Это просто Вьюи блог

Люби ее, люби ее, люби! Если она к тебе благоволит - люби ее. Если мучит тебя - все равно люби. Если разорвет твое сердце в клочки - а чем старше человек, тем это больнее, - люби ее, люби ее, люби!

чарльз диккенс
© большие надежды

Пэйтон: Дорогая Молли! Это будет звучать очень странно, но я хочу, чтобы ты закрасила мою дверь от шкафа. Дело в том, никогда не будет времени, когда ты будешь более честна, когда твои убеждения будут сильнее, или когда твои мотивы будут более чистыми, чем сейчас. Это значит, тебе стоит следовать за тем, что вдохновляет тебя. Будь уверенной в себе, рискуй, и закрась мои слова, чтобы ты могла написать свои. Может, моя история и вдохновила тебя, но, я уверенна, твоя история вдохновит девушку, которая будет после тебя. Ты должна знать: тебе не нужен кто-то, чтобы писать о нём и задумываться, что значит твоя жизнь. Ты можешь писать о себе, сделай свою судьбу. А затем, через несколько лет, следующая девушка будет хранить то, что ты напишешь, до тех пор, пока это будет вдохновлять её. ты можешь сказать этой девушке, чтобы она закрасила эту дверь, потому что ты поймёшь, слова, которые ты писала, друзья, которые у тебя были, настойчивость, которую ты чувствовала, всегда будут под этой краской. Любовь, которую ты испытала, всегда будет там. Искра чего-то бесспорного, зерно надежды, правда, хорошая или плохая, отчаянно горящая, только невидимая.

Бернард Шоу: В длинных очередях, в которые каждый вечер выстраиваются около модных театров жаждущие зрители, мужчины вкраплены, как коринка в яблочном пироге. Большинство составляют женщины. Но и те и другие принадлежат к наименее здоровому из наших общественных классов - к тому классу, который получает от восемнадцати до тридцати шиллингов в неделю за сидячую работу и живет или в унылых меблированных комнатах, или же вместе со своими невыносимо прозаическими семьями. Эти люди ничего не понимают в театре: им не свойственны ни нетерпение философа постичь реальность (хотя реальность - это единственное, от чего он хотел бы уйти), ни жажда энергичного действия или удовлетворения, характерная для спортсмена, ни опытная, лишенная иллюзии чувственность упитанного богача, будь он джентльменом или трактирщиком. Они много читают и отлично ориентируются в мире популярных романов - этом рае для дураков. Они обожают красавца мужчину и красавицу женщину; им нравится видеть их обоих модно одетыми, в изысканной праздности, на фоне элегантных гостиных и увядающих садов, влюбленными, но влюбленными сентиментально и романтично: всегда ведущий себя как полагается леди и джентльменам. Все это безнадежно скучно зрителям партера, где места покупаются (если вообще покупаются) людьми, у которых есть собственные костюмы и гостиные и которые знают, что это всего-навсего маскарад, где нет никакой романтики и очень мало того, что интересовало бы большинство участников маскарада, - разве только тайная игра естественной распущенности.

Чудеса храбрости заливают историю ослепительным блеском, и это одни из ярчайших светочей. Заря дерзает, когда занимается. Пытаться, упорствовать, не покоряться, быть верным самому себе, вступать в единоборство с судьбой, обезоруживать опасность бесстрашием, бить по несправедливой власти, клеймить захмелевшую победу, крепко стоять, стойко держаться — вот уроки, нужные народам, вот свет, их воодушевляющий.

виктор гюго
© отверженные

— Не хочешь ли торта? — любезно предложил Заяц.
Алиса оглядела весь стол, но там ничего не было, кроме чайников и чайной посуды.
— Какого торта? Что-то я его не вижу, — сказала она.
— Его тут и нет, — подтвердил Заяц.
— Зачем же предлагать? Это не очень-то вежливо! — обиженно сказала Алиса.

льюис кэрролл
© алиса в стране чудес

Мы взрослели. Делали выводы. Поступали в университеты. Мы напивались. Совершали безумные вещи. Покупали бесчисленное количество шмоток. Смотрели эти фильмы-однодневки, фильмы на всю жизнь, фильмы-катастрофы, фильмы-блокбастеры на последних рядах любимых кинотеатров. Удаляли телефоны из записной книжки, с надеждой больше никогда не звонить абоненту. Вели дневники. Теряли друзей. Начинали новую жизнь. Строили планы на будущий год. Мы просто хотели быть самостоятельными. Мы просто хотели стать старше. Мы просто хотели быть собой. Все, чтобы мы не делали, как бы отчаянно не кричали о том, что мы уже ни во что и никому не верим. Все эти планы, что строили, все те мечты, каким придавались, все это было только ради одного. Вся жизнь, все годы. Часы и месяцы. Мы искали любовь. Мы так хотим ее получить. Хотя, возможно, меньше всего и заслуживаем. Одинокие и гордые. С волосами всех цветов. С умными глазами. С незабываемыми улыбками. Мы все хотим влюбиться. Взаимно. Навсегда. Так красиво, так романтично, так беспечно. Как в кино. Мы можем сами себе не признаваться в этом. Можем годами смеяться над парочками, идущими за ручку, ехидничать насчёт того, во что мы верим, а во что нет, упиваться своей циничностью. Но, каждую ночь, в холодной постели, когда снова не удается долго уснуть, мы возвращаемся к одной и той же мысли, которая не даёт покоя.

©

Я люблю своё поколение.
За то, что они, рано повзрослевшие, вопреки плевкам критиков и скептиков ещё способны делать что-то: фотографировать, писать, рисовать, учиться и вляпываться так, как никогда в истории. Писать дневники, равняться на моделей, любить гениальных наркоманов, искать в себе, в окружающих таланты. Разбивать лбы и задранные носы, но не сбивать колени, ибо молодые и гордые. Делать из уродства красоту. Выворачиваться наизнанку в блогах, взахлёб в тишине, навзрыд в толпе. Способные многое простить только лишь за то, что перед нами личность. Это наше поколение вернуло принцев, заново придумало их. Мы читали Пушкина и Достоевского, Паланика и глянец, мы слушали Кобейна. Нам есть к чему стремиться! Люди не мира 33-летнего Иисуса, но люди мира Клуба 27. Бешеные потоки информации и энергии, которые не только сквозь, но и внутри. Поколение татуировок, лирики и тотального рока. Мы ценим прошлое и благодарим за это «до». Поколение кокаина, кофе и сигарет – штампов, которые станут символами. Поколение Кая. Культ тепла, нежности и заботы в мире грязи, лицемерия и равнодушия. Страх одиночества и умение пользоваться им. Поколение духовных позёров, может быть, падающих в пропасть, но ведь это тоже полёт.

©

Многие не видят, что мы живем в паутине чудес, соединенной серебряными нитями случайностей и обстоятельств. Я знал, что так будет. И вот, что я думаю, мы начинаем понимать волшебство. Мы рождаемся с вихрями, пожарами и кометами внутри нас. Мы рождены, чтобы петь, как птицы, читать узоры облаков и видеть судьбу в песчинке, а потом, засушивая свои души, мы теряем эту магию.

© холм одного дерева

Два три мотылька кружили возле лампы, стоявшей на клавесине. Сыграет ли на нем кто нибудь когда нибудь? Эти ночные существа, безрассудно летящие на свет, туда, где они легко могут оказаться добычей других, более опасных существ, представляли собой одну из тех тайн, само существование которых доставляло ей некоторое удовольствие. Эмилия предпочитала не доискиваться объяснений. Однажды на официальном приеме некий профессор каких то там наук для поддержания беседы указал на насекомых, вившихся вокруг канделябра. Он сказал, что визуально букашки представляют, будто за светом, который их притягивает, находится зона еще более густой темноты. Повинуясь инстинкту, они ищут это самое темное место по другую сторону света, хотя темнота в данном случае является иллюзией.

иэн макьюэн
© искупление

Октавио Пас: Ребенку предстоит заселить мир поступками. Благодаря игре и воображению косный мир взрослых — стул, книга, все что угодно — начинает жить собственной жизнью. Волшебством слова и жеста, знака и действия творится живая ребячья вселенная, в которой вещи понимают слова и могут разговаривать. Язык, очищенный от абстракций, перестает быть совокупностью знаков, превращаясь в волшебную палочку. Разрыв между вещью и ее наименованием исчезает. Произнести слово — значит пробудить к жизни то, что оно называет. Представить себе что-то — значит воссоздать это что-то, — так для дикаря нет изображения вещи, но есть ее двойник. Речь снова творит реальность и становится поэзией. Ребенок творит мир по своему образу, с помощью волшебства избавляясь от одиночества. Он и его окружение снова единое целое. Сложности вновь являются на белый свет, когда ребенок перестает верить в магическую силу слова и жеста. Сознательная жизнь начинается с утраты веры в их могущество.

Кажется, завтра придет и сможет излечить, поможет забыть. Но есть вещи, которые не забываются. Запах, цвет, ощущения. Память вновь и вновь будет подсовывать их в самый неожиданный момент. Пройдет время, ты найдешь замену ушедшему. Тебе покажется это верным и осуществимым шагом. А в один прекрасный момент ты вдруг поймешь, что человек напротив не так улыбается и смотрит не так, как тот, казалось, давно позабытый.

леди фиона
© цвет надежды

Какую злую шутку играют с нами сказки. Я точно знаю, что не нужен мне ни рыцарь, ни принц, что от них бывают только одни огорчения и неприятности; но каждый раз, когда мне становится невмоготу, я опять мечтаю, чтобы кто-нибудь прискакал (по-настоящему прискакал, на белом коне!) и забрал меня отсюда. Все равно куда…

сесилия ахерн
© не верю. не надеюсь. люблю

Джефферсон: Сказки… сказки. А что есть сказки? Вы в школе проходили гражданскую войну?
Эмма: Само собой.
Джефферсон: Как? По учебникам или на собственном опыте? Чем книга сказок от них отличается?
Эмма: Книги по истории основаны на событиях…
Джефферсон: А книги сказок на чем? На фантазиях… откуда они? Ведь где-то берут начало. Сказать в чем проблема вас, скептиков? Всем хочется чудесного решения проблем, но все отказываются верить в чудо.