Ланцелот

Дин смотрит на свои ладони, зажатые в Сэмовых, помещающиеся в них почти целиком, и впервые за очень долгое время думает о Сэме не как о человеке, которого чуть не убил и который до сих пор пытается вытащить его из бездны, а как о своем младшем брате, верзиле, вдруг решившим, что раз Дин меньше ростом, его можно тискать как плюшевую игрушку. Как о Сэмми.
Сэм ведет пальцами по рубцам, а потом вдруг стискивает Диновы запястья со всей силы, вздергивает вверх и прикасается губами к внутренней стороне, опаляя изуродованную кожу горячим дыханием. Дин замирает, стискивает на секунду кулаки, но тут же расслабляется, не вырывается, позволяя брату неуверенными поцелуями отслеживать каждый шрам.
Дину кажется, в это мгновение им обоим становится чуточку легче.

— Останься, - шепчет Сэм, голос срывается на каждом слове. – Я не смогу уснуть. Останься, Дин.

— Дин, - зовет он хриплым со сна голосом. – Опусти нож, Дин. Пожалуйста.

I looked away
You were on fire

i'm
poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison poison

Последнее, что он делает перед тем, как сжечь тело брата – это снимает амулет. Он не тяжелый, ни капли, но почему-то у Сэма чувство, что у него на шее неподъемный груз.
Раны начинают ныть к перемене погоды. Бедро, плечо, словно там прошлись чьи-то когти. Странно, но старый шрам на пояснице совсем не дает о себе знать. А еще в такие ночи тонкая серебряная цепочка амулета как будто становится короче и душит, душит. Проще всего – снять проклятый амулет. Не обращать внимания на фантомные боли. Забить татуировку на плече банальным рисунком.. Вернуться в колледж. Но о простых путях забывается с первыми лучами солнца.

Сэм возвращается в номер часа в три ночи. У него в голове стучит боль, точечные удары прямо в висок, и он просто счастлив, что свет не горит нигде, потому что даже слабое подмигивание циферблата часов на тумбочке добавляет ритма - ток, ток, ток-ток…
Дин лежит на своей кровати, спит, Сэм это чувствует, он даже видит: ровное свечение сферы там, где солнечное сплетение. Этот свет не режет Сэму глаза, он мягкий, молочный, и его не убивает даже темная трещина ровно посередине. Сэм подходит поближе, стараясь увидеть больше, может быть, прикоснуться к ней, хотя он знает, что сейчас ему нельзя, но потом, позже, когда он отойдет от… занятий с Руби, он не сможет уже видеть. Поэтому Сэм присаживается на край своей кровати и смотрит.
Он видел много света, разного, чаще всего, конечно, черного, много красного тоже. Но такого, как у Дина - никогда. Дело не в чистоте, нет, у ангелов свет ярче, слепящий ледяной белый. Дело в… В тепле…
Дин чуть поворачивает голову, хмурится во сне. Сэм видит, как пульсирует черная трещина, шире-уже-шире, в такт его же головной боли.
- Дин, - говорит он, и сфера вспыхивает, так ярко, так ослепительно и горячо, что трещина закрывается, исчезает почти полностью, оставляя едва заметную нить.
- Сэмми, - бормочет Дин, не открывая глаз.
Свет должен бы был причинять боль, но Сэм смотрит, не отрываясь, в самую сердцевину, в самый центр, в самого Дина.

Вы же слышали о них, правда? О Винчестерах? О парочке охотников или, скорее, парочке бесславных ублюдков, потому что, какими бы не были они специалистами по борьбе с нечистью и демонами, их знали и боялись совсем не поэтому. Говорят, когда-то давно они были двумя обычными парнями, не нормальными, нет, среди охотников не бывает нормальных, как бы они не старались. Я имею ввиду, обычными людьми. Сэм даже получил бакалавра по праву в Стенфорде, а Дин чуть не женился на симпатичной журналистке. Но это все закончилось, когда они начали умирать. Один за другим, по очереди, с разницей в год, умирать и воскресать, как кошки, только оказалось, что у Винчестеров не девять жизней, а намного больше. А в перерывах между смертями они стали жить так, как люди жить не могут. Обрезая контакты, исчезая с радаров, появляясь только на краях, убивая и исчезая снова. Их мало кто видел теперь, а говорили с Винчестерами и того меньше, и, если честно, это понятно, о чем можно говорить с живыми, если ты мертв? Когда в дело вмешались демоны и ангелы, никто особо не удивился, от Винчестеров можно было ожидать чего-то подобного. Они замелькали в слухах чаще, потемневший, ужасный Сэм и безоглядно-отчаяный Дин. Похоже было, что они доживают свою последнюю жизнь, настолько все вокруг них сыпалось и летело вниз, сломя голову. Те, кто видел Винчестров в те дни - последние дни - рассказывали, что ненависть стреляла между ними зарядами. Конечно, скажете вы, попробуйте посадить кошку и собаку - ангела и демона - в одну клетку. Вот только клетку они придумали себе сами, и никто не закрывал их на замок. Но они жили так, потому что деваться им больше некуда было. И еще потому, что их ненависть была сильнее, чем у всех остальных - любовь. Когда все закончилось, их так и не нашли. Ни тел, ни следов, ничего, хотя все видели, как они дрались, прорубая вокруг себя широкие круги, прижимаясь спинами друг к другу, обмениваясь ножами и оскорблениями. Винчестерами до сих пор пугают молодых охотников. Их именами никто не называет детей или новые созвездия. Только вот я думаю, что им на это наплевать.

В конце концов, есть люди, которых нужно спасать, зло, которое нужно убивать. У него есть обрез, из которого нужно стрелять, магнитофон, за который нужно бороться, и дорога, лентой разворачивающаяся до самого горизонта. И у него есть его прекрасный, отчаянный старший брат, который любит Сэма больше самого Господа Бога. Сэм шевелится только для того, чтобы прижаться губами к исчезающим шрамам на горле Дина. Его довольное мурлыканье — последнее, что он слышит, погружаясь в сон.

а она кричит: 'Моя любовь! Я не могу тебя найти в этом огромном городе' И я каждый день ищу тебя, не замечая грязи в метро. Не отпуская глаза, боясь пропустить в толпе его лицо

"- Ты поймал меня. - Еще не вечер. " А в черных глазах бессмертное обещание ей. Мой хороший, всегда прячет себя за дерзкой бравадой.

Я просто хочу, чтобы ты вернулся домой. Мое безрассудное сердце по тебе пылает.

Он дарил умиротворение до следующего полнолуния, чтобы вновь вернуться за новым шедевром.

Я не справился. И какая разница чего я добился потом? Важно только то, что я проиграл. Проиграл… тебя.

Да здравствует безрассудство и смелость. Я не думаю, что я хочу, чтобы спасенным. Моя песня не спета.