Я жизнь люблю и умереть боюсь
Взглянули бы как я под током бьюсь
И гнусь как язвь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово…
А если я не прав, тогда скажи на что же
Мне тишина травы и дружба роз моих
И стрелы птичьих крыл и треск ручьев, похожий
На объяснения в любви глухонемых.
С этого дня меня больше нет. Ты не знаешь меня теперь. Землетрясения в районе грудной клетки. Я не могу молчать, и говорить я тоже не могу. Я превратилась в пустое не могу.
Срывались слова с губ в чужое сердце, срывались одежды, и я пила чужое одиночество и боль из горла, и я не могла напиться. И преисполнилась этим горем, и почувствовала человека в себе, и отпустила. С ним отпустила свою честность и покой, отпустила себя и распустилась. Убила одним выстрелом четырех людей и опустилась на колени. Просить прощения у матери - земли. Стирать свою любовь в порошок, дробить зубами колосья в золотое масло. Закипающей кровью, не имеющей к его плоти никакого отношения, разбавлять это масло. И сколько бы не старалась, оно поднимется над моей кровью, над соленой водой, над сердечной мякотью. И накопившаяся за годы благость сорвется в эту липкую жидость, и утонет в ней, и переродится. И никогда не увидишь ты даже следа от нее -от меня. Прости, но с этого дня меня больше нет…
В символе распятия есть один оттенок, который в понимании людей набожных и церковно-религиозных исчезает, потому что культ и почитание не позволяют это увидеть, а для философа эта мысль может открываться. Символ креста ведь есть одновременно, кроме всего прочего, ирония — Христос был распят еще и на образе самого Себя. То есть на том, как Его представляли себе окружающие, чего они ожидали от Него и чего требовали. А требовали они исцелений, чудес, спасения нации. Они наделили Его собственными ожиданиями и ужасно обиделись, когда Он вышел за эти рамки. Заперев Его в них, они и распяли Его на собственном образе. А если человек подумал что-нибудь другое, чем думал до этого? Или пережил что-то и решил поступить иначе? Да нет, не выходи из образа. Полили тебя драгоценнейшим благовонием, как же ты можешь позволить, ты же «Христос», ты же бедных должен спасать и лечить, а тратишь драгоценное масло. Но живое, очевидно, тем и отличается от мертвого, что оно всегда может быть иным. То есть выскакивать из образа, слезать с креста. Поэтому крест есть ироническое напоминание нам о том, что не надо загонять людей в образ, поскольку этот образ в наших головах и способен убивать. Но бывают такие культуры или такие эпохи, когда больше всего любят именно мертвых, потому что они уже не могут выйти из своего образа и говорят лишь то, что говорим мы.
—Мераб Мамардашвили
Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Значит, кто-то нас вдруг
в темноте обнимает за плечи,
и полны темноты,
и полны темноты и покоя,
мы все вместе стоим над холодной блестящей рекою.
(И.Бродский)
Я слышала твой голос. Впервые в жизни я постигла форму и содержание. Речь твоя- млечный путь, текла потоком сознания, впадала в меня и растворяло тело бренное на атомы в акте творения. Я перестала быть собой, человеческой сущностью, я стала частью вселенной, тебя постигающей. Я вместилище и составляющая. Я камень, покрытый серым мхом. Я птица, и под моими крыльями шелестящий в перьях упругий воздух. Я летящая к земле капля дождевая, хрустальная и прозрачная. Я всё и вся одновременно. Я- это ты, и ты- это я. И стало мне так ясно, что окружающий мир, и я в этом мире и вселенной, и вселенная во мне- все это было лишь иллюзией до тебя. И лишь теперь восчувствовала я, ЧТО есть истинная любовь. Любовь всепоглощающая, как первооснова бытия. И я могу понять каждого, быть кем угодно, объять всю вселенную, являясь лишь малой толикой её.
Я другими глазами смотрела тогда на мир, глубже вдыхала осенний воздух, и не было во мне противоречий. И была я в гармонии с собой и всем сущим, в гармонии всеобъемлющей любви, а когда мысли мои возвратились к тебе, то увидела тебя вокруг себя я и почувствовала. Зеленой травой, мировым океаном с мириадами звезд в твоих глазах, воздухом, наполняющим мои легкие, всем тем, что позволяет восхищаться существованием. И я любовалась тобой в созерцании сущего.
И стало мне так ясно, что все мои печали, беды и разочарования были следствием неведения. Неузнавания тебя во всем…
Я никогда не устану благодарить тебя за то, что ты открыла мне глаза, за то, что ты есть, и за то волшебство, которое ты даришь каждую минуту, которым ты наполняешь каждый миллиметр пространства. Спасибо, Катя…
И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал что и это — томление духа; Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания — умножает скорбь.
Есть у каждого человека одна единственная любовь, ему одному от бога назначенная, любовь чувственная и святая одновременно, вернее - в которой все чувственное свято, в которой величайшее счастье и величайшее служение.
Сегодня, в своем стремлении объять необъятное, я замахнулась на священное. На тех людей, которые живут и дышат вместе со мной. Которые всегда рядом, которые делят со мной радости и горести. Перед талантом которых я преклоняюсь. Этими людьми я восхищаюсь. Я благодарна за то, что живу с ними в одном времени. Итак, сегодня я живу ими: Dead Can Dance, CocoRosie, Antony Hegarty и волшебная Bjork…
Спасибо, за чудо наяву. За счастье, которое вы дарите миллионам людей…
Стол повернули к свету. Я лежал
Вниз головой, как мясо на весах,
Душа моя на нитке колотилась,
И видел я себя со стороны:
Я без довесков был уравновешен
Базарной жирной гирей.
Это было
Посередине снежного щита,
Щербатого по западному краю,
В кругу незамерзающих болот,
Деревьев с перебитыми ногами
И железнодорожных полустанков
С расколотыми черепами, черных
От снежных шапок, то двойных, а то
Тройных.
В тот день остановилось время,
Не шли часы, и души поездов
По насыпям не пролетали больше
Без фонарей, на серых ластах пара,
И ни вороньих свадеб, ни метелей,
Ни оттепелей не было в том лимбе,
Где я лежал в позоре, в наготе,
В крови своей, вне поля тяготенья
Грядущего.
Но сдвинулся и на оси пошел
По кругу щит слепительного снега,
И низко у меня над головой
Семерка самолетов развернулась,
И марля, как древесная кора,
На теле затвердела, и бежала
Чужая кровь из колбы в жилы мне,
И я дышал, как рыба на песке,
Глотая твердый, слюдяной, земной,
Холодный и благословенный воздух.
Мне губы обметало, и еще
Меня поили с ложки, и еще
Не мог я вспомнить, как меня зовут,
Но ожил у меня на языке
Словарь царя Давида.
А потом
И снег сошел, и ранняя весна
На цыпочки привстала и деревья
Окутала своим платком зеленым.
1964
Тревожно…ты болеешь, моё сердце то набирает скорость, то останавливает бег, предчувствуя беду. Эта пустота от потери себя. Что с тобою, Моё Сердце? Я не знаю, с чем сравнить это ощущение. Расставание. Смысл в переносе с части на целое, в единстве частей.
Вот ты лежишь на земле под дождем. Ты только что получил ранение в грудь. Ведь шальные снаряды проносятся рядом каждый день. И на минном поле декабря боль и страх поглощают тебя. В глазах темнота и биение сердца не слышно из-за гула в ушах. В твоей голове идет напряженная работа мыслей. Первым приходит чувство обреченности, затем безнадежности, но сильнее всего боль. Сначала ты не можешь понять, что случилось и охарактеризовать происходящее. Только инстинкты. При реальной угрозе ты цепляешься за свою жизнь. Уже не до шуток. Ты пытаешься кричать, но твой слабеющий голос растворяются в грохоте железа. Проклятые поезда! Ты словно теряешь сознание… «Единственное, что я видел перед собой - это её глаза в детских снах, лихорадках и боли. Единственное, что я держал у себя в уме - это дорога до дома и поцелуй на прощанье. Те вещи, которые я когда-то не сделал, там нет ничего, только мое исчезающее тело!»
Первая мысль, с которой ты просыпаешься - во всех городах мира такие же белые потолки. Беззвучно, одними губами произносишь: «С добрым утром…». После ощущения не такие яркие, только тупая боль в груди не дает уснуть. Что бы ни говорили, я не верю. Время не лечит. Пройдут годы, но в ненастную погоду за физической болью придет и самое страшное - боль утраты. Эта тоска заберется под ребра и сдавит грудную клетку так, как твои руки после месяцев разлуки. Ты – часть меня. И я, как калека, лелеющий свою рану, всегда буду лелеять каждый миг, проведенный с тобой…
Вот, что происходит со мною, когда ты садишься в поезд, когда наступает ненастье, но твой поцелуй на прощанье обещает радугу после бури – мост, который соединяет наши города, который соединяет части и целое в твоем поцелуе. И в этом весь смысл.
Ангел мой, дарящий свет во тьме,
Ты время остановишь в янтаре.
Целующая в мочки на ветру,
Когда глаза открою поутру.
Моя небывалия с ночами теплыми. С твоими руками на смятые простыни сыплются звезды огнями бенгальскими. Глазами закрытыми яснее я вижу, как лежат твои волосы, как твои глаза бегут по строкам, а руки по клавишам. дыхание ровное. Ты, спокойная и уставшая, играешь колыбельную. Ты не знаешь, что я тебя вижу. Ты так полна тоской и одиночеством, что не чувствуешь, что я совсем рядом. Что я за закрытой дверью лежу на полу, завернувшись, как куколка, в белые простыни твоей печали, и вдыхая аромат твоих волос…
Для меня в них вся моя жизнь,
А для кого-то значат так мало
Твои инициалы…
Слышишь ты стон замирающий,
Чей это стон?
Мир, безысходно страдающий,
Мой — и ко мне припадающий —
Серый, туманный,
Странный
Небосклон.
Тянется мерзлая ручка:
«Барин, подайте копеечку!»
Девочка глянет в глаза.
На кацавеечку
Рваным платком перетянутую,
Капнет слеза.
Талая тучка,
Робкая, будто обманутая,
Врезалась в странно-туманные,
— Нет, не обманные! —
Небеса.
Где же вы, прежние,
Несказанные,
Голоса?
Отчего день за днем безнадежнее?
Владимир Пяст
Именем твоим
Благословлю грядущий день и канувший в лету
Именем твоим
Я назову эпоху безысходности, эпоху эту.
Именем твоим
Я себя оправдаю и прокляну
Под твоим окном петлю затяну.
Под твоим окном на седьмом
Этаже. знаю, поздно уже,
Слишком поздно просить прощения,
За свои прегрешения, за свои слова
Ты меня услышишь едва ли.
А ведь мы с тобою не знали,
Что на годы растянется встреча
Не сотрется из памяти вечер.
И ты знаешь.
ВРЕМЯ НЕ ЛЕЧИТ
Ты веришь в то, чего нет. Действительно веришь, не притворяешься и от правды сжимаешь в ладонях виски. Ведь ты все это придумал. Своя правда и своя игра. Свое чувство, которое не имеет основания, которое выдумано с первого до последнего мига. Мне жаль тебя. Еще один день с тобой и я умерла бы с тоски.
Самые популярные посты