Это просто Вьюи блог

Как же старательно я выношу себе мозг, ночами размазываю его по подушке. Крашу волосыв алый.

Мне уже 18, а я все также отчаянно пытаюсь заслужить его одобрение. Повторяю те же ошибки, так же говорю, пишу, курю те же сигареты и мойтаракан пахнет тем жепарфюмом. Что это за комплекс недолюбленной дочери.

И как тонкоАртем чувствует его. Дает мне все то чего нет. Безоусловную любовь, восхищение, гордость. Поэтому его никто не заменит не заставит поблекнуть на фоне других. Он любит меня за нас двоих, иногда за троих.

Сколько раз это останавливало….. менят

Иногда мой мозг чертовски изощренно мне врет. Делает вид, что все ок, и мне кажется что я выкарабкалась. А на утро выясняется: левел ап.

Страх высоты абсолютноестественно е явление. И приступы астмы в тесной кабинке колеса обозрения тоже. Вот только выйти некуда. Точнее ты начинаешь дышать от невозможности зайти обратно

Dreams in which I'm dying are the best I've ever had

вчера ночью он спросил: а что если не есть 21 день?

и я согласилась проверить…после суда. я всегда соглашаюсь со всем. он мой страшный муж. узы скрпеленные моей кровью, моими волосами, кожей, слюной, смазкой, обломаными ногтями.

иногда он заботится обо мне. вытирает раковину от…всего. относит меня в душ. гладит по волосам, смывает засохшие пятна с бедер и рук. потом заворчаивает в полотенце и если комната пуста то мы долго долго сидим на подоконнике.

он боится того, другого. но только как боятся дворовые хулиганы родителей гордой жертвы. он думает я не вырвусь не справлюсь сама. и я жду подходящего момента.

момента когда один рывок все решит. и я увижу как красива его кровь, как красивы длинные волосы разметавшиеся по асфальту, кусочки его совершенного садистского мозга. я выйду на улицу и возьму кусочек на память.

Рвотные позывы смешивались с рыданиями и кашлем. На много километров вокруг никого не было, в партке горького моросил холодный дождь. Размягчал землю, так что пальцы свободно входили внутрь на несколько сантиметров. Буд-то в грудину пациента.

Столько грязи вокруг. Я давно ни к кому не прикасалась, мне кажется люди меня вымазывают. Я не ем уже несколько дней, а сегодня набросилась на еду. Стала еще грязнее. Я не разговариваю, чтобы слова не вымазали моих губ. Я не понимала, что единственное грязное, неправильное, несовершенное здесь я.

Я режу чистую до блеска мать её кожу чтобы выпустить грязь.

Я иду в туалет чтбы проблеваться и избавится от грязи.

Она прснулась в стерильной комнате, на белой кушетке. На тонких руках голубели ручейки вен. Черные полумесяцы-ногти напоминали об очередном приступе безумства.

—Почему ты никому не сказала? Почему ты молчишь?

— Я знала, что смогу рассказать ему. Просто ждала

Он издевается надо мной как садист-муж издевается над своей безропотно сносящей побои женой. Пытает её, осколками бокала оставляет длинные порезы на внутренней стороне бедра. Там где никто не увидит. Заламывает её трясущиеся руки, ударяет снова и снова о голубой кафель. Шепчет:" детка, ты такая красивая когда тебе больно. совершенство." Морит меня голодом, вливает водку в горло, гонит под холодный ветер на край подоконника, босой и беззащитной. Мы действительно женаты, черный священник постучался в мой сон, раскрыл мои ребра, вложил внутрь обручальный свинец. Иногда по вечерам я догадываюсь что что-то пошло не так с той ночи. Чего-то не стало. А тяжелый металл все так же мерно стучится о ребра, откалывая кусочки костей, рисует паутины трещин.

НЕЛЬЗЯ ОТКРЫВАТЬ ГЛАЗА. Только не открывай глаза. Чтобы ты не чувствовала, чтобы не слышала. Чьи-то пальцы на твоей груди пробираются так глубоко, что просыпается астма. А свинец не останавливается, он так же глумливо вылущивает ребра, оставляет багровые синяки на коже.

Нельзя было открывать глаза. Он уже стоит за твоим окном и ждет пока ты сонная теплая встанешь и откинешь щеколду. Пусть ты мечтаешь упасть замертво не дойдя до подоконника, ты не остановишься. И слезы не потекут пока его холодные руки не потянут тебя на край, не обнимут. Длинные пальцы, аристократические, бледные. Путаются в темно-русых кудряшках. Никто тебе не поможет. Убийственная нежность. Вот вы уже в кровати. Он берет свои инструменты. Венозня кровь такая темная. Даже ты согласна, что она красивее. На сгибе локтя выступает капля, еще и еще. Сбегают на полотенце.

Первая брачная ночь. Кровь должна была пролиться. Это доказательство чистоты. Единственное непорочное что от тебя осталось.

Я хочу тебя детка - его безумный язык слижет все до капли и оставит тебя на холодных простынях, замерзжую, без сознания. Множество раз. Ты его.

Утром соседки по комнате снова будут ругаться: кто-то забыл закрыть окно.

я сама открытая рана, которую скребу ногтями и мило так удивляюсь: а где же кости? Это как в песочнице копать красной лопаткой и ждать, когда дойдешь до воды.

Но вот оно. Мое тело стало мне помогать Кожа вздувается волдырями, лопается, печет, сочится сукровицей. И понемногу обнажает череп.

Странно. Какие бы эмоции я не испытывала - на костях одно и то же выражение. Им безразично. Это просто кости. Неважно как их используют. Они даже не существуют в полном смысле этого слова. Им неважно носить мои мысли и кожу, либо черпать вино.

Люблю представлять как моя грязная в ошметках тела тазобедренная подпирает чье-то окно или дверь. Я же умерла. Меня уже нет

Кажется я обещала тебе письмо в стиле "привет, меня зовут Анжелика и вот почему я сижу на антидепрессантах". Но знаешь у меня очень круто получается не сдерживать свои обещания, особенно если обещала я себе.

май мой начался 11 числа в 18:48, на голубом полу ванной комнаты, после того телефонного звонка. Как-то резко я почувствовала - Май начался. Длится он по сей день, такой бесконечный персональный Май.

Все было обыденно, даже скучно. Между первым и вторым уроком я купила гвоздики. Красные. А после химии, поехала на похорон. 13 мая. Мое первое 13 мая. Было еще и второе.

Мама уехала рано утром, 14-го. И я пошла в школу. не позавтракав. это был третий день без еды. она мне и не нужна была. после занятий я практически не вставала с кровати. не спала ночью. не открывала двери. да никто особо кроме тани и не стремился прийти.

единственное чем я занималась это просмотром фото. Снова и снова я перелистывала на планшете тысячи цветных картинок не запоминая, не пачкая ими глаза. Как-то так прошли 9 дней.

в платье максимально свободном я пошатываясь вышла к папиной машине. он заметил что я похудела. поминки. да. я начала есть на поминках.

меня так задолбали эти запахи пробирающиеся внутрь моего рта, кожи и волос. Буд-то собака сдохла в моем рюкзаке и я таскаю её везде с собой. Зубы крошатся от тошнотворной вони. Кожа на руках лопается, когда я растегиваю молнию и вытаскиваю из сумки милого мертво-осклизлого щеночка. Золотистая шерстка, искрясь на солнце вишневой кровью застряет между моих пальцев. И тут я, руководствуясь последней здравой мыслью несу его к мусорному баку. Пока никто не видит…

Но какое-то залипание мне мешает. Это как с семечками, да? пока все не доешь не остановишься. Я кусочек по кусочку сдираю кожу лабрадорчика, мои джинсы все перемазаны. лицо, я уже не отличаю где его слизь а где моя. Наша кожа перемешивается между собой и землей. Он мертв, а я уже не жива. И как долго это будет продолжаться………………………………………………..