнением.

Если ты являешься для своего ребёнка другом, то не возникнет никаких проблем в том, чтобы стать для него авторитетом. Конечно, если это не тупая крайность, где ты опускаешься до его уровня для пущей убедительности пуская слюни. Достаточно просто внимательно слушать и слышать то, что тебе говорят и не вставлять снисходительные смешки, улыбки и прочую херню, которая демонстрирует пренебрежение к тому, чем с тобой делятся. Его волнует эта проблема и раз он говорит тебе о ней, то завали свою снисходительность и прекрати опускать его проблемы до уровня плевка на асфальте. Это ТВОЙ ребёнок, это проблемы ТВОЕГО ребёнка и если он увидит твоё пренебрежение — пока будущее доверие не только в мелких, но и крупных масштабах. Меня всегда искренне восхищает удивление родителей, когда они узнают о своих детях какую-то очень важную информацию не от самих отпрысков. Как нужно было проебаться, если ты узнаешь, например, о достижениях/неудачах своего ребёнка от третьих лиц?

Для своего сына я друг, а потом уже отец. И в той, и в другой ипостаси он уважает меня и считает авторитетом. Удивительно, но для этого мне не пришлось его запугивать, подавлять и демонстрировать своё превосходство. Я даже никогда в жизни не бил, а его мать никогда не использовала меня как инструмент воздействия. Я вообще крайне негативно отношусь к применению насилия по отношению к тем, кто слабей тебя. Тем более, если это твой собственный ребёнок. Это, в первую очередь, характеризует тебя как слабого, мерзкого и низкого человека; во вторую — как того, кто потерпел фиаско на фоне эволюции, потому как для таких мразей речь — нечленораздельное бульканье. Хотя, не могу не признать, что это эффективный и кратчайший путь к псевдоуважению: если ты меня не признаешь, так хотя бы будешь сублимировать это с помощью страха. Гениальная методика воспитания.

Я не боюсь сына, а он не боится меня. И я могу быть уверен, что этот страх не разрушит то, что действительно даётся большим трудом ни через пять лет, ни через пятьдесят.

Я тот самый человек, который действительно считает это хорошим подарком на свой предстоящий юбилей и лучшей альтернативой считает только смертельную инъекцию во время секса, которую мы отложили на пятидесятилетие.

Если бы Фрейд жил и практиковал в современности, то я определенно стал бы хрестоматийным примером того, что все наши проблемы идут из детства. Мало того, что мои замечательные родители подкинули "дровишек" в лице омерзительной наследственности, так ещё своим воспитанием в духе драматического тетра лишили меня возможности сформировать нормальные ценности и отношения с социумом.

Мне было достаточно просто лишить себя зависимостей, потому что есть во мне гораздо худшее, чем склонность к алкоголизму и наркомании. То, с чем, к сожалению, нельзя расстаться какой бы сильной у тебя не была воля и желание. Можно с этим бороться, контролировать и держать в узде, но иногда наступает момент, когда ты переступаешь черту и каждый раз рискуешь не вернуться в прежнее состояние; потерять над собой контроль и регрессировать до состояния невозврата.

Я, наверное, один из немногих, кто действительно был счастлив узнать о своей абсолютной стерильности. В отличие от моего отца, я прекрасно понимаю и осознаю, что быть таким — ад и ежедневное насилие над самим собой, если, конечно, ты не ебанутый ублюдок, который гордится тем, что он из себя представляет. И если существовал хоть один процент того, что моё генетическое наследие найдёт продолжение в моём ребёнке, то своим бесплодием я свёл это до нуля. Быть дефективным — наказание, а не благословение.

Но пока у меня получается сублимировать и не переступать ту черту, за которой контроль принадлежит не тебе, а твоим импульсам. И она, не осознавая этого, помогает мне держать себя в руках, потому что даёт необходимую модель поведения для самоконтроля и я останавливаюсь на фазе ауры.

Поэтому хотеть чокнутых истеричек для меня не только прихоть, но и некоторая панацея от самого себя.

Меня немного раздражает утверждение, что чем старше становится мужик, тем моложе рядом с ним женщины. Годам к пятидесяти у тебя, очевидно, активируется какая-то программа в мозгу, которая выключает твои формировавшиеся предыдущие пять десятков лет предпочтения, и включает наклонности педофила. И чем моложе, тем крепче будет стояк.

На это обречены абсолютно все. Даже если у тебя никогда не было склонности спать с малолетками, показывать член школьницам или платить шлюхам за то, что те переодеваются в школьную форму и заплетают косички. Это я утрирую, конечно. Примерно так же сильно, как те, которые на полном серьезе уверены, что если ты мужик, да ещё и стареющий, то тебя обязательно тянет на выпускниц, потому что? Но я то иронизирую, в отличие от них.

Мне было бы похуй, если бы я слышал это пару раз за свою жизнь, но когда ты преподаватель, то это становится на первое место в топе вопросов. Мне кажется ненормальным удивление со стороны окружающих, когда говоришь, что никогда не расценивал восемнадцатилетних, девятнадцатилетних и так далее как объект вожделения. Только когда мне самому было лет пятнадцать, да и то, в очень редких исключениях. И уж тем более сейчас, даже несмотря на то, что мне уже далеко не пятнадцать и я ближе к дому престарелых, чем к вожделению в сторону коротких юбок и декольте вчерашних школьниц. И чем старше я становлюсь, тем больше меня привлекают женщины, чей возраст уже далеко за двадцать пять. УДИВИТЕЛЬНО! Возиться с малолетками — не моя прерогатива.

Хотя глупо отрицать, что это не имеет под собой никакой фактической подоплеки. Многих мужчин можно обвинить в желании постоянного восхищения со стороны женщины. И если для женщины за двадцать пять нужно хорошо постараться, то вчерашняя одинадцатиклассница будет охуенно счастлива просто потому что у тебя всё ещё стоит и у неё есть повод рассказать подружкам, что её мужик (не мальчик, не парень, а именно мужик) гоняет не на родительской тачке и сам зарабатывает себе на бензин. Восхищение юности — вот основной критерий при внезапном переходе на девиц, едва-едва ступивших во взрослую жизнь, а не сиськи и талия. Этого добра хватает и среди тридцатилетних, которые на себя болт не забивают. Как и скептицизма, потому что она видит уже больше, чем восемнадцатилетняя девица. Она не будет восхищаться тобой только потому что у тебя член между ног и он может стоять. Поэтому проще пудрить мозги той, у которой они только в процессе зачатия и туда можно вложить всё что угодно. Да и доминировать над ней в разы легче.

Да, кому-то проще иметь дело именно с такими, когда подходит возраст, в котором меньше всего хочется сложностей и хочется лёгкой добычи, которая смотрит тебе в рот и готова стать тем, чем ты пожелаешь. Однако чаще всего такие мужики любят подобных девушек на протяжении всей своей жизни, а не после сорока/пятидесяти и так далее. Просто со временем этот контраст становится очевидным, вот и всё.

В течение всего года что я не пью, меня заебывают постоянными вопросами о том, как у меня получилось и что я для этого делал. Маразм доходит до того, что на полном серьезе выдвигаются гипотезы о том, что это колдовство, заговор и прочие прелести средневековья. И никто даже подумать не может, что человек может бросить САМ. Захотел — бросил. Вариант с силой воли совершенно не актуален.

Я знаю, что алкоголизм это болезнь, которую далеко не все в состоянии вылечить без пинка под жопу, квалифицированной помощи и подтирания соплей со стороны окружающих. И всё это — слабость, неуверенность в своих силах и желании. А я могу и сомневаюсь в ком угодно, но только не в себе.

Я ненавижу быть слабым и не представляю себе ситуацию, в которой проявляю эту слабость, если этого можно избежать. И тем более, демонстририровать эту слабость. У меня вызывает брезгливое отвращение сама мысль о том, что моя жена, например, будет жалеть меня в моменты жесткой детоксикации. Она до сих пор обижается на то, что в случаях особо острой боли я не позволяю ей присутствовать при этом, чего уж говорить о преодолении зависимости, когда ты — один сплошной комок нервов, боли, отвращения к себе и тошноты. Сам в это вляпался, сам и должен вытаскивать себя.

Наверное, именно поэтому мне до сих пор сложно смириться с мыслью, что рядом со мной третья нога в лице трости. Несмотря на то, что прошло столько лет и я прибегаю к этой "слабости" лишь в особо критические моменты, мне и по сей день сложно принять этот факт. Есть я обычный, нормальный человек и я-калека, который для меня чужеродная помеха, огромная махина с дефектом. Но не полноценный я.

И от того было достаточно просто избавиться от алкогольной зависимости, потому как я прекрасно осознавал тот факт, что у меня есть слабости, от которых я могу избавиться, а есть те, которые со мной на всю оставшуюся жизнь. И честно говоря, меньше всего хотелось иметь в последней категории алкоголь или наркотики. Лучше боль, чем собственная глупость, никчемность и ненависть к себе.

Как тяжело быть родителем. Следишь за одним, а проебываешься совсем по другим параметрам, которым как-то и внимания никогда особо не уделял. Я никогда не тешил себя иллюзиями (хотя надежды питал), что с такими родителями как мы, он вырастет абсолютно нормальным человеком. Мне, честно говоря, будет достаточно, если однажды он не придёт и не попросит совета о том, как спрятать труп так, чтобы его его никто и никогда не нашёл. И не то чтобы я владею этой информацией, но было бы крайне неловко, потому что это был бы прокол моего воспитания.

Но чем больше я за ним наблюдаю, тем больше понимаю, что у меня очень мало на это шансов.

Первый факт в том, что мой сын напрочь игнорирует своих сверстников и не имеет ни одного друга своего возраста или хотя старше не более, чем на двадцать лет. Он не смотрит на них, не реагирует на их попытки завести с ним дружбу и не скрывает своего презрения. Для него они фоновый шум, который раздражает его так же сильно, как заноза в пальце. Мне не первый раз пытаются донести эту информацию, но я всегда списывал это на то, что в своём развитии он ушёл намного дальше своих одноклассников/детей во дворе и проч. Но одно дело игнорировать своих сверстников, которые всегда кажутся хуже, а другое — презирать вообще всех людей, вне зависимости от уровня их развития/возраста и отношения к нему. Весь его круг общения составляют родители, бабушки (у которых от него мороз по коже) и книги. И, кажется, он не планирует расширять этот круг. Мне сложно осознать всю проблему, потому что он — это я, только я к этому пришёл гораздо позже. Но его мать считает это катастрофой, а она более социализирована чем я, поэтому приходится верить.

Второй факт в том, что для него не существует никаких авторитетов кроме меня. И дело не в том что я такой классный, а в том, что я, очевидно, отвечаю его внутренним потребностям и соответствую модели того, каким он хочет видеть себя в будущем. Очень-очень-очень плохая и отвратительная модель для подражания, но попробуйте убедить ребёнка в том, что быть как его отец — не самая перспективная и оптимистичная задача на жизнь. И вот это действительно меня крайне беспокоит, потому что черпать из меня вдохновение — такое себе. Он не слушает никого кроме меня, даже если я говорю абсолютно ту же самую информацию, которую он получает от другого человека. Мнение других людей он просто игнорирует, предпочитая игры в "гляделки", потому что его ебанутый отец именно таким образом и поступает с советчиками. Его матери приходится выдерживать долгие баталии прежде чем он начинает хотя бы прислушиваться к тому, что она ему говорит. Это мой косяк, потому что именно по моему образу и подобию он выстраивает взаимоотношения с окружающим миром и нет ничего хуже, чем находиться в постоянной конфронтации с этим самым миром.

И я впервые в жизни растерян и не знаю что делать со всем этим отвратительным набором потенциального мизантропа. Все эти психиатры и психологи — пустой звук, и я прекрасно знаю, что в конечном счёте если мы чего-то и добьёмся, так это того, что он закроется даже от меня. Я проходил и ничем хорошим это не закончилось. Меняться самому? Хорошо бы, да только мне уже не двадцать, чтобы легко и просто "ломать" свои устои, если это вообще возможно.

Последние пару дней я пытаюсь утешиться тем, что не всё так плохо, ведь он умеет нравиться людям; умеет взаимодействовать с социумом, когда ему этого хочется; не игнорирует моменты, когда сильные пытаются унижать слабых и активно возится с живностью, которая попадется ему на глаза. Он абсолютно не забит, не склонен к агрессии (слава богу!) и понимает правильно расставленные приоритеты. Так может, на фоне всех этих плюсов необязательно постоянно взаимодействовать с людьми, чтобы быть полноценной личностью и счастливым человеком? И друзей необязательно иметь, чтобы не чувствовать себя одиноким?

Как легко быть родителем в теории. Всегда знаешь что правильно, а что нет. Кажется, что в любой момент можешь изменить свою линию поведения и это обязательно даст положительные плоды. А когда становишься им на практике, то начинаешь понимать, что второго шанса у тебя уже не наскребётся.