Зимой на побережье тихо. Холодное, зеленовато-свинцовое море сливается вдалеке с серыми небесами. Солнце не оживляет пейзажа, вода и песок существуют лишь друг для друга, вновь и вновь сталкиваясь в пенном круговороте. Штормит. Волны обрушиваются на пляж, одна за другой, час за часом, день за днем. Они вздымают белые гребни на подходе к пешеходному берегу, всасывая в себя мутную взвесь предыдущей атаки. Обнажаются черные клыки прибрежных камней, обломков величия вставших здесь некогда скал. Они нашли свое последнее пристанище здесь, подле родной сухопутной линии, и прячут свое истерзанное временем тело в водах прибоя. Теперь они медленно умирают, повращаются в гальку, в песок, в пыль, в пепел минувшей эры. А пенные гряды все катятся и катятся к пляжу, разбиваять насмерть о его песчаную спину. Вдалеке стрелой в холодные воды вонзается пирс. Он тоже уже не молод, весь в ржавых разводах от торчащих стальных прутьев. Арматура, словно скелет, проступает на бетонных боках и разрушается временем и солью, потому что море - не ее стихия. Подле него - верные волнорезы. Челюстью раскинулись в правой части песчаной косы, разбивают накатывающий свинец. Ощетинились мидиями, заросли нечесанными водорослями и будто бы не помнят о времени.А здесь и нет времени. Зимой только шум прибоя и редкие крики чаек подсказывают, что стрелки еще катятся по кругу циферблата, отсчитывая самую ценную в мире валюту. Но чем дальше идешь по проминаду, чем больше растворяешься в белых пятнах снега на черной земле, порывах ветра и шепоте волн, тем тише тикание. Тем дальше качается маятник, и вот он уже теряется в тумане, и часы отстукивают свой неумолимый ритм в пустоту - мимо мимоз, мимо кафе и покосившихся катамаранов, мимо серых перил набережной, сквозь пальцы, мимо меня, мимо тебя. И каждый удар нового времени тонет в свинцовых водах, захлебывается в тишине спрятанной среди гор бухты, а та лишь однажды взглянет на меня и молча оставит одного. Отдаст самому себе. Подарит свое молчание, такое чистое, такое настоящее.
Я никогда не был зимой на побережье. Должно быть там тихо, и холодное, зеленоватое…
А я лежу и думаю - что же не так? Странное ощущение, которое больше всего похоже на большую бетонную стену. Она вырастает из под земли и своей сухой шершавой кожей касается кончика твоего носа. Вырастает из под земли и упирается в самые небеса, и оттуда, сверху, слышно ее молчание. Такое громкое, что распугивает все мысли и начинает скрести когтями внутри опустевшей черепной коробки. И в ней ни дверей, ни ворот, ни трещинки, ни окошка. А я лежу и думаю - в чем же дело? Съел что-то не то? Схватил солнечный удар? Накрыло горняшкой? А может, карму где-то запачкал, да так, что самый персил не возьмет? Нет. Это просто жизнь скучна. Скучна. И все что мы делаем - это попытки сделать ее повеселее. А если не делаем и этого - подайте досок и гвоздей. И подайте молоток. Время сколотить себе гроб, правда снова задним числом, ведь я уже умер. В тот момент, когда медленно повернулся на носках по скрежещущей щебенке, когда, опустив глаза, шмякнул каблуками в слякотное месиво и поплелся вдоль стены, решив, что прямо - это туда. Нет. Все не так. Я еще жив. Слишком жив.