★

Бывает зависимость и жажда. Это и то и другое одновременно, иногда необходимо прийти в метро. Прыгнуть через турникеты или войти, отстояв очередь и купив билетик – под настроение, сесть в ту сторону, в которую ехать дальше, доехать до пересадки, выйти. Ты не понимаешь, что тебя несет и куда: толи ветер, толи музыка в наушниках-капельках. Не важно куда ехать, главное ехать. Ждать поезда, смотря в жерло тоннеля, в этот непроглядный мрак. Тебя влечет туда, в эту бездну. Это состояние души. По-другому это нельзя охарактеризовать. Метро. Ты вбегаешь туда, ища избавления от проблем, на несколько часов, входишь, чтобы холодный, пронизывающий, сухой, бесчувственный ветер вымел из твоей головы всё, оставив лишь метро. Метро в душе. Иногда страшно думать: фактически ты больной, ты болеешь этой паутиной тоннелей, нервной системой с кучей импульсов, бегающих туда-обратно, это и любовь, и ненависть в одном лице. Любишь так, что любые пары позавидуют тебе, и ненавидишь, как не пожелают даже лютые враги. Оно губит твою жизнь, но это же лучший психолог. Он дает тебе бесценное время, чтобы успокоиться и собраться с мыслями, помогает выбрать единственно верное для тебя решение. Независимый эксперт, неподкупный судья. Оно в тебе. И оно живое. Осталось лишь войти.

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция – Небо».

Оглянитесь вокруг, этот мир, этот паршивый мегаполис – это наши цепи. Все вокруг иллюзорно. Истина, скрытая за правдами. Нам диктуют жизнь, диктую свои правила. Всё, что мы можем – воплощать свои самые безумные мечты, идеи, делая это тускло, неброско.

Почему у людей вокруг нас нет крыльев? Мы не птицы, мы – цепные псы, ополчившиеся друг на друга и готовые перегрызть глотку любому позарившемуся на твой кусок мяса.

Небо – лишь мечта, смутная надежда, в которую мы уже почти не верим. Боимся быть свободны, боимся опалить крылья о солнце. Мы боимся летать в Небе и поэтому построили целую паутину тоннелей и летаем под землей. Там особый холод, пробирающий до костей, в лицо могут бить лишь струи сухого ветра, проходящего через твою сущность, терзающий раз за разом и без того слабый огонек смутной надежды о Небе.

Длинная очередь, вызывают по одному. Бесконечные коридоры, белые как стены больницы и мягкие, как в психиатрической. Для каждого разные – очереди снов. «Вы накопили валюты лишь на семнадцати минутный сон», - слышишь непреклонный голос из дальнего конца коридора. «Я умру! Я не могу без нее! Полчаса! Прошу, полчаса!», - визг пополам с рыданиями. «Да, умрешь», - тот же сухой голос. Душераздирающий крик. Ни одно лицо, ни одна собственная маска каждого человека не изменилась. Это плата. Плата тех, кто заигрался, кто стал жить этим миром. По-другому нельзя. Это знают все, а еще все счастливы в каждый такой момент, ведь не будь таких погрязших в своих мечтах людей, не было бы снов. Этих кинотеатров, в которых показывают сеансы с самыми потаенными нашими мечтами и фобиями, эротическими фантазиями и вызывающих рвотные порывы ужасами. Залы – наши черепные коробки, в которых человек сзади включает проектор. Сеанс начинается лишь, когда гаснет свет. Твой бюджет – количество эмоций за день. Можешь накопить на ужасно долгую и скучную мелодраму с помесью триллера и порнографии в конце. Что угодно. Мексиканский сериал? Он ваш. Комедия? Пожалуйста!

«Ферцеваль Кроксвиль, подойдите к ячейке номер двенадцать». Бесцеремонно, но они могут себе это позволить: мы нуждаемся в них и никак иначе.

Пришло время знакомиться. Менеджер среднего звена, отличающийся неуравновешенностью и тягой к педофилии, Ферцеваль или просто Ферц. Только сны помогают ему удержаться от насилия. Вот для чего они существуют. Он никогда не станет пищей для снов, слишком гордый, но он уже погряз. Ферц часами мастурбирует, вгоняя в себя тонны информации о маленьких девочках, порнографии, извращениях, только бы набрать эмоций на очередную ночь, очередной получасовой сеанс. Чем больше его тяга, тем дороже он стоит для него. Такой вот аттракцион.

«Ваш зал альфа, обитый красным бархатом, готов». Персональный зал. Это твое подсознание, в котором ты можешь побыть полчаса каждую ночь. Твой наркотик, не бывает тяги сильнее, долгое отсутствие его в твоей жизни – смерть. Треск пленки. Сеанс начался.

Осенний день, быстрый бег, головокружение, еще чуть-чуть. Скоро сеанс, ускорить темп. Свет тухнет. «Нет! Слишком рано! Стойте!». Кто они? Дьяволы или боги? Маленькие бесы сидящие у нас в голове, как чертики в коробке, ждущие, когда кто-нибудь покрутит за ручку? Они жестоки. Это факт.

В тот день полиция задержала насильника. Это был наш общий знакомый Ферцеваль. Он был признан невменяемым. Заключение в психиатрической клинике. Пожизненно.

Вот почему стены такие белые и мягкие.

Его цель.

Его вечный сеанс.

У всех ведь разный взгляд на вещи, неправда ли? Ошибаетесь, в одном у всех людей без исключения лишь две точки зрения и никаких более вариантов. Наши имена. Они либо боготворимы, либо жутко ненавистны нами. Третьего не дано. Иные люди счастливы, что им дано то или другое имя от их рождения, они считают, что имена прокладывают им путь света, среди темного леса. Остальные же винят в том, что назвав их так, родители поломали им жизнь, стремятся уйти от этого позора, сменив их, скрыв псевдонимами. Но мы не правы. Некоторым лишь везет, другие слишком скромны, чтобы признаться самому себе, что достиг он этого лишь сам, а не своим именем. Прочим же хочется свалить груз своих неправильных действий, своих поступков и того, как они поставили себя в обществе изначально на что и кого угодно. Мы не пытаемся изменить свой характер, поскольку имя с нами с ранних лет, мы приняли его как должное, считая что оно строит нашу судьбу, а не мы ее сами. На самом лишь деле Имя - лишь горстка символов, которая значится на обложке книги, которую предстоит создать нам самим, а в конце, закрыв, написать название.

И опять про старое.

Что для нас одиночество?

Характеристика:
Одино́чество — социально-психологическое явление, эмоциональное состояние человека, связанное с отсутствием близких, положительных эмоциональных связей с людьми и/или со страхом их потери в результате вынужденной или имеющей психологические причины социальной изоляции. В рамках этого понятия различают два различных феномена — позитивное (уединенность) и негативное (изоляция) одиночество, однако чаще всего понятие Одиночества имеет негативные коннотации.
Это говорит нам Википедия.

А если это охарактеризовать вещественно? Как все сейчас любят.
Прошу:
- Мы находимся на крышах в одиночестве, сидя свесив ноги вниз потягивая пиво и выкуривая сигарету за сигаретой. И плевать какое время года: не холодно, не знойно, температуру твоего тела контролирует холодная пустота внутри тебя. Хочется чтобы кто-то подошел сзади, сел рядом и так же сидел пил пиво. Без звуков. Шум ветра. Всё. Ведь если собрать всех людей которых сидят на крышах в данную секунду, то их окажется не так уж мало. Наши эмоции и их выражение - стадное чувство. Всем они свойственны и все одиноки. Весело.
- Нет сна. Просто не хочется засыпать, знаешь, что завтра будет такой же поганый день как и все предыдущие. Сосущее чувство внутри. Твоя пиявка, твой червь, грызущий тебя изнутри, подпитывающийся твоими мыслями о нем, ты же сам его лелеешь, вынашиваешь, как родное дитя. Фильм. Я смотрел фильм, потом пил кофе, потом игрался в игрушку. Так ты говоришь окружающим людям. Ты и так не можешь заснуть, так зачем выпивать по четыре кружки кофе за ночь? Меня от него наоборот в сон тянет. Распространенный ответ.
- Музыка в наушниках. Ежишься от ветра в метро, когда сидишь в теплой куртке. Знакомо всем. Ветер забирается во все малейшие дырочки. Так кажется нам. Нет. Просто ты не хочешь признаться себе что, почему и как. Вот сиди, в вагоне и катайся из одного конца в москвы в другой. Пока не поймешь. Хотя нет. Не поймешь. Сядет плеер - поедешь домой.
Миллиарды примеров. Миллиарды людей. У каждого свое стадное чувство.

Взгляд со стороны - нужная штука, особенно для человека, загробившего свою жизнь и осознавшего это лишь однажды, встав утром и посмотревшись в зеркало.
Знакомьтесь, этот человек, которого вы с ходу на улице и не заметите, как не замечаете окурки на асфальте - Уолтер. Родители дали ему это имя надеясь, что он станет успешным человеком, однако он слишком полагался на течение судьбы, и вот куда она его занесла…

Уолтер проснулся от звонка в дверь. "Неужели обо мне кто-то вспомнил?" - подумал он. Он встал, приоткрыл дверь на цепочке и заглянул в щель, там стоял почтальон. "Ваши квитанции о задолжности за коммунальные услуги, пожалуйста распишитесь здесь", - ткнув пальцем в бланк сказал он - "и внизу хозяин попросил вам напомнить о том, что вы еще не заплатили за квартиру за прошлый месяц, и вас выселят через неделю, если не оплатите её". Во взгляде почтальона было столько призрения к этому низкому человеку с маленькими, красными от недосыпания глазами, кажущегося еще ниже от его сутулости, что любой другой бы на месте Уолтера сгорел со стыда, но только не он, он привык к таким взглядам и не обращал на них внимания. "Печально, придется опять переезжать в куда более захудалый квартал, ведь на чистке ботинок на улице, много не заработаешь" - пробубнил Уолтер себе под нос, закрывая дверь. Он пошел готовить себе чай, погрузившись в мысли о том, когда же он так скатился. В этот же день Уолтер взял свой чемодан и переехал на чердак, которым владелец дома щедро разрешил ему пользоваться, в замен на то, что он починит протекающую крышу. На все пятнадцать долларов, которые были его более-менее постоянным заработком в неделю, он жил, слабо говоря, бедно. Единственной его утехой был чемодан с памятью. Так он любил его называть. Уолтер никому и никогда не показывал, что в нем, но оставаясь на едине он зажигал свечи, гасил электрические лампочки и доставал годы. Годы его счастливой безбедной молодости, в которой он придавался всем утехам сего грешного мира, как он любил говорить, за чаркой доброго пива. Однажды его друзья, которые тогда еще были у него, когда он только начал падать в пропасть нищеты, сказали ему выкинуть этот чемодан, что он высосет из него последние соки, но он не стал слушать и сказал, чтобы они убирались вон и оставили его на едине с его бесценным складом воспоминаний. В конечном итоге они оказались правы. Каждую ночь Уолтер старел. Старел на годы, лишь открывая чемодан и проводя бесценное время его жизни ощущая запахи кубинских сигар, дорогих духов, нащупывая дырочки от шприцов на рукавах рубах и хватаясь за вены. Уолтер стал сумасшедшим. Он заперся на чердаке, завещал все своё скудное имущество в тридцать долларов чемодану с памятью. Выходил из дома все реже и реже, меньше ел, пил. В свои тридцать лет он был похож на старика не меньше девяноста лет. В доме в котором он жил, или вернее сказать обитал, как обитаю призраки, никто не обратил внимания, когда он перестал спускаться и подниматься по его скрипящим ступеням, когда перестало пахнуть на лестничных пролетах тем запахом, которым пахнут старые книги. Когда крыша вновь начала протекать, хозяин дома чертыхнулся поднялся по ступеням с мыслью "Безмозглый Уолтор! О чем он только думает! Выселю к чертям собачьим!" и отпер дверь. Пахло воском, как пахло тридцать лет назад, когда он зашел проведать, как живется новому жителю его чердака. На полу лежал старик, на первый взгляд ему было не меньше ста лет, в его груди была рана. Под догоревшей свечой лежала записка: "Теперь я вечно молод". Хозяин открыл чемодан.

Я открыл глаза, как всегда не выспавшийся под голос деда, извещавший о том, что надо вставать иначе я опоздаю на учебу и мне влепят очередной неуд. Плеснул водой в лицо, что-то подругому, что-то изменилось за три часа сна. Странное чувство, не заполняющее тебя, но гниющее и не дающее покоя. Те же цвета, то же воздух, но что-то изменилось, что-то неуловимое и между тем огромное, что мы привыкли не замечать в силу своих проблем. Регистрация пользователя, проверка логина и пароля. Всемирная паутина. Американские инженеры изобрели идеальную противоракетную оборону, дающее им неоспоримое преимущество перед другими странами, известную как гиперболоид инженера Гарина. Началось. Женщину зомбировали и она отдала неизвестным мошенникам все ценные вещи, сняла все деньги со счетов в банке. Надо вычекнуть это чувство, иначе так недолго и сойти с ума. Выпить кофе и пойти на учебу, потом съездить в центр, развеяться. Звонок. Как раз то, что нужно. Четыре часа, Пушкинская. Это мне поможет. Выходя на лестничную клетку бросил взгляд на пролет ниже. Ступор. Выглядит так, будто по ней возили окровавленный труп - весь пол и стены в крови. В голове промелькнула мысль: "кому-то крупно не повезло". Покурил, пока шел на учебу, вроде все как обычно, только все подавленные и идущие со взглядами в никуда. Обреченность витает в воздухе, или же я себя нагнетаю. Первая стадия психопатии - фобия самого себя, это хорошо не кончится. Я боюсь этого чувства во мне, этой гниющей раны, мысли не дающей мне покоя. Неуд по алгебре, как и предсказывал дед.
Встретился в центре с четырьмя друзьями, один совсем опустился: загоняется по какому-то дерьму уже неделю, кашляет кровью, не спит, глаза с лопнувшими венами, едет опять покупать план. Второй со своей группой выбрался погулять, попросил меня написать песню для них, думал о чем, потом решил отложить эту мысль на вечер. Шел пешком с другом от Пушкинской до Манежки. Замерз, посмотрел на каток, расстроился. Около церкви продают ароматизированные палочки с канабисом, говоря, что деньги от продаж пойдут на храм. Совсем оборзели. Целый день толпы милиции. Везде. Ничего не делают, только чувство взгляда в спину постоянно остается.
Ехал в метро, опять чувство, на сей раз чувство присутствия, присутствия следящего. Даже не пытался отыскать его. Толпа людей. Час пик. Так до самой маршрутки.
Опять дом. Заляпанный кровью пролет, странно что крови нет на ступеньках, будто жестокую расправу устроили там, а потом вместе с трупом улетучились. Даже кровавых следов от подошв ботинок не осталось. Что-то происходит, новые перемены, сотрясающие наш мир, лишь слегка касающиеся людей в частности, откладывая свое главное оружие - девятый вал на потом, давая надышаться перед смертью, пожить в вволю.

Кто-то любит кто-то ненавидит, не суть.
Они живые.
Некоторые из них подчеркивают твои и чужие недостатки, другие же сглаживают их.
Эти гадкие, прекрасные, мерзкие, совершенные, не умеющие лгать, ведь ложь присуща людям, но не им.
Несмотря на это они играют людьми как марионетками, играют по своим, неведомым нам законам, иногда утаивая нашу суть, в другое время раскрывая все наши самые сокровенные желания.
Собственная жизнь, по своим правилам.
Они там хозяева, с детства видящие нас насквозь.
Они - руки, мы - перчатки. Они имеют в своем распоряжении душу, мы - тело. Но мы не можем жить друг без друга. Поразнь мы не существуем.
Ведь они оценивают все наши действия, отражаются в нас через глаза, ведь глаза - зеркало души.

Некоторые моменты нужно ловить, и останавливать время, наслаждаясь ими.
Жить и коллекционировать их.
И может быть когда нибудь ты сможешь похвастаться своей коллекцией среди таких же людей, ходящими с папками, в которых как марки, каждый в своем футляре, сложены моменты твоей жизни.
Все люди будут без лиц, ведь их лица - чувства из которых состояла их жизнь, которые они собирали.
И бережно держали в папке под названием "Память", чтобы потом открыть и еще раз улыбнуться.

Ощущение ненужности, как неизбежность смерти.
Всегда знаешь, готовишься, но когда оно подступает всё ближе и ближе тебе становится всё холодней и неуютней.
Это чувство похоже на то, что ты - дом и из тебя сначала уезжают люди, потом увозят вещи, потом сдирают обои и выламывают двери и окна.
Ты остаешься. Внутри пусто, лишь ветер холодный и колючий иногда гудит в твоих стенах.
И тогда становится жутко, одиноко и чувство безвыходности встает на твоем пути.

Открывая двери слышишь звуки телевизора, свист чайников, хлопанье на ветру белья на балконе.
Так по-домашнему… Только ты вернулся издалека, из ниоткуда, из никогда, а людей нет.
Все покинули этот этаж, этот дом, этот квартал, этот район, город, мир…
Только ты, солнце и множество крыш на дороге из ниоткуда в никуда, длинною в вечность.

Игры - аналог реальности. Нечто, пытающееся стать заменой этому безжалостному миру. Стать не лучше, но другим.
Они хотят утопии. Зачем? Какой? Утопии для убийц, выраждающегося младшего поколения?
К обыкновенному огнестрелу добавить скилы? Повышать статы с лвл'апом?
Мир, изначально готовый не оставить только сильных, а убить самого себя, диградировать в ничто.
Конечная станция - ад.

Жить.
Вы чувствовали что вы живете?
Что значит "жить"?
Дышать? Слышать биение сердца, пульсацию крови в висках?
Что?
Может быть жить - это наслаждаться?
Дымом сигарет, каплями алкоголя на губах, кайфом под очередным дерьмом, которое притащил твой "друг"?
Треском ребер кого-то "неправильного", лишь потому что он другой, не такой, как ты или стуком клавиатуры поздно ночью?
Тихой песней, звучащей в наушниках?
Или клонящим ко сну ритмом бегущих по рельсам колес?
А может "жить" значит быть свободным?
Свободным от всего, от самого себя, от жизни?
Жизнь - полет.
Ты можешь почувствовать лишь ветер, бьющий тебя по лицу упргими струями воздуха.

Черно-белое.
Мы вешаем черно белые фото на стены своей комнаты.
Мы добавляем тьмы в наш маленький мир вместо того чтобы раскрасить его в яркие краски.
Нам нравятся грусть, боль, разочарование куда больше чем радость, солнце, счастье.
А потом мы жалуемся на не сложившуюся жизнь.

Грусть.
Гитара из колонок, хотя хочется слышать настоящую.
Лица, лишь на аватарах.
Голоса только в песнях.
Единственная "живая вещь" - мигающий от перебоев в напряжении огонек на системнике.
Теплый чай, который должен греть колется о твое горло.
Становится кайфом - услышать звонок телефона.
И готов наложить на себя руки, когда узнаешь, что звонок не тебе.
Тут ты понимаешь, что тебе даже погрустить - не с кем.

Feel the silence.
Вы пробовали чувствовать тишину?
Ехать в метро, смотреть на шевелящиеся губы людей, воткнув наушники-капельки в уши так, чтобы музыка играла в вас изнутри?
Идти по улице, ловить снежинки языком, смотреть на ровный свет и мелькающие тени в окнах домов вечерами?
Полуприкрыв глаза, видеть очертания фонарей тускло горящих вдоль проспекта…
Ни души, музыка в наушниках, тишина внутри тебя.
Ты ее чувствуешь. Ее теплое спокойствие, которое горит в тебе как свет этих фонарей.
Ты - проспект, на котором ни души. Лишь тишина сидит на скамейке около дома, вышагивает ровными шагами, мелькает тенью в окне…
Она всегда рядом с тобой, в тебе, в каждом из нас.
И она великолепна в своем мертвом молчании.