VIVRE ET AIMER

кричала, грубо срывая с себя одежду:

"убей меня нежно!"

Ему бы тихую, во всём покорную, такую,
чтобы счастливая была от редких встреч,
но Бог послал ему - неугомонную,
и строго-настрого велел меня беречь.

— Она была слишком тихой или слишком громкой.
— Она принимала всё всерьёз или была совершенно несерьёзной.
— Она была слишком чувствительной или с ледяным сердцем.
— Она ненавидела каждой клеткой своего тела или любила всем сердцем.

Свет привлекает всех.

А ты попробуй найти того, кто полюбит твою тьму. Твои недостатки. Твои слабости. Ту личность, что остается, когда летят к чертям тысячи масок. Кто примет твоих демонов. Пугающее зрелище, правда?

Попробуй найти того, кто без страха поселится в твоем сердце. И будет как дома. В этой паутине лжи. В полном мраке. Будет видеть твои уловки, сможет нанести удар изнутри, но… никогда не сделает этого.

Оставшись навсегда под кожей, растекаясь по венам — не сломает тебя. А научит жить, вкачивая в тебя безразмерно любовь, не ожидая ничего взамен. Будет любить не за что-то. А вопреки всему. Станет твоей слабостью и твоей самой невероятной силой одновременно.

если лёд появился там,
где когда-то горело,

если сад отцвел в плодородной груди,
ставь
точку
смело
на фоне белом

и уходи
уходи
уходи

Мы сгорали на кострах
И пылали от любви,
Танцевали на углях
И старались как могли.

Умирали насовсем,
Возвращаясь из могил,
Мы хотели счастья всем,
Мы старались как могли.

взяв микрофон и сдерживая смех,
я вскрикнул, уподобившись мерзавцу:
- а эту женщину любил я меньше всех!
и указал на брошенную пальцем.

она стояла посреди толпы:
толпа смеялась, потирая руки!
я видел, как меняются черты
ее лица от поглотившей скуки.

я наблюдал спокойный, добрый взгляд;
в ее глазах блуждало безразличье
к безумцам, что кусают и шипят -

.. я меньшился от этого величья.

ушла она
под угасавший смех
больной толпы.
а я стоял и мялся;

ведь эту женщину любил я больше всех.
но по сей день ей в этом не признался.

У нас с тобой будут дети,
И маленький сад на крыше
В самом уютном на свете
Домике в сердце Парижа.

У нас с тобой будут горы,
Два раза в год, не меньше!
И долгие разговоры,
И неразлучные встречи.

И будет длинной в столетье,
Любовь, как в волшебных книжках.
У нас с тобой будут дети,
И маленький сад на крыше.

— Скажи мне,
перебрав свои года,
Какое время самым лучшим было?
- Счастливейшими были дни,
когда
Моя любимая
меня любила…

Падали звёзды нам на ладони,
город пиликал впотьмах,
город сливался с синью бездонной
в чуть захмелевших глазах…

Рюмка за лето, рюмка за дружбу,
рюмка за счастье в любви,
ты говорила что-то про душу,
я – про веснушки твои…

Падал на плечи пух тополиный,
пульс колотил как трамвай,
в битой девятке тихо фонила
песня про Девочку-Пай…

Где ты сегодня? Что тебе снится?
С кем пьёшь сухое вино?
Губы с кислинкой… пух на ресницах..
как это было давно…

это как, знаешь,

руки шире делаешь,

чтобы человека обнять,

а тебе нож вставляют, сука,

по самую рукоять,

и проворачивают раз пять.

ибо

нехуй

было доверять.

чем шире раскрываешь объятия,

тем легче тебя распять.