88

Есенин С. А. - «Я помню, любимая, помню»

Я помню, любимая, помню
Сиянье твоих волос.
Не радостно и не легко мне
Покинуть тебя привелось.

Я помню осенние ночи,
Березовый шорох теней,
Пусть дни тогда были короче,
Луна нам светила длинней.

Я помню, ты мне говорила:
" Пройдут голубые года,
И ты позабудешь, мой милый,
С другою меня навсегда".

Сегодня цветущая липа
Напомнила чувствам опять,
Как нежно тогда я сыпал
Цветы на кудрявую прядь.

И сердце, остыть не готовясь,
И грустно другую любя.
Как будто любимую повесть,
С другой вспоминает тебя.

Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Был я весь как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.

Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз златокарий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.

Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.

188

Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.

Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Чарльз Энрайт. «Призрак».

Как только это случилось, я поспешил домой, чтобы сообщить жене печальное известие. Но она, похоже, совсем меня не слушала. Она вообще меня не замечала. Она посмотрела прямо сквозь меня и налила себе выпить. Включила телевизор.
В этот момент раздался телефонный звонок. Она подошла и взяла трубку.
Я увидел, как сморщилось её лицо. Она горько заплакала.

Однажды девушка влюбилась в юношу из далекой страны. И вот когда пришел приказ ехать ему на Родину, она обвела на скале контур тени своего возлюбленного, чтобы всегда помнить, как он выглядел в последний день, когда они были вместе.

Чак Паланик "Удушье".

Не приходи в уныние при расставании. Прощание необходимо для того, чтобы вы встретились вновь. А новая встреча, спустя мгновение или многие жизни, несомненна для тех, кто является друзьями.

Ричард Бах. Чайка по имени Джонатан Ливингстон

Я тебя никому не отдам —
часто мама мне в детстве твердила,
я ершился и ныл, что есть силы,
чтоб сбежать поскорее к друзьям.

Я тебя никому не отдам —
тряс отец, как щенка прижимая,
… так бывает, что мам не бывает…
подрастёшь — догадаешься сам.

Я тебя никому не отдам —
и застыла ладонь на коленях
той, что стала моим вдохновеньем
к самым первым и глупым стихам.

Я тебя никому не отдам —
ты как в день нашей свадьбы прошепчешь,
шмыгнешь носом, прижмёшься покрепче,
ночь как жизнь разделив пополам.

Я тебя никому не отдам —
наша дочка мне плюхнет в подушку,
разозлясь, что мои конопушки
разбрелись у неё по щекам.

Жизнь порой посылает к чертям,
но когда мне становится плохо —
есть слова, что мешают мне сдохнуть, —
… я тебя никому не отдам…

Всё проходит, любимая, всё проходит. Проходит дождь, и снова мягкие лучи гладят уснувшие под жаркой усталостью веки, проходит ночь, и утро измятым сатином с вышитыми белыми цветами оставляет на щеке розоватый след… Так же и любовь оставляет неглубокие следы на пульсирующей душе. Неглубокие, но неровные следы, от которых непременно остается более долгий, более чувствительный, и все равно неяркий след. Всё проходит, проходят даже воспоминания, они тускнеют, блекнут, тонут в новых слезах, обнятые новыми руками, деформируются и искажаются, обрастая уже новыми, совсем другими фактами. И затем уже замещают те, первые, которые, казалось, не покинут тебя никогда. Нет «никогда», любимая, и мне так же, как тебе раньше, хотелось «никогда», но, прожив долгие годы и узнав разные маски «никогда», я теперь знаю, что его не видно, оно невесомо, и не имеет запаха, а значит, любимая, что его нет. Жаль…, но ведь не оттого ли так прекрасны лучи солнца после дождя?!
Ты любила дождь, любимая, и, казалось, он любил тебя так же. Даже я не любил тебя сильнее, а ты ведь знаешь, как сильно я любил тебя. В дни твоих неожиданных слез, криков посреди ночи, издевательств, измен и диких истерик, в эти дни я любил тебя еще сильнее, потому что не мог познать. Не мог понять твоих метаний по комнате и твоего дикого взгляда, и никогда твоих страшных слов, которые, казалось, не могли, преступно вываливались из твоих обветренных губ. Но… все проходит, и сейчас я уже слабо помню, что именно ты говорила, и какого цвета были твои глаза во время твоих гневных выкриков.
Всё проходит, любимая, и даже страны меняются городами, а города улицами, ведь память не вечна, избирательна и неразборчива.
Всё проходит, и мечты и планы стираются из историй, потому что не все они успевают воплотиться, пока любовь еще жива. Да, любимая, ты ведь помнишь, я всегда говорил тебе, что нет «никогда».Это чтобы твое сердце не рвало на куски, как моё, когда я понял это сам. Меня никто не предупреждал, любимая, и это тяжелее, это и правда физически больно-узнать внезапно, что все проходит… Я готовил тебя, готовил, как мог, чтобы тебе не было больно. Потому что если бы тебе вдруг стало так же больно, как мне, ты бы, наверное, этого не вынесла.
Всё проходит, любимая, только дети могут долго хранить память, они бережнее к сказкам, мечтам и музыке. Но и они неизбежно взрослеют…, есть еще шанс вспомнить следы в старости. Кажется, возвращается детство, находятся на чердаках и в винных погребах старые шкатулки с воспоминаниями, но они ничего не приносят, кроме слез, разочарования и терпкой боли, любимая.
Так что не плачь, любимая, по твоим морщинкам вокруг глаз ты не сможешь разгадать букв из твоей истории, поэтому смейся, любимая, смейся до покрасневших щек, смейся до боли в животе, смейся, любимая, ты так красива, когда смеешься! Запоминай, когда ты счастлива, запоминай и смейся! Ты так красива, когда смеешься!
Я завтра уеду, любимая, на восток, в арабские страны, чтобы искать там солнце. Без тебя, любимая. Всё пройдет, не плачь. Я оставил тебе денег и оплатил комнату до сентября. Тебе будет хорошо, ты будешь выбирать платья и туфли и смеяться. Я так любил тебя, когда ты смеялась, любимая.
Береги себя, любимая.
Твой слуга и учитель Жиль Кортей.

"Я помню или часто припоминаю какие-то необычные подробности нашей жизни.

Незабываемые. «Unforgettable…»

Пушистость твоих волос на моей щеке, взгляды, прикосновения. Твои вздохи, влажность твоих губ, когда они встретились с моими в том ночном трамвае, и их нетерпение.

Помню вкус твоей кожи на спине, помню твой неспокойный язык у меня во рту, тепло твоего живота под моей ладонью, прижатой к твоей, вздохи, признания, как ты отдавалась мне, бесстыдство, желание, исполнение…

Незабываемое. «Unforgettable, that's what you are…»

И те краткие мгновения, когда я чувствовал, что ты чувствуешь то же самое…

Когда ты испытывала гордость за то, чего я достиг, когда ревновала меня к женщинам, которые даже не видели меня; когда ты позвонила без повода в понедельник, а не в пятницу и сказала: «Обожаю тебя» – и, устыдившись, положила трубку.

«You feel the same way too…»

Мне кажется, что мы неразлучны…

Что это уже произошло и так будет всегда.

Что даже если я останусь записью в твоей памяти, некоей датой, каким-то воспоминанием, то все равно будет словно поворот к чему-то, что на самом деле не разъединится. Попросту это передвинулось в конец очереди значащих людей.

И придет такой день, быть может, через много лет, когда ты передвинешь меня на несколько минут в начало очереди и подумаешь: «Да, это тот самый Анджей…»

Независимо от того, что случится, что ты решишь, и тогда мне будет казаться, что мы неразлучны.

«Inseparable…”

Это приходит тихо и неожиданно. Я читаю книжку, чищу зубы или пишу очередной репортаж. И это приходит.

Я внезапно начинаю думать о твоей верхней губе, либо о том, что ты написала недавно мне, или о твоих глазах, таких красивых, или о юбке, на которую я наступил в темноте у нашей кровати, или о твоих сосках, или о белизне твоего живота, или о стихотворении, которое я еще не прошептал тебе на ухо, или о музыке, которую мне хотелось бы послушать с тобой, или попросту о дожде, который бы лил па нас, а мы сидели бы под деревом, и я мог бы укрывать тебя от него…

И когда я об этом думаю, то так отчаянно тоскую по тебе, что мне хочется плакать. И я не уверен, то ли от этой печали я так тоскую, то ли от радости, что я могу тосковать.

Анджей Сараево, 18 февраля 1994 г.».

Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.

Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел —
Катиться дальше, вниз.

Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.

Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму —
Куда несет нас рок событий.

Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянье.

Земля — корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я,
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.

Тот трюм был —
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.

Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий…
………………………………………………………………

Теперь года прошли.
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!
Сегодня я
В ударе нежных чувств.

Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был
И что со мною сталось!

Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.
Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.

За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ламанша.
Простите мне…
Я знаю: вы не та —
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.
Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.
[1924]

"В конечном итоге мы сожалеем только о неиспользованных возможностях, об отношениях, которые мы боялись начать и решениях, которые мы слишком долго принимали" (с) Ed Westwick

Останься.
"У каждого в жизни есть кто-то, кто никогда тебя не отпустит, и кто-то, кого никогда не отпустишь ты." Чак Паланик.
Был ли у тебя когда-нибудь друг ?Человек, котрый все поймет и поддержит, который знает твои привычки и слабости, прощает все обиды. Человек, который уходит внезапно и бьёт так сильно.
Мы разошлись по разным дорогам. Я знаю, не об этом мечтали в детстве, стали теми, кем боялись стать. А воспоминания назло режут изнутри. То, что было недавно, превратилось в то, что было давно. Люди, которых считали всего лишь прохожими до сих пор с нами.
И невольно задаешь себе вопрос: "Неужели мне одному так больно?" И, знаете, становится даже обидно. Ведь тех, кто отпускает с улыбкой чаще всего пытаются удержать. Мы убиваем себя одночеством, словно думая, что все пройдет само собой. Время не лечит, мой друг. И ароматный чай по вечерам у окна не такой вкусный, если пьешь его один. И разговоры - не разговоры, если не с кем поговорить. Нет, это не сумасшествие, просто одиночество.
Казалось бы, мир все тот же, что и был. Политики и зрелые люди читают притчи о том, что детям нужно взрослеть. На улицах все также горят фонари. Все движется, без тебя, или с тобой.
Но, согласитесь, приятно знать, что чей-то мир обрушится, если ты уйдешь. А еще лучше знать, что есть ради кого остаться.

Знаю, мне не забыть тот день, когда я тебя встретил,
Мне бы вернуть его, и вновь утопать в том лете.
Как Высоцкий в одной из песен подметил,
Я на тебя глядел весь вечер, как смотрят дети.

Если бы я знал, что сегодня я в последний раз вижу тебя спящей, я бы крепко обнял тебя и молился Богу, чтобы он сделал меня твоим ангелом-хранителем. Если бы я знал, что сегодня вижу в последний раз, как ты выходишь из дверей, я бы обнял, поцеловал бы тебя и позвал бы снова, чтобы дать тебе больше. Если бы я знал, что слышу твой голос в последний раз, я бы записал на плёнку всё, что ты скажешь, чтобы слушать это ещё и ещё, бесконечно. Если бы я знал, что это последние минуты, когда я вижу тебя, я бы сказал: Я люблю тебя и не предполагал, глупец, что ты это и так знаешь.

Всегда есть завтра, и жизнь предоставляет нам ещё одну возможность, чтобы всё исправить, но если я ошибаюсь и сегодня это всё, что нам осталось, я бы хотел сказать тебе, как сильно я тебя люблю, и что никогда тебя не забуду.

"Как там пелось в песне? Мне бы просто знать, что где-то ты живешь, – и, клянусь, мне большего не надо…

Мне б хотя бы мельком повидать тебя – и, клянусь, мне большего не надо.

Кажется, это из той же песни? Или я сама это придумала?.."

Спрашиваю себя: «В чем причина?» Не нахожу определенного ответа. Просто что-то остановилось, выгорело, остыло, потухло или стерлось. Да что угодно, можно подобрать сотню сравнений. Факт остается фактом: нас нет. Есть я, есть ты – по отдельности. Когда я вижу тебя онлайн, я понимаю, что люблю тебя безумно, что готова целовать экран, на котором просто есть твое имя. Когда не вижу тебя в сети, воображаю тьму разных событий, которые могли с тобой приключиться, большей частью почему-то трагических… Все понимаю, все-все, но ничего сделать не могу. Будто что-то умерло. Во мне. И в тебе, кажется, тоже. Ты же тоже не пишешь. Хочешь молчать? Хочешь разглядеть будущее? Интересно, ты меня все еще любишь?..

Эльчин Сафарли