конфайнмент

Получив пару подзатыльников и один удар в самолюбие от Татьяны Петровны, я приняла решение уступить страждущим и согласиться на дежурство в столовой по понедельникам. Мужественно продержавшись целую четверть, я проявила снисходительность и, не заставляя себя упрашивать, гордо зашагала к нашей обеденной, подгоняемая пинками нетерпения Татьяны Петровны. Но чтобы ей там уж совсем жизнь медом не казалась, спускалась я по лестнице, как самый настоящий Наполеон: медленно и величаво, не обращая внимания на кричащие просьбы сами знаете кого делать это быстрей.

Нашла группу вконтакте со всякими нотами, где надеялась отыскать что-нибудь стоящее, не совершая хождение по мукам слишком обширному интернету. Проглотив ком разачарования в горле, вопрошаю ко всевышнему судие. Эти люди проучились целых семь(?) лет в музыкальной школе ради того, чтобы потом иметь возможность играть мелодию одной из песен Максим? Чтобы спрашивать о нотах мачете "нежность"? Играть проигрыш из "вдох-выдоха" т9 (кто не знает, какой это срам, - саундтрек к ранеткам), удовлетворяя свои потребности "музыканта", как смело заявили в описании группы? 666 альбомов и почти все угэ. Ну, попадаются иногда Шопены-Моцарты, но я надеялась на большее разнообразие.

На Новый Год бесконечные мандарины продолжаются целых четыре дня. Потом на пятый день ломка, а на шестой не выдерживаешь, берешь сумку с божьей коровкой и идешь сквозь мороз в магазин. Ешь последнюю мандаринину и орошаешь ее невидимыми слезами огорчения из-за ее последности. И не такое уж и удовольствие есть ее, слишком беспокойство донимает. Так может лучше приучить себя (бубубу) радоваться сегодняшнему, пусть даже если завтра будет невесело? Или это «скотская философия»? Не заглядывать в ящик, чтобы не знать, что эта мандаринка последняя. Это как люди отказываются от шанса узнать дату своей смерти. Люблю мандарины.

Сходила к цирюльникам. Прихожу, а мне говорят: ой патлы нарастилааа, ой косы русы, оооой. Зато теперь я еще чуть-чуть и Брюс Уилис. Который год прошу у них чтобы как у Ани из ранеток, а выходит вот так. Еще у меня есть мечта. Уже недели три как жутко хочется стыбрить одну книжку из книжного магазина. А то прихожу к ним, а за мной тетеньки тщательно наблюдают, ходят, я еще оскорблялась постоянно. Но ведь не решусь! ни за что не решусь, такой вот я пропащий человечишко. А вот если и решусь, то это будет очень хорошо, это непременно будет начало новой жизни! И буду я тогда смотреть на мир глазами Брюса Уилиса - бесстрашными и неукротимыми.

Кажется, я застала великий момент - свое взросление. Еще понимая, что меня ждет в будущем то же самое дерьмо, что и 99,999999/100 человечества, я уже понимаю, что скорее всего буду вполне добровольно в нем вертеться. С моего молчаливого согласия мои детские мечты назовут инфантильными. И я так и не решусь сделать что-то другое, потому что это может привести к неприятностям покрупнее, а тут хоть и дерьмо, но испытанное поколениями. Как мне это остановить? Фу.

Настроение отвратительное, злобное и хмурое. Иду домой сегодня окрестными путями, а там баба двенадцатилетняя с голой задницей щеголяет, кричит матами на сопроводителя своего, в руках пачку сигарет держит. Я думаю: как отвратительно, вот бы сейчас пинка ей под зад засветить, нет, ну какая неслыханная наглость! И еще больше разозлилась, как будто это что-то важное, хотя это совсем все неважно. Но неприятно. Хоть и ерунда. Пришла домой еще злее, разозлила маму, та даже слезинку проронила. Почему-то когда мама плачет, то мне кажется, что это у нее что-то важное, а когда плачу я – это ерунда, ведь я-то знаю, что ерунда, на самом деле! А что у нее там не знаю. Но потом она быстро пришла в себя и сказала, что я – слабачка. Хотела в очередной раз надавить на больное. Но нет. Посмотрела я передачу о черных дырах и решила, что больше не буду комплексовать, потому что это глупо, в нашем-то блошином положении.

Я поняла причину моих комплексов. Меня слишком заботит мнение других о своей персоне. Я не хочу даже думать о том, что могу показаться кому-то толстой, горбатой, уродливой, неряшливой. Наверное, мне кажется, что если я буду просто стоять, махать руками как-то по-особому, улыбаться под определенным углом, то это будет мой шарм. Или я хотя бы не сделаю ничего уродливо. Вот поэтому я немного зажата бываю. Слово «немного» здесь я сказала ради приличия, ну ясно же, да. Стыдно признаться, но и «бываю» тоже немного неуместно. И опять это «немного». Моя тетрадка по алгебре немного превосходит максимальный уровень величия в 24 листа, так как в ней 96. Ну вот.

Шляться по паркам, на улице холодно, мой нос краснеет. Когда у меня красный нос, я не красивая. Это у теплой батареи осенние прогулки кажутся чем-то романтичным, а на деле вон что – замерший нос и вечные вопросы приятельниц: как там с личной жизнью. Когда у самих с ней негусто ведь молчат, коварные, а стоит только заиметь себе возлюбленных – все. Одна вон говорила: «Никогда!». Как только нашелся несчастный даритель поцелуев, так сразу же: «Детей будет трое». На сочувствующих лбах написано: «И тебе что-нибудь подыщем». Иногда что-то находит и настроения любовного характера кружат голову, но потом вновь вступает в дело холодный расчет. Беда в том, что в последнее время и холодный расчет стал намекать на страшные мысли. Например, когда рожатели начнут гнать из отчего дома в студенческие трущобы, кто будет бить тапками пауков в квартире?

Завтра в школу папа подвезти не сможет, т.к. на работу раньше, а мне идти/ехать/бежать в такую даль в дождь, снег и ветер не угодно.

Я: может, прогулять?

Папа: может, мне прогулять?

Дааа, вот это истинное взаимопонимание в семье! Мама надоела. Постоянно сравнивает меня с отцом, говорит что мы тормознутые и ленивые, хотя это не так. Например, постоянно рассказывает как они в молодости обои клеили: "Папа твой приклеит полосу, отойдет в сторонку, закурит и любуется минут 20, почесывая затылок".

А еще ходят слухи, что мне ехать на олимпиаду по химии. Я пыталась рассмеяться им в лицо, но вышла только робкая мольба не вести под плаху. Мне стыдно. Ладно литература, хоть она меня и раздражает, но, если повезет, там можно сделать кучу лирических отступлений и выехать на них. Но химия! Надо разобраться там с ними. Возьму завтра, соберу себя в кулак и поговорю, по-жесткому, не церемонясь. Без всяких там обычных «Татьяна Валентиновна, родненькая, уповаю на вас, у меня дома семья, дети». Послезавтра.

"Записки из подполья" - половина всего, что там написано, это я. Как ни печально, как ни стыдно, как ни больно, как ни смешно, но я вынуждена это признать. Например вот:

Больше трех месяцев я никак не в состоянии был сряду мечтать и начинал ощущать непреодолимую потребность ринуться в общество. Ринуться в общество означало у меня сходить в гости к моему столоначальнику, Антону Антонычу Сеточкину.

Сколько не говорю, что я есмь существо асоциальное и вообще хикки, спустя некоторое время у меня начинают чесаться пятки (признак дисбаланса) и возникает желание куда-нибудь пойти.

Я имел терпение высиживать подле этих людей дураком часа по четыре и их слушать, сам не смея и не умея ни об чем с ними заговорить. Я тупел, по нескольку раз принимался потеть, надо мной носился паралич; но это было хорошо и полезно. Возвратясь домой, я на некоторое время откладывал мое желание обняться со всем человечеством.

Я здесь даже как-то писала об одноклассниках и вообще моем окружении: когда долго не вижусь, посылаю воздушные им поцелуи, обнимашки, когда же сталкиваюсь с их нахальством лицом чуть ли не к лицу, то… что я делаю. Если что-то и делаю, то это только обзываюсь в блоге, ну.

Или вот еще. Давно я так над собой не смеялась! Этот самый книжный "я", после того, как его обидел какой-то верзила, решает ему отомстить. Два года вынашивает, бедняга, эту идею, в результате решается не уступить ему дорогу на бульваре. Ну, там обычно уступают дорогу дамам, чиновникам, генералам - тем, к кому надобно уважение проявлять. И этот "я" все время уступал обидчику дорогу, а тут решил взять, и не уступить и вдобавок задеть того немножко плечом. Тот-то шиш уступит! Занял денег, купил себе шмотки приличные (чтоб в случае скандала не упасть лицом перед народом) и еще недели две решался. Пройдет - опять уступит. Тот его уже забыл давно, а этот. И ведь стыдно-то как за себя ему! И мне стыдно. Ситуации другие, но суть та же!

У меня в детстве была такая розовая книжка для девочек. Там говорилось о том, что готовить еду очень интересно и весело, что дергает за косички, значит любит и что была такая девочка, которая накрасилась маминой косметикой и послужила причиной инфаркта старушки-соседки. Также был раздел про разногласия с мамой и сглаживание конфликтов. Ужасные люди-авторы написали, что мамы когда-то не будет, и это было для меня величайшим потрясением. Они так жалостливо это написали, что я очень долго плакала, потом стащила мамин шарфик, понюхала его и заплакала еще больше. Мамин шарфик пахнет мамой. Мама одна, шарфиков много. Когда мамы нет дома можно взять шарфик, положить на подушку и так заснуть. Или залезть в ее постель, а там все немножко мама и поэтому немножко рай для скучающего ребенка. Не знаю, к чему это. Есть много вещей, которые не просто вещи, а еще и какие-то ощущения, воспоминания, запахи. Например, позапрошлой зимой у меня была несчастная любовь, истерия, киндер-кантри неприличными количествами, любимая на тот момент музыка, какие-то неосуществимые обещания самой себе. И теперь при ведении дел с киндер-кантри налетают вереницей воспоминания о позапрошлой зиме и всем ее содержимым. Ну да, все логично, но в то же время так удивительно! При запахе торта, клон которого был съеден на Рождество, я начинаю буквально чувствовать то Рождество! А еще на Новый год лет пять назад мы с папой и двоюродным дядей ходили в магазин. Тогда праздновали в частном доме, а нужный магазин находился чуть ли не на вершине фудзиямы, и эти черепашьи преодоления огромных сугробов, скольжения на льду казались мне тогда необычайными приключениями. Я чуствовала себя Суворовым на пути к своим чокопаям (папа мне тогда купил чокопаи), и даже сам поход мне приносил удовольствие. Наверное, нетрудно догадаться о чем я вспоминаю при взгляде на чокопаи. Боже, как же я хочу чокопаи.

Сказали, что я научилась отставить свою точку зрения, хотя я только пару раз произнесла какую-то очевидную хрень. Мне скушать свой сахарок, считая его заслуженным, или посетовать о том, какой, оказца, мямлей меня считают окружающие? Ведь мне просто все равно на все эти споры, ведь так, ведь это правда, доктор?

Любовь каждый раз первая и самая настоящая. Печаль самая глубокая, а сегодня самый лучший день в твоей жизни. Время не хило так все притупляет, позволяет варварски рассуждать о пройденных минутах с улыбкой и застывшим на ней снисходительным «салага». Года два назад ты прежний сделал что-то ужасное тебе нынешнему, и сейчас ты так просто плюешься и делаешь вид, что «ты не с ним». Воспоминания смешиваются с сегодняшним тобой и превращаются в незнамо что, но уж точно не в Великую Книгу Истин. Расстояние от октября 2009-го до теперешнего делает тот октябрь не таким уж и плохим и вообще не таким, и ты веришь, что да, действительно, все было хорошо, это сейчас все плохо, а тогда – хорошо. Субъективное прошлое произошло от настоящего, от которого никуда не деться, как и от самого себя.

Божэмой, какая книга. Русская, современная, и в то же время такая книга. Ну разве такое возможно? Письмовник. Письма, письма, и ничего значительного. У кого-то война, у кого-то время не ухватить за подол, не удержать совсем. Письма наполнены какой-то ерундой, красивыми выражениями, теплыми воспоминаниями, а у кого-то этой самой суровой военной реальностью. А разве в мирное время реальность не суровая? Это с какой стороны посмотреть, конечно. Время уходит, время уходит, я могу это хоть тысячу раз повторить, но время уходит, и хотя бы только из-за этого все будет только хуже. У него уже седина, а сегодня он признался, что я - его ошибка. А на меня уже смотрят, как на тетю, которой никакая прическа не поможет. Из теплых воспоминаний юности - Володенька, помнишь, наш стол под сиренью, покрытый клеенкой с бурым треугольником – след горячего утюга? - в холодный свинцовый ноябрь. Казнить нельзя помиловать. Мне даже показалось, что иногда там мелькаю я. Ничего значительного.

Иногда меня раздражают близкие, и порой без всякого повода. Меня раздражает то, что говорят родители. Разумом я понимаю, что иногда они говорят что-то верное, но упрямство упорно доводит до глупости думать, что они все равно неправы, это же родители! Как могут быть правы люди, которые в свое время смеялись над моими детскими увлечениями Максимом Галкиным и книжками Поляковой? Видать, комплекс выработался: всегда моему отцу не нравилось то, что нравилось мне (правда, объекты моего обожания его оправдывают, но все же). Сначала упорно отказывался читать Донцову, потом фейспалмил от всяких Энималблюзов, говоря: ну ничего, научим тебя нормальную музыку слушать. Теперь-то я понимаю, что он был прав, но когда этот человек специально садится с тобой смотреть очередную дебильную музыкальную премию, которая мне на тот момент нравилась, чтобы комментировать фразами вроде «хахаха, ну и песня, это же просто самое унылое дерьмо на свете!», играя на моих чувствах, это непростительно. А сейчас что. Например, смотрим телевизор. Показывают интервью со знаменитостью Петей Васиным, например, и этот Петя рассказывает о том, как он (якобы?) спас ребенка. Я думаю: фу, вот урод, зачем он это говорит? Папа вслух: вот урод, что за показуха, фу. И мне хочется возразить: НУ ЧТО ТЫ МОЖЕТ ОН ПРАВДА ХОРОШИЙ ТЫ ПРОСТО МЫСЛИШЬ СТЕРЕОТИПНО.