Дин смотрит на свои ладони, зажатые в Сэмовых, помещающиеся в них почти целиком, и впервые за очень долгое время думает о Сэме не как о человеке, которого чуть не убил и который до сих пор пытается вытащить его из бездны, а как о своем младшем брате, верзиле, вдруг решившим, что раз Дин меньше ростом, его можно тискать как плюшевую игрушку. Как о Сэмми.
Сэм ведет пальцами по рубцам, а потом вдруг стискивает Диновы запястья со всей силы, вздергивает вверх и прикасается губами к внутренней стороне, опаляя изуродованную кожу горячим дыханием. Дин замирает, стискивает на секунду кулаки, но тут же расслабляется, не вырывается, позволяя брату неуверенными поцелуями отслеживать каждый шрам.
Дину кажется, в это мгновение им обоим становится чуточку легче.