Он издевается надо мной как садист-муж издевается над своей безропотно сносящей побои женой. Пытает её, осколками бокала оставляет длинные порезы на внутренней стороне бедра. Там где никто не увидит. Заламывает её трясущиеся руки, ударяет снова и снова о голубой кафель. Шепчет:" детка, ты такая красивая когда тебе больно. совершенство." Морит меня голодом, вливает водку в горло, гонит под холодный ветер на край подоконника, босой и беззащитной. Мы действительно женаты, черный священник постучался в мой сон, раскрыл мои ребра, вложил внутрь обручальный свинец. Иногда по вечерам я догадываюсь что что-то пошло не так с той ночи. Чего-то не стало. А тяжелый металл все так же мерно стучится о ребра, откалывая кусочки костей, рисует паутины трещин.
НЕЛЬЗЯ ОТКРЫВАТЬ ГЛАЗА. Только не открывай глаза. Чтобы ты не чувствовала, чтобы не слышала. Чьи-то пальцы на твоей груди пробираются так глубоко, что просыпается астма. А свинец не останавливается, он так же глумливо вылущивает ребра, оставляет багровые синяки на коже.
Нельзя было открывать глаза. Он уже стоит за твоим окном и ждет пока ты сонная теплая встанешь и откинешь щеколду. Пусть ты мечтаешь упасть замертво не дойдя до подоконника, ты не остановишься. И слезы не потекут пока его холодные руки не потянут тебя на край, не обнимут. Длинные пальцы, аристократические, бледные. Путаются в темно-русых кудряшках. Никто тебе не поможет. Убийственная нежность. Вот вы уже в кровати. Он берет свои инструменты. Венозня кровь такая темная. Даже ты согласна, что она красивее. На сгибе локтя выступает капля, еще и еще. Сбегают на полотенце.
Первая брачная ночь. Кровь должна была пролиться. Это доказательство чистоты. Единственное непорочное что от тебя осталось.
Я хочу тебя детка - его безумный язык слижет все до капли и оставит тебя на холодных простынях, замерзжую, без сознания. Множество раз. Ты его.
Утром соседки по комнате снова будут ругаться: кто-то забыл закрыть окно.