ГЛАВА 13
Жаворонок и соловей

Как я люблю тебя? Считай.

Во-первых, я люблю тебя

Как простирается душа

До самой кромки Бытия.

Как светят солнце и свеча

На ежедневный хлеб-и-соль.

И как от страсти трепеща

Тиран восходит на престол.

Я потеряла много вер

Пока за солнышком брела.

Как запечатаный конверт

Простая жизнь моя была.

И если Смерть придет за мной

И если я пойду за ней,

То после Смерти буду я

Любить тебя еще сильней.

Элизабет Баррет Браунинг

100 КНИГ, КОТОРЫЕ СТОИТ ПРОЧЕСТЬ

(По версии ВВС)

МХК подумал и одобрил.

1. Властелин колец, Дж. Р. Р. Толкиен.
2. Гордость и предубеждение, Джейн Остен.
3. Темные начала, Филипп Пуллман
4. Автостопом по Галактике, Дуглас Адамс
5. Гарри Поттер и кубок огня, Дж. Роулинг.
6. Убить пересмешника, Харпер Ли.
7. Винни-Пух и все-все-все, А. Милн
8. 1984, Дж. Оруэлл.
9. Лев, ведьма и платяной шкаф, К. Льюис.
10. Джейн Эйр, Ш. Бронте. — в оригинале
11. Уловка-22, Джозеф Хеллер
12. Грозовой перевал, Эмили Бронте.
13. Пение птиц, Себастьян Фолкс.
14. Ребекка, Дафна дю Морье.
15. Над пропастью во ржи, Д. Сэллинджер.
16. Ветер в ивах, Кеннет Грэм.
17. Большие надежды, Чарльз Диккенс.
18. Маленькие женщины, Луиза Мэй Элкотт.
19. Мандолина капитана Корелли, Луи де Берньер.
20. Война и мир, Лев Толстой
21. Унесенные ветром, Маргарет Митчелл.
22. Гарри Поттер и Философский камень, Дж. Роулинг.
23. Гарри Поттер и тайная комната, Дж. Роулинг.
24. Гарри Поттер и узник Азкабана, Дж. Роулинг.
25. Хоббит, Дж.Р.Р. Толкиен
26. Тесс из рода д’Эбервиллей, Томас Харди.
27. Миддлмарч, Джордж Элиот
28. Молитва об Оуэне Мини, Джон Ирвин.
29. Гроздья гнева, Джон Стейнбек.
30. Приключения Алисы в стране чудес, Льюис Кэррол.
31. Дневник Трейси Бикер, Жаклин Уилсон.
32. Сто лет одиночества, Габриэль Гарсиа Маркес.
33. Столпы Земли, Кен Фоллетт.
34. Дэвид Копперфильд, Чарльз Диккенс.
35. Чарли и шоколадная фабрика, Роальд Даль.
36. Остров сокровищ, Роберт Льюис Стивенсон.
37. Город как Элис, Невил Шют.
38. Убеждение, Джейн Остен.
39. Дюна, Франк Герберт.
40. Эмма, Джейн Остен.
41. Энн из Грин-Гейблс, Л.М.Монтгомери.
42. Уотершипские холмы, Ричард Адамс.
43. Великий Гетсби, Ф.Скотт Фитцжеральд.
44. Граф Монте-Кристо, Александр Дюма.
45. Возвращение в Брайдсхед, Ивлин Во.
46. Ферма, Джордж Оруэлл.
47. Рождественская песнь в прозе, Чарльз Диккенс.
48. Вдали от обезумевшей толпы, Томас Харди.
49. Спокойной ночи, мистер Том, Мишель Магориан.
50. Семейная реликвия/Искатели раковин, Розамунда Пилчер.
51. Тайный сад/Сокровенное место, Френсис Ходжсон Бернетт.
52. О мышах и людях, Джон Стейнбек.
53. Противостояние, Стивен Кинг.
54. Анна Каренина, Лев Толстой.
55. Подходящий жених, Викрам Сет
56. БДВ, или Большой и Добрый Великан, Роальд Даль.
57. Ласточки и амазонки, Артур Рэнсом
58. Черный красавчик, Анна Сьюэлл.
59. Артемис Фаул, Йон Колфер.
60. Преступление и наказание, Федор Достоевский.
61. Крестики-нолики, Мэлори Блэкмен.
62. Мемуары гейши, Артур Голден.
63. Повесть о двух городах, Чарльз Диккенс.
64. Поющие в терновнике, Колин Маккалоу.
65. Морт — ученик Смерти, Терри Пратчетт.
66. Далекое волшебное дерево/Тайна волшебного дерева, Энид Блайтон
67. Волхв, Джон Фаулз.
68. Добрые предзнаменования, Терри Пратчетт и Нил Гейман.
69. Стража! Стража! Терри Пратчетт.
70. Повелитель мух, Уильям Голдинг.
71. Парфюмер, Патрик Зюскинд.
72. Филантропы в рваных штанах, Роберт Тресселл.
73. Ночная стража, Терри Пратчетт.
74. Матильда, Роальд Даль.
75. Дневник Бриджет Джонс, Хелен Филдинг.
76. Тайная история, Донна Тарт.
77. Женщина в белом, Уилки Коллинз.
78. Улисс, Джеймс Джойс.
79. Холодный дом, Чарльз Диккенс
80. Двойняшки, Жаклин Уилсон.
81. The Twits, Роальд Даль
82. Я захватила замок, Доди Смит
83. Дыры/Отверстия/Колодцы, Луи Сачар.
84. Горменгаст, Мервин Пик.
85. Бог мелочей, Арундати Рой.
86. Вики-ангел, Жаклин Уилсон.
87. О дивный новый мир, Олдос Хаксли.
88. Неуютная ферма, Стелла Гиббонс
89. Волшебник, Раймонд Фэйст.
90. В дороге, Джек Керуак
91. Крестный отец, Марио Пьюзо.
92. Клан пещерного медведя, Жан М. Ауэл
93. Цвет волшебства, Терри Пратчетт.
94. Алхимик, Пауло Коэло.
95. Кэтрин, Аня Сетон.
96. Каин и Авель, Джеффри Арчер.
97. Любовь во времена холеры, Габриэль Гарсиа Маркес.
98. Влюбленные девчонки, Жаклин Уилсон.
99. Дневники принцессы, Мэг Кэбот.
100. Дети полуночи, Салман Ру

А ты совсем мне перестал писать
Видать, июль исцапал все твои слова
И мне не нужно бегло знать
Как больше не кружиться голова

А ты совсем мне перестал звонить
Хотя и раньше, мудро избегал
Мои отчаяния, желанья выть
И творческий, губительный накал

27.07.13

У меня насчёт моего
таланта иллюзий нет,
В нашем деле и так
избыток зазнаек.
Я поэт, но на фоне Блока
я не поэт.
Я прозаик, но кто сейчас
не прозаик?

На самом деле мне нравилась только ты,
мой идеал и мое мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
и это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям,
летаешь между Орсе и Прадо, -
я, можно сказать, собрал тебя по частям.
Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине,
третья умеет все принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая — во мне
(вместе больше не попадалось).
Одна, как ты, со лба отдувает прядь,
другая вечно ключи теряет,
а что я ни разу не мог в одно все это собрать -
так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты
допустила меня раза три через все препоны, -
осталась тут, воплотившись во все живые цветы
и все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать,
подачки сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.

• Дмитрий Львович Быков

Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам…
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.

Вероника Тушнова

Когда–то наша природа была не такой, как теперь, а совсем другой. Прежде всего, люди были трех полов, а не двух, как ныне, — мужского и женского, ибо существовал еще третий пол, который соединял в себе признаки этих обоих; сам он исчез, и от него сохранилось только имя, ставшее бранным, — андрогины, и из него видно, что они сочетали в себе вид и наименование обоих полов — мужского и женского. Кроме того, тело у всех было округлое, спина не отличалась от груди, рук было четыре, ног столько же, сколько рук, и у каждого на круглой шее два лица, совершенно одинаковых; голова же у двух этих лиц, глядевшие в противоположные стороны, была общая, ушей имелось две пары, срамных частей две, а прочее можно представить себе по всему, что уже сказано. Передвигался такой человек либо прямо, во весь рост, — так же как мы теперь, но любой из двух сторон вперед, либо, если торопился, шел колесом, занося ноги вверх и перекатываясь на восьми конечностях, что позволяло ему быстро бежать вперед. А было этих полов три, и таковы они были потому, что мужской искони происходит от Солнца, женский — от Земли, а совмещавший оба этих — от Луны, поскольку и Луна совмещает оба начала. Что же касается шаровидности этих существ и их кругового передвижения, то и тут сказывалось сходство с их прародителями. Страшные своей силой и мощью, они питали великие замыслы и посягали даже на власть богов, и то, что Гомер говорит об Эфиальте и Оте, относится к ним: это они пытались совершить восхождение на небо, чтобы напасть на богов.
— Кажется, я нашел способ сохранить людей, и положить конец их буйству, уменьшив их силу. Я разрежу каждого из них пополам, и тогда они, во–первых, станут слабее, а во–вторых, полезней для нас, потому что число их увеличится. И ходить они будут прямо, на двух ногах. А если они и после этого не угомонятся и начнут буйствовать, сказал он, рассеку их пополам снова, и они запрыгают у меня на одной ножке.
Сказав это, Зевс стал разрезать людей пополам, как разрезают перед засолкой ягоды рябины или как режут яйцо волоском. И каждому, кого он разрезал, Аполлон, по приказу Зевса, должен был повернуть в сторону разреза лицо и половину шеи, чтобы, глядя на свое увечье, человек становился скромней, а все остальное велено было залечить. И Аполлон поворачивал лица и, стянув отовсюду кожу, как стягивают мешок, к одному месту, именуемому теперь животом, завязывал получавшееся посреди живота отверстие — оно и носит ныне название пупка. Разгладив складки и придав груди четкие очертания, — для этого ему служило орудие вроде того, каким сапожники сглаживают на колодке складки кожи, — возле пупка и на животе Аполлон оставлял немного морщин, на память о прежнем состоянии. И вот когда тела были таким образом рассечены пополам, каждая половина с вожделением устремлялась к другой своей половине, они обнимались, сплетались и, страстно желая срастись, умирали от голода и вообще от бездействия, потому что ничего не хотели делать порознь. И если одна половина умирала, то оставшаяся в живых выискивала себе любую другую половину и сплеталась с ней, независимо от того, попадалась ли ей половина прежней женщины, то есть то, что мы теперь называем женщиной, или прежнего мужчины. Так они и погибали.
Тут Зевс, пожалев их, придумывает другое устройство: он переставляет вперед срамные их части, которые до того были у них обращены в ту же стороны, что прежде лицо, так что семя они изливали не друг в друга, а в землю, как цикады. Переместил же он их срамные части, установив тем самым оплодотворение женщин мужчинами, для того чтобы при совокуплении мужчины с женщиной рождались дети и продолжался род, а когда мужчина сойдется с мужчиной — достигалось все же удовлетворение от соития, после чего они могли бы передохнуть, взяться за дела и позаботиться о других своих нуждах. Вот с каких давних пор свойственно людям любовное влечение друг к другу, которое, соединяя прежние половины, пытается сделать из двух одно и тем самым исцелить человеческую природу.
Когда кому–либо, случается встретить как раз свою половину, обоих охватывает такое удивительное чувство привязанности, близости и любви, что они поистине не хотят разлучаться даже на короткое время. И люди, которые проводят вместе всю жизнь, не могут даже сказать, чего они, собственно хотят друг от друга. Ведь нельзя же утверждать, что только ради удовлетворения похоти столь ревностно стремятся они быть вместе. Ясно, что душа каждого хочет чего–то другого; чего именно, она не может сказать и лишь догадывается о своих желаниях, лишь туманно намекает на них. И если бы перед ними, когда они лежат вместе, предстал Гефест со своими орудиями и спросил их: „Чего же, люди, вы хотите один от другого?“ — а потом, видя, что им трудно ответить, спросил их снова: „Может быть вы хотите как можно дольше быть вместе и не разлучаться друг с другом ни днем, ни ночью? Если ваше желание именно таково, я готов сплавить вас и срастить воедино, и тогда из двух человек станет один, и, покуда вы живы, вы будете жить одной общей жизнью, а когда вы умрете, в Аиде будет один мертвец вместо двух, ибо умрете вы общей смертью. Подумайте только, этого ли вы жаждете и будете ли вы довольны, если достигнете этого?“ — случись так, мы уверены, что каждый не только не отказался бы от подобного предложения и не выразил никакого другого желания, но счел бы, что услыхал именно то, о чем давно мечтал, одержимый стремлением слиться и сплавиться с возлюбленным в единое существо. Причина этому так, что такова была изначальная наша природа и мы составляли нечто целостное.

Вероятно, это всего-лишь легенда, но она очень красивая….

Читая эту легенду снова и снова я точно знаю, что и в нашей с Вами жизни так же. Где-то в этом безумном мире у всех есть родственная душа.

Евгений Евтушенко - Цветы лучше пуль

Тот, кто любит цветы,
Тот, естественно, пулям не нравится.
Пули - леди ревнивые.
Стоит ли ждать доброты?
Девятнадцатилетняя Аллисон Краузе,
Ты убита за то, что любила цветы.

Это было Чистейших надежд выражение,
В миг, Когда, беззащитна, как совести тоненький пульс,
Ты вложила цветок
В держимордово дуло ружейное
И сказала: "Цветы лучше пуль".

Не дарите цветов государству,
Где правда карается.
Государства такого отдарок циничен, жесток.
И отдарком была тебе, Аллисон Краузе,
Пуля,
Вытолкнувшая цветок.

Пусть все яблони мира
Не в белое - в траур оденутся!
Ах, как пахнет сирень,
Но не чувствуешь ты ничего.
Как сказал президент про тебя,
Ты "бездельница".
Каждый мертвый - бездельник,
Но это вина не его.

Встаньте, девочки Токио,
Мальчики Рима,
Поднимайте цветы
Против общего злого врага!
Дуньте разом на все одуванчики мира!
О, какая великая будет пурга!

Собирайтесь, цветы, на войну!
Покарайте карателей!
За тюльпаном тюльпан,
За левкоем левкой,
Вырываясь от гнева
Из клумб аккуратненьких,
Глотки всех лицемеров
Заткните корнями с землей!

Ты опутай, жасмин,
Миноносцев подводные лопасти!
Залепляя прицелы,
Ты в линзы отчаянно впейся, репей!
Встаньте, лилии Ганга И нильские лотосы,
И скрутите винты самолетов,
Беременных смертью детей!

Розы, вы не гордитесь, Когда продадут подороже!
Пусть приятно касаться
Девической нежной щеки, -
Бензобаки Прокалывайте Бомбардировщикам!
Подлинней, поострей отрастите шипы!

Собирайтесь, цветы, на войну!
Защитите прекрасное!
Затопите шоссе и проселки,
Как армии грозный поток,
И в колонны людей и цветов
Встань, убитая Аллисон Краузе,
Как бессмертник эпохи - Протеста колючий цветок

Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером подышать свежим воздухом, веющим с океана. Закат догорал в партере китайским веером, и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно. Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам, рисовала тушью в блокноте, немножко пела, развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком и, судя по письмам, чудовищно поглупела. Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более немыслимые, чем между тобой и мною. Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил, но забыть одну жизнь -- человеку нужна, как минимум, еще одна жизнь. И я эту долю прожил. Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии, ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива? Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии. Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.

Броцкий

НЕ ЗАБУДЬ

Вознесенский

Человек надел трусы,

майку синей полосы,

джинсы белые, как снег,

надевает человек.

Человек надел пиджак,

на пиджак нагрудный знак

под названьем «ГТО».

Сверху он надел пальто.

На него, стряхнувши пыль,

он надел автомобиль.

Сверху он надел гараж

(тесноватый – но как раз!),

сверху он надел наш двор,

как ремень надел забор,

сверху он надел жену,

и вдобавок не одну,

сверху наш микрорайон,

область надевает он.

Опоясался, как рыцарь,

государственной границей.

И, качая головой,

надевает шар земной.

Чёрный космос натянул,

крепко звёзды застегнул,

Млечный Путь – через плечо,

сверху – кое-что ещё…

Человек глядит вокруг.

Вдруг -

у созвездия Весы

вспомнил, что забыл часы.

(Где-то тикают они

позабытые, одни?&hellip ;)

Человек снимает страны,

и моря, и океаны,

и машину, и пальто.

Он без времени – ничто.

Он стоит в одних трусах,

держит часики в руках.

На балконе он стоит

и прохожим говорит:

«По утрам, надев трусы,

НЕ ЗАБУДЬТЕ ПРО ЧАСЫ!»

1975

Роберт Рождественский. До твоего прихода

Теперь я знаю:
ты
идешь по лестнице. Вошла в подъезд. Все остальное ?
ложь. Идешь,
как по рассыпанной поленнице, как по горячим угольям идешь. Земля, замедли плавное вращение! Лесные птицы,
кончите галдеж? Зачем идешь? Прощать? Просить прощения? Сама не знаешь.
Но ?
идешь!

1. Когда уезжал?
Позабылись дожди,
отдыхают ветра? Пора? И вокзал обернется, -
руки в бока, - пока! На перроне озябшем
нет ни души? Пиши? Мы с тобою одни на планете пустой. Постой?
Я тебя дожидался, звал,
повторял, терял! И висела над нами,
будто звезда, беда. Так уходят года,
так дрожат у виска века?
По тебе и по мне грохочет состав? Оставь! Это ? губы твои,
движенье ресниц, - не снись! На рассвете косом,
в оголтелой ночи молчи. Разомкни свои руки,
перекрести? Прости! И спокойно, - впервые за долгие дни, - усни.
?А ты идешь наверх.
Костром.
Порывом. Вот
задохнулась. Вздрогнули зрачки. Передвигаешь руку по перилам, как будто тянешь сети из реки. Твоя река сейчас наверх стремится. А что в сетях?..
Нет времени?
Потом? Стучит эмалированная миска в соседкиной авоське
о бидон? Соседка что-то говорит печально. Все жалуется? Деньги? Сыновья? И ты ей даже что-то отвечаешь, хотя тебя
еще не слышу я?
2. Когда прислушивался?
Слухи, слухи, слухи, слухи, - то начальники, то слуги?
Слухи-горы,
слухи-льдины налезают на меня. Нету дыма,
нету дыма, нету дыма без огня.
Для веселья,
для разлуки, на глазах и на устах ? снова слухи, слухи, слухи просто и не просто
так. Прокляты, необходимы ? среди ночи,
среди дня. Нету дыма,
нету дыма, нету дыма без огня.
Слухи-отдых,
слухи-опыт без особенных затей: существует
тихий омут. Как всадить в него чертей?.. Кто поверить надоумил, слухи-карты разложив? Я ? по слухам ? дважды умер. Дудки! Оба раза
жив? То внушительно,
то наспех, то наградой, то бедой, - будто капли, будто айсберг: половина ?
под водой. Слухи сбоку, слухи с тыла, завлекая и маня. Нету дыма,
нету дыма, нету дыма без огня.
? Слышали: на школьнице
женился академик!.. Слышали: в Госбанке
для зарплаты нету денег!.. Слышали: поэт свалял такого дурака! Слышали: она ему
наставила
рога?
3. Когда смеялся?
Рога так рога. Я приглажу патлы. В подушку поплачу.
В тетрадку поною. И буду сдавать драгоценные панты каждой весною.
Каждой весною. Платите валютой! Зелененьким хрустом. Фигура у кассы
глаза намозолит. По средам с лицом
независимо-грустным я буду, вздыхая, купюры мусолить.

"Калинка, калинка, калинка моя! В саду ягода малинка, малинка моя!.." ?А если на миг
отодвинуть веселье, пятнадцатый век мою голову сдавит. Я ?
только гонец. Я скачу с донесеньем. Король растревожен. Король заседает? Врываюсь в покой
тугодумов лобастых и, рухнув плашмя на подстилку из меха, я, булькая кровью (стрела меж лопаток), хриплю, будто школьник по буквам: "Из? ме? на? "
" Калинка, калинка, калинка моя! В саду ягода малинка, малинка моя! Ах, люли-люли..!". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Эх, люди- люди?
?А ты идешь
по лестнице, идешь по лестнице, Шагаешь,
как по лезвию, через нелепицы. И мечешься, и маешься, мечтая, каясь? Нет!
Ты не поднимаешься, - я сам спускаюсь! Романы обездарены, отпели трубы? О, сколько нас ?
" подаренных" - идет друг к другу!.. Мы,
окрыляясь тостами, парим над столиками. Читаем книжки ?
толстые, а пишем ? тоненькие. Твердим
о чистой совести, вздыхаем мудро? А сами
неосознанно идем к кому-то?
4. Когда любил?
Люб- (Воздуха!
Воздуха!
Самую малость бы!
Самую-самую… ;) лю! (Хочешь, --
уедем куда-нибудь
заново,
замертво,
за море?..) Люб- (Богово - богу,
а женское - женщине
сказано,
воздано.) лю! (Ты покоренная.
Ты непокорная…
Воздуха!
Воздуха!) Люб- (Руки разбросаны.
Губы закушены.
Волосы скомканы.) лю! (Стены расходятся.
Звезды, качаясь,
врываются в комнаты.) Люб- (В загнанном мире
кто-то рождается,
что-то предвидится… ;) лю! (Где-то
законы,
запреты,
заставы,
заносы,
правительства… ;) Люб- (Врут очевидцы,
сонно глядят океаны остывшие. лю! (Охай, бесстрашная!
Падай, наивная!
Смейся, бесстыжая!) Люб- (Пусть эти сумерки
станут проклятием
или ошибкою… ;) лю! (Бейся в руках моих
каждым изгибом
и каждою жилкою!) Люб- (Радостно всхлипывай,
плачь и выскальзывай,
вздрагивай,
жалуйся!..) лю! (Хочешь - уедем?
Сегодня? --
пожалуйста.
Завтра? --
пожалуйста!) Люб- (Царствуй, рабыня!
Бесчинствуй, учитель!
Неистовствуй, женщина!) лю! (Вот и глаза твои.
Жалкие,
долгие
и сумасшедшие!..) Люб- (Чертовы горы уставились в небо
темными бивнями.) лю! (Только люби меня!
Слышишь,
люби меня!
Знаешь,
люби меня!) Люб- (Чтоб навсегда!
Чтоб отсюда - до гибели…
Вот оно…
Вот оно… ;) лю! (Мы никогда,
никогда не расстанемся…
Воздуха…
Воздуха!..)

?А лестница
выше. А двери ?
похожей. Я знаю,
я вижу, я чувствую кожей, - шагаешь
по далям, шагаешь
по датам. Недавним и давним. Святым
и бездарным.
5. Когда отчаялся?
Кукушка:
" Ку-ку! Живи на земле?" А палец ?
к курку. А горло ?
к петле. А небо ?
к дождю (галоши надень) ? Сгибаясь,
тащу две тыщи недель. Две тыщи суббот (взвали, если жив). Следы
от зубов своих
и чужих. Все отблески гроз на глади
стола. И тихий вопрос: "Зачем ты была?.. "
Несу на горбу, - не сгинув едва, - чужую судьбу, слепые
слова?
Кукушка:
" Ку-ку! Останься. Прошу?" А я
не могу. А я
ухожу. Цветы в изголовье, и тень на лице. И ночь
на изломе. И пуля в конце. ?А ты все время ? вверх, все ближе,
ближе. Из-под закрытых век тебя я вижу. Идешь,
как инвалид, ступаешь ватно. И кто заговорит, - уже
не важно. Не важно,
кто начнет, а кто продолжит. Себя
перешагнет. Жизнь подытожит. Взойдет на перевал. Вернет, отчаясь, затасканным
словам первоначальность.
6. Когда выжил?
Что я?!
Что это я?! Да что я?! В воспаленном: "То? иль не то?.." Выбрал
самое распростое. Проще пива. Глупей лото? Расплываюсь
в слезливом трансе. Вопли кончены. Не берет? Вы
орите! А я наорался на десяток годов вперед. По озерной метельной глади прет весенних недель
орда. Все будильники мира,
гряньте! И замолкните навсегда. Лишним криком
эпоха скомкана, смята грохотом календаря? Да отсохнет
язык
у колокола, если он трезвонит зазря!.. Реки движутся
в каменных шорах, дни уходят в небытие? Крик
устал. Да здравствует шепот двух людей: его и ее.
?Застыла у дверей. Теперь
помедли. Невыносимой тишине поверь. Вчера меж нами
были
километры. Сегодня ? только тоненькая дверь. Подмигивают фонари спросонок. Над зимней ночью
взмахи снежных крыл. Нам очень скоро сорок. Очень сорок?
Войди в свой дом. Я двери отворил.
1967

Хитклиф мне однажды сказал вот что "Она обычная, ни умная, ни красавица, смеется много и улыбается мило, но это все. Ничего особенного". Понимаете? Его же мнение для меня авторитет без сомнений, как бы не злилась я на него, но его слова для меня больше чем выстрел в небо.

Пришла я тут к такому выводу, что куда бы не глядела я, и как не журила его, а с собой не сжульничать. Как взгляну хоть отдаленно в его сторону и всё во мне холодеет. Обрывается, понимаете? Он может всегда оставаться на расстоянии руки вытянутой, или с другой стороны земного шара, а не забыть его не перестать видеть во снах, это не в моей власти. Сколько себя помню, а всегда ты был со мной. Прошу же тебя, молю, только дай мне Боже другого счастья. Как же я устала быть обреченной этой любовью. Пусть в меня уже выстрелят, пусть вырвут моё сердце, только я устала, устала. И не любить тебя, не умею я.

Переворачивается всё во мне, хоть только в пол смотри. И слова все ничто, если я стою на ногах под одними с ним звездами.

Скромность и добросовестность вознаграждаются только в романах. В жизни их используют, а потом отшвыривают в сторону.

Эрих Мария Ремарк

Способ анестезии: если где-то болит, найти другую боль.

Маргарет Этвуд

Я не расстроен тем, что ты солгал мне, я расстроен тем, что теперь не могу верить тебе.

Фридрих Ницше