Будда в инвалидном кресле

Что стоит человеческая жизнь?

Пара рублей. Монета номиналом в два рубля, в кармане брюк. Вся исцарапанная ключами из того же кармана.

.

Вижу - солидный бизнесмен выходит из своего крузака, прямо перед подъездом илитной двадцатиэтажки. Подхожу к нему, он недоумевая смотрит на меня. Достаю из кармана два рубля, протягиваю ему.

Эти два рубля - цена его жизни. Огонь его глаз я наблюдал не так долго, потому что бизнесмен мигом упал на колени к моим ботинкам, размазывая слезы счастья по жирной роже. Он передо мной в неплатном долгу.

Встает, благодарит. Протягивает ключи от автомобиля, отдает кошелек, мобильник, опять кланяется.

— "Минутку", говорит,

— "Я щас!"

Убегает в подъезд. Через пару минут из пары окон с пятого этажа клубами валит дым, начался пожар.

А вот и бизнесмен, улыбаясь, тащит на улицу за волосы свою жену и пару плачущих ребятишек. Несет в зубах деньги, пятитысячные купюры, с пляской начинает разбрасывать их вокруг меня.

Его жена плачет, в одном халате, она лежит в грязной луже. На улице зима и метель, ей холодно. Пытается что то промычать, мужик бьет ей каблуком дорогого сапога по челюсти.

Мужчина смеясь пинает ее и харкает в лица малышей, которым, видимо, уже досталось в подъезде достаточно - у одного сломана ножка, открытый перелом, а второй крепко получил по позвоночнику, так как с криком пытается отползти подальше ручками.

Мужчина еще раз благодарит меня и смеясь убегает в закат, зажав двухрублевую монету в кулаке. Приятно дарить человеку монету, пропитанную мощными синтетическими галлюциногенами.

Викентий свой прошлый праздник нового года встретил в состоянии наркотического опьянения. Сознательно решиться на этот шаг его сподвиг стереотип "Как новый год встретишь - так его и проведешь".

Учитывая образ жизни Викентия, после длительной депривации сна, такой расклад мог запросто остановить и так лагающее сердечко нашего героя.

Но дух Викентия силен. Устроив себе, опять же сознательно, небольшое такое домашнее, кухонное "просветление", посредством употребления курса антидепрессантов, шлифанув сверху трехдневным марафоном фена, он выбрал новую правду: пусть сердце мое остановится, но дух - никогда!

Время идет. Первые часы нового года. Что на этот раз делает Викентий?

Викентий на скамье протестанской церкви, читает праздничные песнопения.

Он здесь в первый раз, вокруг - незнакомцы. Старушки, кончиками пальцев листающие библию, держа в другой руке бутерброд с колбасой; странные ребята, на вид туповатые, простые обыватели; бодрые мужички, искренне верящие что верно живут; многодетные мамаши с платками на голове; пастор; пророк, через уста которого вещает сам Господь. В общем, не дурная компания Викентию попалась.

Викентий трезв. Викентий тут случайно. Будто и не наркоман-объебос сидит на деревянной лавке, а прилежный посетитель церкви, человек праведный, далекий от жизнью под кайфом.

Время молитвы.

Протестанты молятся вслух, кто о чем.

Викентий последовал их примеру.

Но на середине молитвы, он тихонько встал и направился к выходу. По щекам его текли слезы. Сам Господь, Бог, Иисус, Создатель - обнял Викентия в этот момент! Обнял и заплакал вместе с ним. Обнял, заплакал и вывел его подальше от этого прибежища греха. Господь скорбит, плачут ангелы кровавыми слезами.

Весь мир заплакал в тот момент, все птицы, рыбы, моря, океаны, даже небо, даже Господь ронял слезы, за свое дитя, за Викентия, наркошу из Раменского. Только человечество, во главе со "слугами Господа" оставались глухими, слепыми, неистово голося молитву себе под нос.

Чем же не угодили эти смиренные, праведные люди, столь редкие в наших краях Господу Богу? Чем наркоман, содомит, тунеядец, вор стал лучше них в глазах Господа?

Во время молитвы, каждый благодорил Господа за то, что тот дал ему; о своем благополучии молился, о близких, о родных. Просил долгих лет, здоровья и достатка. Просил прощения за грехи.

А Викентий не умел молиться. Он лишь благодарил (Не обращаясь к кому то конкретному на небесах, но повернувшись душой ко всему миру) за снег на улице; за небо, что бывает чистое, голубое, но иногда и грязно серое, с тучами; за свет солнца, за свою жизнь в этом мире, за рассветы и закаты, за близких, за врагов, за каждый цветок и каждый на нем лепесток. Воистину, сердце может остановиться, но дух - никогда!

Мы виноваты с пеленок, с горшка.

Виноваты за все, что есть в нашей жизни неправильно.

Только позже нас учат правильно винить себя.

За что - быть виноватым, перед кем - быть виноватым. Огромный социальный механизм вины, возросший бодрым сорняком на бремени ответственности, отравляет человека.

Воистину! Механизм вины универсален. Вина за действие, вина за бездействие.

Виновность может быть прямой, виновность может оставаться косвенной. Вина за себя, вина за близких, вина за страну, за народ, за человечество.

Обвинения сыпятся на нас со всех сторон, с утра и до позднего вечера, во время завтрака, обеда и ужина; где бы ты ни находился, социум всех загонит под адовы шестеренки механизма вины.

Самое нелепое в этой структуре, структуре вины - ее бессмысленность, недалекость, поверхностность, и, конечно же, масштаб.

Быть обвиненным в наше время - это не "зуб за зуб", это не "око за око", а это формат оценки, первичная реакция социума на отдельного представителя человеческого вида.

Бессмысленность вины в ее самопожирающей переменной, названной "извинения" - как универсальной купюры для большинства мелких действий, за исполнение которых другой индивид имеет право обвинить тебя. И это не страшно, если бы граница дозволенного не простиралась до самой глубины души.

Виновность за свои взгляды, за чувства, за эмоции, за сострадание, за неравнодушие, за доброту, за помощь, за спасение. Вполне возможно.

…

Истинно говорю вам, не создана природой вина человека.

Ее создает человек. Но в какой момент? Давай подумаем.

Дима, 28 лет. Зарезал младенца в лесу. Не виноват он, что потащил его за ногу в лес. Не виноват он в том, что занес над головой нож. Не виноват он в убийстве, не виноват. Не виновен он в том, что часть тела младенца употребил в пищу на месте, не виноват. Не виноват даже в том, что лишил наследника пару молодых родителей. Не виноват он был, пока не осознал всего этого, да и после этого не стал виноват.

А виновен он стал, когда забыл об этом, когда позволил себе рассмеяться в первый раз после тяжкого греха, когда позволил на секунду себе забыть, что стал он маньяком, убийцей младенцев, каннибалом.

Алексей, 22 года. Не виноват он, в том, что здоровье и деньги просадил под спидами, амфетамины нюхая немеряно, уже года три, не виноват он на койке в больнице, что тело свое в жертву мимолетному удовольствию принес. А виновен стал, когда одумался, когда зарок дал если выкарабкается, то от порошка - как от огня держаться.

Не тело губит, не душа. Не действия и не преступления. Губит разум.

Не воскреснет малыш, убитый в лесу и не встанет с больничной кровати взрослый, потерявший здоровье. Но души ребят погибли под тяжестью вины, не удержавшись, в тот момент, - когда признали чужое, словно свое. Когда отдали последнее, за иллюзию чужого. Когда в себе сомневаться стали, а начали слышать других.

Нож достал - бей. А убив - не сожалей.

Сожаление путь, лазейка вины, виновности. Страшней любого преступления то, что каждый день всех людей убивает, без преступления.

Жизнь не даст тебе усидеть на месте. А где ты окажешься в следующий момент, не всегда всегда ясно. Верить в это не хочется, но важно.

Первый день в психиатрической лечебнице вызывал настороженность, даже некоторую радость - могло быть и хуже, по крайней мере я не в тюрьме.

Четыре-шесть кроватей в палате, семь палат, три из которых на ночь закрывают на железный засов, несколько кушеток в коридоре, на которых во время отбоя дежурят медицинские работники; около сорока душевнобольных, среди них половина - буйные. Медицинский пост, на котором два раза в день выстраивалась очереди за "галей" - галоперидолом. Пост был закрыт внешне противоударным оргстеклом, как говорят, были разные случаи.

Пятеро на людей были не похожи. Черные от смолы пальцы, белые лица, на губах текла темно коричневая смола от огромного количества бычков, подобранных ими после остальных. Взгляд не то что безумный… больше напоминающий взгляд какой то китайской игрушки; нелепые, будто нарисованные краской глаза, даже не кукольные - у кукол взгляд выразительнее душевнобольных.

Несколько бабулек, невнятно рассказывающих все время какую то хуйню, просящие "сахарок". Дашь такой ложку сахарного песка, чтобы наконец заткнулась, она сыпет его на стол или на ладонь и начинает слизывать. Неприятное зрелище.

Женщины, и не только, к сожалению - за сигарету готовые отсосать на балконе.

Деревенские мужики, один из которых, по его словам, имеет программу на компьютере, способную легко взломать любой аккаунт любой социальной сети, имеет доход со спама на форумах в несколько тысяч долларов каждый день, звал отдыхать к телкам в Нижний Новгород, и вообще, он здесь из за неверного диагноза, поставленного несколько лет назад, а теперь из за него не может права получить.

Насилие в туалетах. Насилие в палатах. Воровство. Решетки на окнах. Духота. Либо жара, либо холод. Редкий душ. Опиздюливание непонятными группами сумашедших других сумашедших. Карты, сигареты, домино, книги. Хождение по коридорам "туда сюда" каждый день, с утра до поздней ночи.

Туалет - три дырки в полу, без перегородок.

Из радостей - книги, столовая, телевизор. И взгляд, лежа на шконке в белый потолок.

Был еще рейдер, который захватил какой то заводик, как оказалось "с крышей" - и теперь ему либо в тюрьму, либо в лечебницу. Он выбрал лечебницу. Так как врач, даже если бы захотел, не смог выписать его (за этим специальные люди следят), но раз в месяц на денек выходить мог. Еще он притащил с собой разборные гантели, толстенный матрац, ноутбук, нетбук, мобильник, беспроводной модем и черт знает что еще.

Через неделю мать пришла. Совала персоналу наличку, чтобы меня увидеть - успела только пакет продуктов передать.

Случиться может разное. Случиться может всякое. Главное - Не верь, не бойся, не сдавайся.

Нас не понимают. Принять это - значит снять с души наконец этот многолетний, уже пустивший корни камень и растопить свое сердце.

Я твердо убежден, что в нашем мире маршруток, ковров на стенах, продуктов подешевле из пятерочки, скидки в 5% и разбавленного ректифицированного спирта вместо водки понимания нет. Есть цели, задачи, деньги, работа, дети, пенсия, ужин на сковороде. А души то - нету! Значит, понимания тоже.

Так где же в нашем мире водится истина? Где правда, понимание, дух и духовность? Где жизнь, а не существование? Попробую рассказать о том, где нашел ее я.

…

Мы с Владимиром знакомы давно. Фен, порох, дудка, глик, циклон, рыбки, эски, плюхи, все что находили, тем и питались, не зная меры.

До "меры" мы не доходили, обычно.

—"Тормознем немного", - эта фраза звучала тогда, когда кого то из нас пробивало блевануть. Чаще от лишнего напаса жесткого, небодяженного химаря, либо наваристой, здоровенной, с ноготь от мизинца плюхи. Такие случаи были редки, но речь не о них

…

В этот вечер амфетамин и пара рыбок были кстати. Сначала в ход пошли диски, затем пара дорог белого, похожего на песок скоростного порошка… сверху плюхи, напасы, плюхи, напасы, разговоры… Вечер начинал набирать обороты.

Тогда я и достал из спичечного коробка в нычке шкафа пакетик какого то химиката, на основе 2C-I, только более жесткого, происхождение которого я узнать не сумел.

Прошло пол часа.

Мы стоим в подъезде, с двух сторон, возле входной двери. У меня в руке топор, Владимир держит бейсбольную биту. Мы ждем первого вошедшего человека, чтобы его избить. Не важно кем он будет, молодой, старый, ребенок, сосед, родная мать, полицейский или собака. Ему не выжить, потому что избивать и резать этого несчастного мы будем яростно, без сомнений, не слушая криков и мольбы о помощи.

А потом, просто уйдем, как ни в чем не бывало.

Кровь под кислотой и порошками не страшна - я понял это еще когда начал полосовать себе лицо под декстрометорфаном одним весенним вечером.

В этот вечер никто в нашу дверь не вошел. Возможно потому, что было уже три часа ночи, как оказалось. Простояв несколько минут мы снова поднялись ко мне домой. Обошлось. Как казалось на тот момент - обошлось.

Из всего запаса вышло, что двасиай самый интересный и его как раз таки больше всего.

Остановиться мы уже не могли, переломный момент сломал сознание, перемешал жизненные ценности и добавил яркости, отступить мы не могли и не хотели.

Финалом стал трехдневный марафон, результатом которого была стычка с местными неонацистами. Мы били их складными ножами, а затем, чтобы нас не нашли по горячим следам полицейские, выехали за пределы города, к нашему знакомому простачку Артему.

Угостив Артема, через полтора дня он вырубился и уснул. Решающая доза порошка нам вынесла впоследние мозги. Четыре дня без сна. Бодрость на грани обморока. Безумие, чистое. Звуки воспринимаются в виде объектов, невозможно ни покурить сигарету, ни чего то еще, даже выпить стакан воды довольно неприятно - вода кажется чужеродной, чувствуешь ее еще несколько минут в своем желудке.

Лето. Солнце. Загородная дача. Я и мой камрад. А еще Артем. Третий - лишний.

Артем блевал во сне, пока мы его не разбудили. Разбудили и сразу, смеясь включили только что отснятое видео.

На видео он, Артем. Он спит в своей кровати. Мы подходим к нему, я беру его ладони и делаю в пальцы и кисти инъекции убистезина. Занюхиваем с Владимиром еще, пока Артем спит. Даем ему шанс, пытаемся разбудить, заливаясь от смеха. Но Артем не просыпается.

Артем смотрит видео, блюет. На видео мы засовываем пальцы спящего Артема в сигарную гильотину и по очереди срубаем их. Забинтовываем остатки рук. Смотрим в камеру, передаем приветы матерям. Видео кончается - я на видео почему то плачу, плачу и смеюсь одновременно.

Артем смотрит на свои перебинтованные, промокшие в крови руки, переводя взгляд на нас. И просит порошка. А что ему еще остается делать? Пальцы то, они заново не вырастут.

Нас не понимают. Принять это - значит снять с души наконец этот многолетний, уже пустивший корни камень и растопить свое сердце.

Я твердо убежден, что в нашем мире маршруток, ковров на стенах, продуктов подешевле из пятерочки, скидки в 5% и разбавленного ректифицированного спирта вместо водки понимания нет. Есть цели, задачи, деньги, работа, дети, пенсия, ужин на сковороде. А души то - нету! Значит, понимания тоже.

Так где же в нашем мире водится истина? Где правда, понимание, дух и духовность? Где жизнь, а не существование? Попробую рассказать о том, где нашел ее я.

…

Мы с Владимиром знакомы давно. Фен, порох, дудка, глик, циклон, рыбки, эски, плюхи, все что находили, тем и питались, не зная меры.

До "меры" мы не доходили, обычно.

—"Тормознем немного", - эта фраза звучала тогда, когда кого то из нас пробивало блевануть. Чаще от лишнего напаса жесткого, небодяженного химаря, либо наваристой, здоровенной, с ноготь от мизинца плюхи. Такие случаи были редки, но речь не о них

…

В этот вечер амфетамин и пара рыбок были кстати. Сначала в ход пошли диски, затем пара дорог белого, похожего на песок скоростного порошка… сверху плюхи, напасы, плюхи, напасы, разговоры… Вечер начинал набирать обороты.

Тогда я и достал из спичечного коробка в нычке шкафа пакетик какого то химиката, на основе 2C-I, только более жесткого, происхождение которого я узнать не сумел.

Прошло пол часа.

Мы стоим в подъезде, с двух сторон, возле входной двери. У меня в руке топор, Владимир держит бейсбольную биту. Мы ждем первого вошедшего человека, чтобы его избить. Не важно кем он будет, молодой, старый, ребенок, сосед, родная мать, полицейский или собака. Ему не выжить, потому что избивать и резать этого несчастного мы будем яростно, без сомнений, не слушая криков и мольбы о помощи.

А потом, просто уйдем, как ни в чем не бывало.

Кровь под кислотой и порошками не страшна - я понял это еще когда начал полосовать себе лицо вод декстрометорфаном одним весенним вечером.

В этот вечер никто в нашу дверь не вошел. Возможно потому, что было уже три часа ночи, как оказалось. Простояв несколько минут мы снова поднялись ко мне домой. Обошлось. Как казалось на тот момент - обошлось.

Из всего запаса вышло, что двасиай самый интересный и его как раз таки больше всего.

Останоситься мы уже не могли, переломный момент уже сломал сознание, перемешал жизненные ценности и добавил яркости, отступить мы не могли и не хотели.

Финалом стал трехдневный марафон, результатом которого была стычка с местными неонацистами. Мы били их складными ножами, а затем, чтобы нас не нашли по горячим следам полицейские, выехали за пределы города, к нашему знакомому простачку Артему.

Угостив Артема, через полтора дня он вырубился и уснул. Решающая доза порошка нам вынесла впоследние мозги. Четыре дня без сна. Бодрость на грани обморока. Безумие, чистое. Звуки воспринимаются в виде объектов, невозможно ни покурить сигарету, ни чего то еще, даже выпить стакан воды довольно неприятно - вода кажется чужеродной, чувствуешь ее еще несколько минут в своем желудке.

Лето. Солнце. Загородная дача. Я и мой камрад. А еще Артем. Третий - лишний.

Артем блевал во сне, пока мы его не разбудили. Разбудили и сразу, смеясь включили только что отснятое видео.

На видео он, Артем. Он спит в своей кровати. Мы подходим к нему, я беру его ладони и делаю в пальцы и кисти инъекции убистезина. Занюхиваем с Владимиром еще, пока Артем спит. Даем ему шанс, пытаемся разбудить, заливаясь от смеха. Но Артем не просыпается.

Артем смотрит видео, блюет. На видео мы засовываем пальцы спящего Артема в сигарную гильотину и по очереди срубаем их. Забинтовываем остатки рук. Смотрим в камеру, передаем приветы матерям. Видео кончается - я на видео почему то плачу, плачу и смеюсь одновременно.

Артем смотрит на свои перебинтованные, промокшие в крови руки, переводя взгляд на нас. И просит порошка. А что ему еще остается делать? Пальцы то, они заново не вырастут.

Это произошло зимним, солнечным днем, на одной из центральных улиц города. Светило солнце, по зимнему ярко. Я шел по улице держа за руку свою девушку. Милые разговоры, больше похожие на щебетание птичек, взгляд в глаза, наполненный любовью и нежностью отодвигали все плохое. Наслаждение моментом, счастье, удовольствие от прогулки в сопровождении любимого человека - в эти несколько слов довольно легко описать состояние двух влюбленных, идущих по одной из центральных улиц, зимним солнечным днем.

О чем писал Сартр? И от чего его тошнит? Ничего не предвещало беды.

Мы встретили ее. Вероника, моя девушка, почти ее не знала. Вроде как, когда то, она шила платье для нее, когда то давно… но подругами они не были точно, я бы знал. А я знал ее гораздо ближе.

Анжелика, или как я называл ее - Госпожа Анжелика.

Судьба свела меня с ней в нелегкое для меня время. Тогда я искал в жизни новых ощущений, судьба свела меня с довольно опытной БДСМ госпожой, на сессии к которой я регулярно являлся в течении года, после чего мы постепенно свели общение на нет.

Она самая гордая, самая жесткая особь женского пола, которую я знал. С виду улыбчивая, милая, с русыми волосами до упругой загорелой попки, на каблуках и с плетью в руке, такой образ остался в моем сознании. Все таки, за год "встреч" между нами пробежала неясная, не определенная какими то отношениями искра. Яркая, но при этом холодная, как солнце зимним днем.

Я не видел ее два года..

Изменился я, изменилась она, но одно осталось прежним - любое ее слово, любой ее приказ я исполнял. Ее слово имело на меня сокрушительное воздействие. Ее голос - это вибрация, сковывающая сознание, заполняющая тело и заливающая горячим свинцом душу; по ее команде я был бы готов на любое действие, без раздумий и сомнений. Моя воля не значила в этот момент ничего.

Встретив ее, я понял, что спустя два года все осталось по прежнему.

…

Нас трое. На улице день, ярко светит солнце, зима. Центральная улица.

Мы заговорили. Разумеется, Вероника ничего не знала о подробностях нашего с Анжеликой знакомства, по этому разговор шел о ничего не значащих вещах и каких то неважных событиях. Только я особо не разговаривал, стараясь не пересекаться взглядом с Анжеликой. Вероника моего смущения будто не замечала, продолжая обсуждать очередной заказ косметики с эйвона.

Слово за слово, но диалогу пришел конец. Внезапная пауза, такая нелепая, неловкая, когда собеседники про себя уже строят фразу, которую произнесут в следующий момент, но еще не начали ее проговаривать - была нарушена словами Анжелики.

Она подняла взгляд прямо на меня и произнесла:

—"Ударь ее."

Сознание, тело и душа пытались сопротивляться, просто не дав мне понять смысл этой фразы. Я стоял как вкопанный, понимая что сейчас произойдет.

Только сил моих хватило на пару секунд ступора и фразу:

—"Что ты сказала?"

Анжелика повторила.

…

…

Что было дальше я не помню. Просто не знаю как вселенная, господь и все высшие силы смогли это допустить. И не желаю знать.

Потому что в следющий момент, я видел уже Веронику, лежащую на снегу. Сколько прошло времени - секунда, минута, пол часа?

Анжелики не было рядом.

Вероника плакала, лежа у дерева, размазывая слезы и кровь по лицу. Она смотрела на меня со страхом и бесконечной обидой. На снегу среди яркого пятна крови валялся выбитый зуб, сверкаяв лучах холодного, зимнего солнца.

..

Будда в инвалидном кресле.

Любовь, ненависть и гордость.

Ложь, скованность и неуверенность.

Правда. И вымысел - но честный.

Без претензии на оригинальность, о том что наболело.