Pretty Hate Machine

казалось бы, кино и литература по разные стороны баррикад. также сложилось мнение, что в плане полезности и осмысленности книги делают дабл вин, оставляя фильмы далеко позади. я искренне влюблена в литературу. да, я книжный червь. та еще задротка. бывало, зачитывалась до того, что держа в руках книгу ночью в кровати, впадала в транс и засыпала, не различая где сон, а где иллюзорный мир страниц. в общем, с литературой у меня страстный роман. но со мной случались такие фильмы (именно случались. не просмотр, а случай), которые разможжали мозг, втаптывали меня во все мое существо и радикально переворачивали ценности, формулировавшиеся годами, за пару часов. особое впечатление на меня произвели фильмы Бергмана. "Персона" стала отправной точкой в его фильмографии, а также моей личной трагедией. даже писать об этом не хочу. иначе просто убегу от монитора, забьюсь в угол и целый день просижу там в парализованном забытьи. другое дело - "Седьмая печать". этот фильм я приняла безропотно и с достоинством. наверное потому, что очень нуждалась в нем. на тот момент я была одержима изнурительной рефлексией и самобичеванием. о да, рефлексия и самобичевание - это нечто от дъявола. когда я ударяюсь в дотошный анализ, понимаю - вот как выглядит ад. после просмотра "Седьмой печати" со всем этим дерьмом решено было покончить. между персонажами с беспокойным пытливым умом и персонажами до неприличия беззаботными отчетливо выделялось ошеломляющее различие. хотя, честно говоря, по началу меня бесила та блондинка с лучезарной улыбкой. ее беспечный нрав мне казался очень ебанутым и слишком инфантильным. но под конец кино, до меня дошло, что тупая сучка - вовсе не тупая сучка, а мудрая женщина, умеющая наслаждаться каждым мгновением жизни и гордо несущая свое наслаждение в мир. и она выжила, а остальные, рефлексирующие балваны, кружились в танце смерти.

думаю о неизбежности смерти. кушаю мармеладных мишек. взолнована.

я всегда нахожу оправдания ошеломляющим трагедиям. они ничуть меня не трогают. меня расстраивает другое - то, с чем все смирились и по причине своего покорного подчинения перестали замечать. убойные будни повергают меня в нарколепсию. случаются такие дни, когда я, оглушенная реальностью, брожу по улицам словно пьяный призрак и заглядываю в стеклянные витрины, не чтобы проверить все ли в порядки с прической, а чтобы узнать есть ли я вообще. это немного отрезвляет и придает сил ровно столько, сколько требуется, чтобы заорать "эй, а с кем-нибудь еще такое случается или вы все тут как в своей тарелке?"

единственная молитва, которую я знаю - это гештальтмолитва:

"Я делаю свое дело, а ты — свое.
Я в этом мире живу не затем, чтоб отвечать твоим чаяниям.
Впрочем и ты совсем не затем, чтоб отвечать моим.
Ты — это ты, а я — это я, и коль повезло нам друг друга найти, это прекрасно.
А если нет — с этим ничего не поделать."

пустота внезапно оказалась приятней переполненности. она суетливо и безуспешно треплет контрофактные чувства. слово "ничто" мне хочется произносить с экстатическими хрипами, вздрагивая от удовольствия. я горжусь своим "ничто". я боготворю свое "ничто". нежусь и обретаю себя в твердокожем забытьи

мечтой я называю нечто несбыточное, утопическое, то, о чем приятно думать засыпая в конце напряженного дня или находясь в пробке с заглохшим плеером рано утром. бессилие и безделие не так унетают, когда у тебя есть мечта. а мечтаю я о том, что в один прекрасный день я стану писателем. нетривиальным, но достаточно читаемым во всем мире писателем. нечто среднее между Генри Миллером и Дугласом Коуплендом (по правде говоря, не совсем уверена в этом сравнении т.к. мало читала современную литературу, но эти двое, кажется, славные мужики, особенно Миллер). мое мучительное и черепашье восхождение начнется с сублимации маниакально-депрессивного психоза и легкой формы алкоголизма в источник вдохновения. я буду неделями не выходить из своего насквозь прокуренного холостяцкого жилища с круглосуточно занавешенными окнами, игнорировать любые телефонные звонки, спать до полудня, после до вечера приходить в себя, пытаясь справиться с адским похмельем, а по ночам лежа на полу с ноутбуком и бутылкой красного вина, писать книгу. писать увлеченно, грубо и нахально раздевая душу, которая будет становиться то жертвой, то палачом прорезающихся на экране букв. после каждой главы мои глаза будут наливаться кровью и мучительно болеть от усталости. и меня будет обильно тошнить ни то вином, ни то моим отравленным эго. всё это превратится в изматывающую, но целебную рутину, по окончании которой я волей случая найду успешного опытного издателя, который сделает мой роман мировым бестселлером. конечно, я огребу не мало деньжат. конечно, я куплю огромный дом недалеко от леса. и вот я подошла к главной части утопии. всё вышеперечисленное, на самом деле, маловажная атрибутика в предверии моих самых неимоверных грез. наконец я начну вести безбедную раслабленную жизнь богемного меланхолика. в мой дом каждый день будут приходить гости. много гостей. ведь теперь, благодаря книге, меня знают так много людей. и я не буду избегать и игнорировать их, как это было раньше потому, что никто из них не будет лишним. они прочитали книгу, досыта вкусили мое болезненное изнывающее нутро и теперь знают о чем со мной говорить. мне кажется, написав книгу, откровенную и хотя бы отдаленно автобиографичную, производишь своеобразный отсев, сопровождающийся резким, но тем не менее безболезненным отколом неприжившихся элементов. это свобода от потасканных разговоров, отчужденности и обременяющего присутствия без сути. стоит безжалостно выбросить в мир кусок свежей, еще кровотачащей плоти души, и люди будут идти к тебе, но уже не наощупь, обуреваемые безнадежной скукой или косной необходимостью, а осознанно, осмысленно. больше никакой активности без содержания. я мечтаю о своей книге. я мечтаю о своем доме. я мечтаю видеть в своем доме таких людей.

кровь как атрибут искусства. Jordan Eagles создает инсталляции и картины, используя настоящую человеческую кровь

каждое воскресенье, как только стемнеет, я снимаю всю свою инфантильную домашнюю одежонку, заменив ее на ажурные чулки, набиваю рот мармеладными мишками и томно распластавшись на кровати, смотрю фильмы би би си или читаю поэзию экспрессионизма. так я борюсь одновременно и с рутиной, и со стереотипами.

хотите пример аподиктического суждения? одухотворенные и эрудированные девушки должны источать сладострастие.

самые невероятные заблуждения на свете - это заблуждения об одиночестве. страшась и проклиная, люди стремятся объединиться против него, но отвращенные и неудовлетворенные постоянным несовпадением, терпят поражение, а оставшись непрошенными гостями на пороге чужой души, чувствуют одиночестве еще острее, чем в тот момент, когда стремились избавиться от него. но подобные печальные попытки неудавшегося синтеза - это не сакральный внутренний призыв отказаться от присутствия людей в своей жизни. не стоит красоваться своей спиной. не стоит отворачиваться. стоит осознать другого как другого, а не как потенциальную часть себя или будущее единое существо. размытие границ вносит хаос, предшествующий распаду. путь к другому лежит через божественное почитание его границ и оберегание собственных.

говоря об одиночестве, невольно вспоминается легенда о Вавилонской башне. люди решили объединиться во имя общей цели, совместной постройки, и всё у них хорошо получалось до тех пор, пока не окреп фундамент, зародившийся при помощи их союза. возведение здание, призвание которого было объединять, разобщило их - они заговорили на разных языках и нить взаимопонимания оборвалась. так же и в отношениях (в любви или в дружбе, неважно) - мы близки пока, поглощенные ощущением чуждости, идем навстречу друг другу. во время этого пути мы созерцаем другого и насыщаемся всеми его проявлениями. в этом насыщении, пожалуй, и есть суть человеческих отношений. а не в походе к конечной цели в виде трансформации единичного в единое. разрушив целостность каждого, невозможно достигнуть общего.

мы рождаемся одинокими. одинокими и умираем. призвание других - не избавлять от одиночества, а скрашивать его всеми возможными, будь то светлыми или темными, оттенками, облегчая таким образом от тяжести бремени отчужденности. осознав всё это, действительно приобретаешь безмятежный покой и парящую легкость. "смотри какая я", "смотри что у меня есть" - часто говорю я и в этот момент думаю "это я. это мое. а не твое. и не будет твоим - ни я сама, ни то, что у меня есть. но ты смотри. и чувствуй. и покажи мне что-нибудь тоже. чтобы я посмотрела. или не показывай. но я все равно буду смотреть."

давно хотела немного подредактировать темперамент и приучить себя вместо агрессии впадать в безразличие. спасение утопающих нервных клеток весьма недурно мотивирует и поэтому испытание увенчалось успехом, который я до сих пор праздную кататоническим ступором и застывшим взглядом. но, как пел, Мик Джаггер "Old habits die hard" - призраки неконтролируемых эмоций, всё же реже, но продолжают охотиться на меня.

и сегодня я хочу предать утилизации всех людей, которые с горящими глазами и непоколебимой уверенностью говорят о будущем. потому что они реально ебаные рудименты. каждый раз, когда я вынуждена с кем-то говорить о будущем, после разговора появляется тошнотворное послевкусие отравленности настоящего зыбкими планами будущего. и дело не в моей экзистенциальности и жизненной позиции "ад - это другие." свои специфические позиции я как раз таки никогда никому не смею навязывать, просто скромно придерживаюсь их. но пускаться в рассуждения о будущем - действительно неблагодарное, напрасное и нелогичное занятие для любого человека. праздные беседы о будущем еще можно списать на философское резонерство, но когда начинают строить планы и выказывать уверенность в том, что еще не наступило, у меня скулы начинают свирепо вибрировать от таких алогизмов. будущего нет. не с апокалиптическо упаднической точки зрения, а в том смысле, что будущего нет сейчас. в данном пространстве. в данном временном измерении. читала я однажды об одном клиническом случае Юнга. была у него одна занимательная пациентка - вечно несвязно говорила и утверждала, что владеет миром. так вот..ее бред, диагностированный опытным специалистом как шизофренический, похож на бред человека, активно строящего свое будущее. оба говорят о том, что им на данный момент не принадлежит. ПИЗДАНУТЫЕ ШИЗОФРЕНИКИ. (ооо пресвятые угодники, при всем объеме прочитанной мной художественной литературы и словарном запасе мне неумолимо стыдно столь люто крыть матом все возможные субъекты и объекты, НО Я БЛЯТЬ НЕ МОГУ ПО-ДРУГОМУ СЕЙЧАС). итак, в качестве дисфемизма я привела шизофрению. на случай неубедительности теперь приступлю к аналогии. они хотят разговаривать о светлом будущем. "у меня будет вооооот такой вот большой дом. мы с Васей/Петей/Иннокентием/Сигизмундом поженимся через n лет и выходить замуж я буду в платье с такими-то рюшечками и с вот такими-то кружавчиками. а потом у нас появятся дети -мальчик и девочка. назовем их Пульхерия/Ефросинья и Пантелеймон/Каллистрат…" бла бла бла и т.д. и т.п. чем я буду парировать в ответ? "А ДАВАЙ ПОГОВОРИМ О СМЕРТИ. ПРЕДСТАВЬ КАК ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТКОВ ЛЕТ, ОХОХО КТО ЗНАЕТ, МОЖЕТ И МЕНЬШЕ, ТЕБЯ БУДУТ ЖРАТЬ ЧЕРВИ. С АППЕТИТОМ СМАЧНО ТАК ТОБОЙ ЗАКУСЫВАТЬ. ТВОЕ ПРЕКРАСНОЕ ТЕЛО С НЕЖНОЙ КОЖЕЙ СНАЧАЛА ПОЧТИ НЕ ИЗМЕНИТСЯ - ЕДВА ЛИ ПОБЛЕДНЕЕТ, ПОСИНЕЕТ, А ПОТОМ НАЧНЕТ ГНИТЬ И МЕРЗОТНО ВОНЯТЬ. ОТ ЭТОЙ ВОНИ НЕ СПАСЕТ НИ ОСВЕЖИТЕЛЬ ВОЗДУХА, НИ УНИСЕКС КЭЛВИН КЛЯЙН. ХОТЯ НАСЧЕТ ДУРНОГО ЗАПАХА МОЖЕШЬ НЕ ПЕРЕЖИВАТЬ. ТЕБЯ ВСЕ РАВНО НИКТО НЕ УВИДИТ. ВЕДЬ ТЫ БУДЕШЬ В ЗЕМЛЕ, КОТОРАЯ НАБЬЕТСЯ ТЕБЕ В РОТ. НУ КАК СКАЗАТЬ В РОТ. В ОДНО ИЗ ОТВЕРСТИЙ ЧЕРЕПА. ДА-ДА, ПОТОМ ОСТАНУТСЯ ЛИШЬ КОСТИ. ВИДЕЛА ЭТИХ РЕБЯТ В АНТРОПОЛОГИЧЕСКОМ МУЗЕЕ? ПОРАЗИТЕЛЬНОЕ СХОДСТВО." бла бла бла и т.д. и т.п. что, не хочется о некро-пакостях говорить? раз так нравится будущее, отчего же не нравится смерть, которая в свою очередь, часть будущего т.к. спустя некоторое время это со всеми случится. shit happens, знаете ли. вдобавок, смерти еще боятся, прямо таки дрожь разбирает при одной только мысли, и обосновывают это покровами неизвестности. будущее - тоже неизвестность. тем не менее, голос нисколько не дрогнет. если и этого недостаточно, могу нахлестать по щщам томиками, например, Аврелия Августина и Канта. зря чтоли трудились ученые мужи. "настоящее прошедшего, настоящее будущего" - говорил о временных рамках Августин. Кант не мыслил времени без пространства, в котором происходят явления, а явления в свою очередь коррелируют исключительно с настоящим. в пространстве будущее не являет себя, соответственно упование на него суть хуйня и "выводить события будущего из событий настоящего невозможно.", говоря словами Витгенштейна. и в конце концов, в моем настоящем мне уже пора спать. опять развела тут экзистенциальный блеваторий

люди думают, что твоя жизнь ограничена пределом их видимости, в то время как имплозия, насытившись энергией нутра, нарастает и внутренний вакуум раздувается до пугающе гигантских размеров. но как еще вынести окружающий мир, если нет своего собственного мира внутри?

Monica Vitti in "L’Avventura" (1960)

для тургеневской девушки я стала слишком флегматична. я скорее больше по Кафке. кафкианская девушка - участвую в происходящем, но никакого отношения к нему не имею. в то время как жизнь перед глазами предстает спокойной, размеренной, где-то глубоко в подсознании не покидает шаткое, сугубо интуитивное ощущение, что происходит какая-то хуйня. даже не удивлюсь, если проснувшись завтра, окажусь жуком, а мама увидит меня, испугается и забьет тапочками. и протяну я лапки

пили сегодня с приятелем кофе. ничто не предвещало беды, но тут он пустился в пространные рассуждения о любви. около часа (не, без преувеличений. реально настолько долго) он эмоционально рукоплескал и рассказывал что же такое по его мнению любовь. в конце своего экспрессивного повествования, глубоко выдохнув и довольствуясь собственными мыслями, он вопрощающе посмотрел мне в глаза и объявил о готовности выслушать мои рассуждения:

— патология.

— что?

— патология, говорю. любовь - это патология.

— ааа. ну продолжай.

— это всё, что я хотела сказать.

— ну блять.

иногда я скверный собеседник.