Это просто Вьюи блог

моя муза - любитель блюза,
она носит дешёвые блузы.
к ней приходишь счастливым,
уходишь поэтом.
спасибо за это,
спасибо за это.

к ней приходишь домашним, спокойным и сытым,
а уходишь взъерошенным псом дворовым.
моя совесть чиста, моя карта отбита,
я завидую в ночь всем, кто кем-то любим.
тут игра посложнее, чем крестик и нолик,
это счастье других, это худший кошмар.
снова слушает Цоя сосед-алкоголик,
я за это прощу и потоп, и пожар.
в детстве мечтала, чтоб, как в "Один дома",
остаться. и всё, ни семьи, ни друзей.
а сейчас одиночество - личная кома,
для несказанных слов я построю музей.
это хуже порезов и боли, озноба,
я - бессонница Джека, я - дура-мигрень.
мне не нужно навеки, не нужно до гроба,
это слишком красиво. хотя бы на день.

моя муза - любитель блюза,
она носит дешёвые блузы.
к ней приходишь счастливым,
уходишь поэтом.
она жизнь.
и спасибо за это,
спасибо за это.

09.01.2013. Ок Мельникова

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая,
пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.

Бродский
Сонет.
Переживи всех
Переживи вновь,
словно они - снег,
пляшущий снег снов.

Переживи углы.
Переживи углом.
Переживи узлы
между добром и злом.

Но переживи миг.
И переживи век.
Переживи крик.
Переживи смех.

Переживи стих.

Переживи всех

Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини. Это нужно теперь. Сохрани мою тень, сохрани. За твоею спиной умолкает в кустах беготня. Мне пора уходить. Ты останешься после меня. До свиданья, стена. Я пошел. Пусть приснятся кусты. Вдоль уснувших больниц. Освещенный луной. Как и ты. Постараюсь навек сохранить этот вечер в груди. Не сердись на меня. Нужно что-то иметь позади. Сохрани мою тень. Эту надпись не нужно стирать. Все равно я сюда никогда не приду умирать, Все равно ты меня никогда не попросишь: вернись. Если кто-то прижмется к тебе, дорогая стена, улыбнись. Человек -- это шар, а душа -- это нить, говоришь. В самом деле глядит на тебя неизвестный малыш. Отпустить -- говоришь -- вознестись над зеленой листвой. Ты глядишь на меня, как я падаю вниз головой. Разнобой и тоска, темнота и слеза на глазах, изобилье минут вдалеке на больничных часах. Проплывает буксир. Пустота у него за кормой. Золотая луна высоко над кирпичной тюрьмой. Посвящаю свободе одиночество возле стены. Завещаю стене стук шагов посреди тишины. Обращаюсь к стене, в темноте напряженно дыша: завещаю тебе навсегда обуздать малыша. Не хочу умирать. Мне не выдержать смерти уму. Не пугай малыша. Я боюсь погружаться во тьму. Не хочу уходить, не хочу умирать, я дурак, не хочу, не хочу погружаться в сознаньи во мрак. Только жить, только жить, подпирая твой холод плечом. Ни себе, ни другим, ни любви, никому, ни при чем. Только жить, только жить и на все наплевать, забывать. Не хочу умирать. Не могу я себя убивать. Так окрикни меня. Мастерица кричать и ругать. Так окрикни меня. Так легко малыша напугать. Так окрикни меня. Не то сам я сейчас закричу: Эй, малыш! -- и тотчас по пространствам пустым полечу. Ты права: нужно что-то иметь за спиной. Хорошо, что теперь остаются во мраке за мной не безгласный агент с голубиным плащом на плече, не душа и не плоть -- только тень на твоем кирпиче. Изолятор тоски -- или просто движенье вперед. Надзиратель любви -- или просто мой русский народ. Хорошо, что нашлась та, что может и вас породнить. Хорошо, что всегда все равно вам, кого вам казнить. За тобою тюрьма. А за мною -- лишь тень на тебе. Хорошо, что ползет ярко-желтый рассвет по трубе. Хорошо, что кончается ночь. Приближается день. Сохрани мою тень.

Как жаль, что тем, чем стало для меня
твое существование, не стало
мое существованье для тебя.
…В который раз на старом пустыре
я запускаю в проволочный космос
свой медный грош, увенчанный гербом,
в отчаянной попытке возвеличить
момент соединения… Увы,
тому, кто не способен заменить
собой весь мир, обычно остается
крутить щербатый телефонный диск,
как стол на спиритическом сеансе,
покуда призрак не ответит эхом
последним воплям зуммера в ночи.
И. Бродский

Из слез, дистиллированных зрачком,
Гортань мне омывающих, наружу
Не пущенных и там, под мозжечком,
Образовавших ледяную лужу,

Из ночи, перепачканной трубой,
Превосходящей мужеский капризнак,
Из крови, столь испорченной тобой,
- И тем верней - я создаю твой призрак,

И мне, как псу, не оторвать глаза
От перекрестка, где многоголосо
Остервенело лают тормоза,
Когда в толпу сбиваются колеса

Троллейбусов, когда на красный свет
Бежит твой призрак, страх перед которым
Присущ скорее глохнущим моторам,
Чем шоферам. И если это бред,

Ночной мой бред, тогда - сожми виски.
Но тяжкий бред ночной непрерываем
Будильником, грохочущим трамваем,
Огромный город рвущим на куски,

Как белый лист, где сказано "прощай".
Но уничтожив адрес на конверте,
Ты входишь в дом, чьи комнаты лишай
Забвения стрижет, и мысль о смерти

Приюта ищет в меркнущем уме
На ощупь, как случайный обитатель
Чужой квартиры пальцами во тьме
По стенам шарит в страхе выключатель.

И. Бродский

навсегда расстаёмся с тобой, дружок.
нарисуй на бумаге простой кружок.
это буду я: ничего внутри.
посмотри на него — и потом сотри.
Иосиф Бродский

Да что эти шрамы, после каждой чудесной дамы.
Сердце превращается в растрепанный кусок, мясо мамонта.
Жить в принципе можно, но однажды,
Одна пыталась расколоть сердце на шампуры.
Разжечь костер и поджарить, но я зашарил.
Чтобы забыться приправы, шишки, пакеты.
Спасли мое сердце от сердцеедки.
Но пришлось дать легкие,
В обмен на то чтобы забыть все те моменты
Стереть последние серии,
Когда в квартире мои загоны, ее истерики.
Ненависти, страсти, мы в пастели,
С утра потеряны, сквозняк и не закрыты двери.
В душе остался только ветер - это не грипп и не холера.
Это, когда растрепанно твое сердце, а легких уже нету,
Где мне раздобыть пару пакетов?
И увидеть в небе немного света.
Мое старое сердце, оно то самое, что в детстве,
Где мы в подъезде у нас в душе оркестр.
На пару месяцев, моя уверенность ее сомнения.
Мои сомнения ее уверенность и на двоих одна вселенная.
По старым дуглам теплый ветер, твои губы.
Слова глупые и ласки, руки, забыта грубость
И я сливаюсь с тобой в одно целое.
Целую ночь швыряясь во времени.
Верь мне! Будь моей! Хотя бы неделю.
Затем порвем петли тупых отношений.
И побежим в разные стороны света.
Час печали, боль грусти и все на этом.
Любовь тлеет сигаретой на балконе в теплый вечер
Я слишком одинок, чтобы любить слепо.
Сердце мозга нет, живет тело, не интересно,
А хули ты хотела.
Пролетела страсть, осталась вредная привычка.
Надо избавится и нам уже привычно, тогда лети птичкой
И вряд ли я тебя увижу слова просты, но ты меня не слышишь,
Дышишь, чем то другим, а я курю гашиш.
Вспоминаю как ты спишь, как молчишь.
Ищешь повод мне улыбнуться,
А я все больше ищу причины расстаться
И бежать, бежать, бежать, бежать……
Я отдаю душу всему, что окружает.
Дарю радость смех и мои печали
Вечерами исчезая, где то между мечтами.
Я не ищу себя, я ищу тебя.
И снова жар по телу, под раскаленным солнцем.
Бьется сердце. Оно уже нашло то место, где не тесно.
В одной постели с любимой в четырех стенах.
Ты и я вместе. Весело и воздух пьян.
Душа полна желаний, на двоих одна мечта.
И вроде все нормально,
Но ты иллюзия игра проста я обманул сам себя.
А может рано искать половину мне еще 20,
А может поздно, что-то пытаться?
Найти глаза в серой толпе,
Грустно мне быть здесь, пусто мне жить.
В этом мире без твоих сетей. Я потерян
В поисках любви, где мой берег там и ты.
Ты весь мой мир, все мои мечты.
Слова сны, без тебя злы.
Я не чую души. Я теряю тебя. Теряю воздух.
Задыхаюсь и понимаю, что уже поздно……

placebo как приступ глубокой тоски,
зимой вместо мыслей рождается кашель.
мало здесь тех, с кем честны и близки,
много таких, к сем расстаться не страшно.
декабрь '12. так мало здесь тех,
кто брал бы словом, улыбкой ли, шармом.уныние точно не лучший грех,
но наиболее популярный.клятвы врачей, что про "не навреди",
их не говорят, когда нас приручают.
твердят только глупости. "всё впереди "
тогда, когда песни внутри умирают.
они там со временем тихо истлеют,
растают. их просто никто не спас.наши мечты больно бьют. и не греют,
когда вдруг сбываются не у нас.кажется, просто: простить и забыть,
стандартная схема. но каждый ведь знает,
когда себе скажешь "пора бы остыть "
с новыми силами вдруг накрывает.
уйди, ну прошу я. на якова, всякого,
только потом всё вернётся. по кругу.мы с жизнью уродливы одинаково
и, верно, неплохо подходим друг к другу.05.12.2012. Ок Мельникова

Что нас не убивает, то делает злее.
На жизнь, на на себя, на чужих и на близких.
Кричащими вновь: "Ты ещё пожалеешь! Я буду всё помнить лет двести, иль триста! Я буду всё помнить, ведь время не лечит, пойду по прямой, клинья вышибу клином. Ударю того, кто меня покалечил, найду себе новую половину". Но вот не выходит, а память лишь давит. И нет половины, чтоб прямо по ГОСТу, такой, чтоб ошибки все кто-то исправил, чтоб нужного цвета и нужного роста. Улучшенной версии сверхчеловека вдруг ждать надоело, но что тут поделать? А память не дремлет, а с ней ты - калека, ещё пара слов - и дойдёшь до предела. Всё ведь по плану, всё чётко и метко, но ты, будто фальшь в незапятнанном хоре. Не нужен. И чувства все чёрною меткой за шкирку возьмут и швырнут прямо в море. А там уж, как хочешь. И без репетиторов плавать научишься, будешь терпеть. Хочется, чтоб кто-нибудь, будто свитером, словами своими сумел бы согреть. Плевать, что нервозный, дурной, обозлённый, сукам ведь тоже охота тепла. "Я буду десятым твоим, миллионным, ты только люби, а число - мишура". Так можно жить, поболит и отпустит, если есть рядом такой человек,
который обнимет, прижмёт, не отпустит, когда хочешь вдруг сократить себе век. Иначе нельзя в этом чокнутом мире, боль выбивается только любовью. Сотни волков в опустевших квартирах на фото когда-то любимых завоют.
Что нас не убивает, то делает злее, то сделает нервным и крышу сорвёт. Все сволочи ждут, что их кто-то согреет. Тоже ведь ждут. Только кто так рискнёт?

А твоего
солнца
хватит
на десять Африк.
А твоего
холода —
на несколько
Антарктид…

Роберт Рождественский

c винила пел мне мёртвый Джим
о странных одиноких людях,
о том, что будет мир чужим,
пока мы в это верить будем.

прошла пора шестидесятых,
и день так серо снова полз.
мы всё искали виноватых,
и на замках все наши Doors.

прошли года с времён винила,
но неизменно лишь одно:
людей мы так не полюбили,
как любим фразу "всё равно".

и странный, может быть, не тот,
кто не попал в обычный строй,
а кто уверенно идёт,
в своей нормальности пустой.

о прошлом громко мир молчал,
надеясь, что оно забылось.
и в Doors уж новый день стучал,
а мы любить не научились.

08.06.2012 Ок Мельникова

"Все, что ты писал про боль и страдания - это полная херня"

только потому, что я сказал тебе, что от рок-музыки у меня раскалывается голова только потому что мы спали, просыпались и завтракали вместе только потому что мы были в одной машине и на гонках вместе в парках, в ванной, в комнатах вместе только потому что мы видели одного и того же лебедя и одну и ту же собаку одновременно только потому что мы видели как тот же ветер сдувал ту же штору ты вдруг стала литературным критиком. только потому что ты трогала мою голову и читала мои книги и рассказывала о своей любви, романах и путешествиях только потому что я знаю имя твоей дочки и сделал тебе копию ключа от квартиры ты вдруг стала литературным критиком. только потому что 3 твоих стиха утвердили в трафаретном журнале только потому что ты пишешь рассказ о своем безумии только потому что ты трясешь своей задницей и у тебя длинные коричневые волосы ты вдруг стала литературным критиком. только потому что я трахал тебя 144 раза ты вдруг стала литературным критиком. хорошо, тогда скажи мне, из всех этих писателей… чья боль настоящая? что? да, я мог бы догадаться - твоя боль настоящая. тогда, в наших же интересах, попрощайся с жизнью, которая потеряла силу плакать, и в то время как белые дамочки в розовых комнатах надевают голубые и зеленые сережки, попрощайся и со мной.

Мать-одиночка растит свою дочь скрипачкой,
Вежливой девочкой, гнесинской недоучкой.
«Вот тебе новая кофточка, не испачкай».
«Вот тебе новая сумочка с крепкой ручкой».

Дочь-одиночка станет алкоголичкой,
Вежливой тётечкой, выцветшей оболочкой,
Согнутой чёрной спичкой, проблемы с почкой.
Мать постареет и все, чем ее ни пичкай,
Станет оказывать только эффект побочный.

Боженька нянчит, ни за кого не прочит,
Дочек делить не хочет, а сам калечит.
Если графа «отец», то поставлен прочерк,
А безымянный палец – то без колечек.
Оттого, что ты, Отче, любишь нас больше прочих,
Почему-то еще ни разу не стало легче.

детство бежит в перевёрнутые ручьи
через ещё не измеренные лужи
вылетим за калитку - и мы ничьи
дикие птицы в горах из древесной стружки