Ты касаешься моего носа, чтобы проверить, холодный ли он, рассказываешь, как видел меня, что я совсем не берегу голову от ветра. Я не была готова к твоему прикосновению, а потому почти врезаюсь в твою руку, и мы оба смеемся.
" Господи, Господи, Господи" — думаю я.
Перекресток, которого я боялась как огня, теперь становится моим любимым. На нем долгий красный свет светофора, и пока мы сидим в ожидании, в тебе просыпается какая-то нежность. Ты начинаешь касаться моих волос, говорить полушепотом, смотреть так, будто демонстративно капитулируешь. И когда твоя рука зависает рядом с моей головой, я прижимаюсь к ней — не знаю, насколько ты это считываешь. Я снова оказываюсь без кожи, взгляд теряет осторожность, с какой обычно ощупывает реальность. Хотелось бы мне знать, переворачивают ли эти моменты всего тебя.
Я уже не говорю мысленно, что люблю тебя. Я просто становлюсь этими словами, и хотя удерживаю себя от касаний и громких слов, мне как будто нужно, чтобы ты знал. За нас двоих все говоришь ты, даже если ты хотел бы иначе.
Я тоже хочу увидеть тебя вне машины, Господи. Больше всего на свете. Ты говоришь это так буднично, что я готова отменять термин "бесполезный подвиг".
Я хочу сказать тебе, чтобы ты перестал стрелять по коленям нашим диалогам в переписке, и не могу. Хочу попросить забыть фразу "Я знаю, ты можешь лучше" и просто слушаю, что ты говоришь. Мне нужно озвучить, что 44 минуты это не 55 дней, дорогой мой, что это мелочь, но я не могу разбить звук твоего голоса.
Дождись моих слов, пожалуйста. Вполне вероятно, что ты не пожалеешь.
