4 000, шутка ли.
— Не подскажете, а куда здесь можно быть?
- Вперед. Других улиц нет.
Время забивает наши запястья. Секунду назад придуманной буквицей, Невскими водами, своими воспоминаниями. Эти браслеты, затягивающиеся к локтям, что не снять ни перед сном, ни в передних небесных театров. Мысли рождаются почерком с вензелями, а потом просыпаешься с ними на ладонях. В ленты, душащие наши предплечья, вплетено множество маленьких Вселенных. Сколько из них не пустых?
Забывать в гостях часы и кольца, меньше дотрагиваться до шрамов. Но если дотрагиваться, то до объятий и не-отпусканий-против-всех-инструкций. Люди, с руками оставленными в покое, не тронутыми ни рисунками, ни поэмами, что вы пообещали времени? Шелковые нити с привязанными штурвалами, незабываемыми днями, небоскребами Города-куда-я-обязательно-попаду, обещаниями и якорями закреплены последними глубоко под кожей. Если и попадать на фотографии, то только портретные, чтобы кто-нибудь случайно не заметил времени, оплетающего мои руки до плеч. Оно изуродовано смертями и опозданиями. Оно вознесено совпадениями, рождениями и вечностью.
Время болит, неаккуратно ворочаясь между суставами. Каждое утро запястья опоясаны новыми цифрами, ведающими то ли формулой счастья, то ли его пространственным курсом, а может и валютным, кто знает. Двадцати четырех часов давно перестало хватать на решение своей жизни, я позже разрежу все эти давящие браслеты и расплету алфавитную математику. На выходных или к Новому году.
Я так давно не видела твоих рук. Я так никогда не дотрагивалась до.
