Стол повернули к свету. Я лежал
Вниз головой, как мясо на весах,
Душа моя на нитке колотилась,
И видел я себя со стороны:
Я без довесков был уравновешен
Базарной жирной гирей.
Это было
Посередине снежного щита,
Щербатого по западному краю,
В кругу незамерзающих болот,
Деревьев с перебитыми ногами
И железнодорожных полустанков
С расколотыми черепами, черных
От снежных шапок, то двойных, а то
Тройных.
В тот день остановилось время,
Не шли часы, и души поездов
По насыпям не пролетали больше
Без фонарей, на серых ластах пара,
И ни вороньих свадеб, ни метелей,
Ни оттепелей не было в том лимбе,
Где я лежал в позоре, в наготе,
В крови своей, вне поля тяготенья
Грядущего.
Но сдвинулся и на оси пошел
По кругу щит слепительного снега,
И низко у меня над головой
Семерка самолетов развернулась,
И марля, как древесная кора,
На теле затвердела, и бежала
Чужая кровь из колбы в жилы мне,
И я дышал, как рыба на песке,
Глотая твердый, слюдяной, земной,
Холодный и благословенный воздух.
Мне губы обметало, и еще
Меня поили с ложки, и еще
Не мог я вспомнить, как меня зовут,
Но ожил у меня на языке
Словарь царя Давида.
А потом
И снег сошел, и ранняя весна
На цыпочки привстала и деревья
Окутала своим платком зеленым.
1964
Тревожно…ты болеешь, моё сердце то набирает скорость, то останавливает бег, предчувствуя беду. Эта пустота от потери себя. Что с тобою, Моё Сердце? Я не знаю, с чем сравнить это ощущение. Расставание. Смысл в переносе с части на целое, в единстве частей.
Вот ты лежишь на земле под дождем. Ты только что получил ранение в грудь. Ведь шальные снаряды проносятся рядом каждый день. И на минном поле декабря боль и страх поглощают тебя. В глазах темнота и биение сердца не слышно из-за гула в ушах. В твоей голове идет напряженная работа мыслей. Первым приходит чувство обреченности, затем безнадежности, но сильнее всего боль. Сначала ты не можешь понять, что случилось и охарактеризовать происходящее. Только инстинкты. При реальной угрозе ты цепляешься за свою жизнь. Уже не до шуток. Ты пытаешься кричать, но твой слабеющий голос растворяются в грохоте железа. Проклятые поезда! Ты словно теряешь сознание… «Единственное, что я видел перед собой - это её глаза в детских снах, лихорадках и боли. Единственное, что я держал у себя в уме - это дорога до дома и поцелуй на прощанье. Те вещи, которые я когда-то не сделал, там нет ничего, только мое исчезающее тело!»
Первая мысль, с которой ты просыпаешься - во всех городах мира такие же белые потолки. Беззвучно, одними губами произносишь: «С добрым утром…». После ощущения не такие яркие, только тупая боль в груди не дает уснуть. Что бы ни говорили, я не верю. Время не лечит. Пройдут годы, но в ненастную погоду за физической болью придет и самое страшное - боль утраты. Эта тоска заберется под ребра и сдавит грудную клетку так, как твои руки после месяцев разлуки. Ты – часть меня. И я, как калека, лелеющий свою рану, всегда буду лелеять каждый миг, проведенный с тобой…
Вот, что происходит со мною, когда ты садишься в поезд, когда наступает ненастье, но твой поцелуй на прощанье обещает радугу после бури – мост, который соединяет наши города, который соединяет части и целое в твоем поцелуе. И в этом весь смысл.