клетка пошла искать птицу

Поразительно это систематическое саморазрушение в течение многих лет, оно было подобно медленно назревающему прорыву плотины — действие, полное умысла. Дух, который осуществил это, должен теперь праздновать победу; почему он не дает мне участвовать в празднике? Но может быть, он еще не довел до конца свой умысел и потому не может ни о чем другом думать.

На днях, когда я выходил в обычное время из лифта, мне пришло в голову, что моя жизнь с ее однообразными до мельчайших подробностей днями похожа на наказания, при которых ученик в зависимости от своей вины должен десять раз, сто раз или еще больше написать фразу, самим повторением превращенную в бессмыслицу, только у меня речь идет о наказании — «столько раз, сколько выдержишь».

В один из ближайших вечеров я все же участвовал в игре, записывая для матери ее очки. Но сближение не получилось, а если и был намек на него, то он развеялся под давлением усталости, скуки, грусти по поводу потерянного времени. И так было бы всегда. Пограничную зону между одиночеством и общением я пересекал крайне редко, в ней я обосновался даже более прочно, чем в самом одиночестве. Каким живым, прекрасным местом был по сравнению с этим остров Робинзона.

Мучительное утро в постели. Единственным выходом мне казался прыжок из окна. Мать подошла к кровати и спросила, отправил ли я письмо и было ли написано оно по-старому. Я сказал, что по-старому, только еще более резко. Она сказала, что не понимает меня. Я ответил, что она, конечно, не понимает меня, и не только в этом вопросе. Позже она спросила, напишу ли я дяде Альфреду, он заслужил, чтобы я написал ему. Я спросил, чем он это заслужил. «Он телеграфировал, он писал, он хорошо относится к тебе». «Это все показное, — сказал я, — он мне совершенно чужой, он совершенно не понимает меня, он не знает, чего я хочу и что мне нужно, я не имею к нему никакого отношения». «Стало быть, никто тебя не понимает, — сказала мать, — я тебе, наверное, тоже чужая и отец тоже. Мы все, стало быть, желаем тебе только плохого». — «Конечно, вы все мне чужие, между нами только родство по крови, но оно ни в чем не проявляется. Плохого вы мне, конечно, не желаете».

Evil-макнэ (эвил-макнэ) – обладая фундаментальным знанием о понятии «макнэ», переходим к этой категории. На самом деле не нужно переводить слово evil с английского, потому что эвил-макнэ практического зла и вреда ещё никому не нанесли и на деле являются язвительной молодежью, требующей подсрачника. Скорее всего, это просто ребята, которые либо недохватали подсрачников в семье, либо перехватали их там же, поэтому отыгрываются на хёнах. Особенно славятся невоспитанностью птенцы гнезда SMовского.
Вы среди Cassiopeia: эвил-макнэ ЧанМин, он же Макс. Своей черной иронией и подъебами заслужил аж отдельное прозвище ВолдеМин. Но все мы знаем, чем кончил тот, чьё имя называть нельзя, поэтому желаю Максу вовремя одуматься и перейти на сторону добра. В связи с его известной склонностью к порно, думаю его столь обширное издевательство над окружающими можно объяснить не только недополученными подсрачниками, но и дополнительной причиной – спермотоксикоз.
Вы среди E.L.F.: эвил-макнэ КюХен. По возрасту тоже давно вышел из пубертатного периода, так что спермотоксикоз никто не отменял. Помимо подъебов любит проявить себя как зло, делая грозный взгляд «я высосу твою душу» и, портя позитивные и нейтральные фотографии своим на них появлением с выражением лица «я знаю, где ты живешь» (+ взгляд «я высосу твою душу» ;). Особо не страшно, но впечатлительные и малолетние кровавых кирпичей наложить могут.
Как минимум половина макнэ к-попа вообще имеют склонность к «эвил»-поведению. Дедушка Фрейд быстро бы определил их комплекс и объяснил это компенсацией, т.к. младшие всегда чувствуют себя чем-то недостойными старших, но в силу возраста и неумения разобраться в себе, дешево и сердито троллят. Ну и, конечно, спермотоксикоз!

— x

и если вы не живете, то вам и не умирать

хочу быть Хенсыном~

меня уже начинает подташнивать, когда я слышу этот ганнам стайл

(´；ω；`)