Мой брат Апрель умирал у меня на руках. Он угасал, нашептывая мне последние строчки. В его затихающем с каждым следующим вздохом голосе плескалась радость, сияя на солнце. Она отбрасывала блики на стены старых домов, на гранит набережной, на окна в деревянной оправе, на литые ворота, на сияющий купол, на сами игривые небеса с плывущими по ним белоснежными фрегатами парусных облаков. И лишь только маленькая лодочка печали, то и дело скрываясь из виду, покачивалась на волнах. Позже, в лучах заходящего за горизонт светила, очертания ее потемневшего силуэта на мгновение стали видны очень отчетливо, а потом она растворилась в закатном пламени уже безвозвратно.
На этот раз мой брат Апрель забрал у мая его первый вздох. Он не пустил его на сцену, чем, возможно, сделал ему честь. В руках брата Апреля этот день расцвел так, как никогда ему не удалось бы, попади он в руки старшему месяцу. Мой брат Апрель не мог уступить, потому что наша беседа была еще не окончена. Долгих тридцать положенных ему дней он вел меня узкой тропой через каменистые перевалы, и ему не хватило нескольких часов, чтобы показать мне спуск в долину. Здесь, у ручья, настолько чистого, что лишь журчание воды и отблески солнечного света выдавали наличие потока, посреди цветущих трав, он в последний раз окутал меня своим шепотом.
Мой брат Апрель всегда говорит очень тихо. Он знает, что чем громче внушение, тем хуже его слышно. В его обволакивающем голосе звучат не слова, но сама их суть, и потому разговор идет не из уст в уши, но из сердца в сердце, не оставляя разуму возможности повредить хрупкого сплетения истин. Брат Апрель умеет молчать. Он знает, когда не стоит утруждать себя объяснением. Знает, когда его услышат, и не позволяет заблуждениям одержать верх над его проповедью.
Теперь я стою на коленях на мелкой гальке. В воздухе висит свежий, но вместе с тем вязкий аромат горного луга. Запахи каждого из пестреющих вокруг цветов сплелись в единый букет, вновь доказав, что обонятельная композиция парит высоко над визуальным веником, который влюбленные юноши тащат с собой на свидание. Прохлада горного ручейка, вьющегося между камней, немного разбавляет терпкий аромат, делает его легче и подвижнее; вся цветущая симфония устремляется вместе с потоком вниз по долине, оповещая ее обитателей о наступлении лета. Я стою на коленях, и на моих руках лежит мой брат Апрель. Нам осталось быть вместе считанные минуты, после чего он оставит меня. Несколько минут, и он снова отправится в конец очереди, снова встанет двенадцатым звеном в непрерывную цепь времени, снова будет терпеливо ожидать встречи с окоченевшим в зимних метелях миром.
Самый великий из врачей, он не исцеляет, но воскрешает заиндевелые сердца. Самый великий из наставников, он бережно держит их в своих ладонях, пока первые, робкие удары не сменятся уверенным, отчетливым ритмом. И тогда мой брат Апрель отпускает их, тихим шепотом направляя на нужный путь. Путь забытый, путь, едва не оставленный с наступлением холодов.
Теперь мой брат Апрель завершает свою работу надо мной. Последний вздох, последнее слово, последнее воспоминание, последняя улыбка – и вот уже я один на галечной россыпи. На моих ослабших руках – только терпкий аромат цветов. Мимо, вниз по ручью, болтаясь из стороны в сторону и закручиваясь на месте, с заметным креном на левый борт, плывет маленький, легкий кораблик печали.
Но мой брат Апрель трудился не зря. Я успел раствориться в его шепоте, и вот и сам я начинаю исчезать, таять. Я просачиваюсь сквозь гальку, весь, до последней капли, не оставляя никакого следа. Где-то там, внизу, я сольюсь с нарастающим, теперь уже мощным и быстрым потоком оттаявшей жизни, и устремлюсь вниз по долине, к подножию гор, к нулю метров над уровнем ада, чтобы вновь начать подъем. Подъем, который нужен каждому бьющемуся сердцу для того, чтобы стать настоящим. Путь, который я проделал уже не раз, но теперь хитросплетение троп изменилось, ведь предыдущее я уже разгадал. И пусть год – единица условная, но он хорошо подходит для построения модели.
И где-то там, наверху, на перегибе очередной седловины, меня уже ждет мой брат Апрель, чтобы однажды снова принять в свои ладони мое сердце и помочь пройти очередной остаток очередной части единого пути.
