Для отчаяния не создано ничего.
Это первое, что черепаха поведала трем китам.
Что постигает во мне уже почти год
память – немыслимое дитя.
Я воспитываю безмолвной свою любовь.
Под чужой фамилией. Новый в лице овал.
Ни в усталости, ни в агонии вечеров
ты б ее не узнал.
Поднимаешься и становишься каждой седьмой спиной
незнакомцев соседних улиц, поповских риз,
не дотянуться то есть.
Ты застрял между мной и мной
так, что не срастись.
Если Бог дал тебе имя, а мне тебя,
значит, по силам мне и быстрина, и сломанное весло,
если встретимся, разучусь отпускать.
если нет - тебе повезло.
Билеты стоят сомнение, выпущенный момент,
твердости, что присваивает себе глупец,
не переводимой в денежный эквивалент.
Это только в один конец.
Петр привык неверно меня толковать,
отправляет на автоответчик, тушит райские фонари.
Потому не люблю о тебе писать
или говорить.

Я все жду тебя в свой затейливый быт.
Надежда не худшая казнь, а сибирские рудники,
и на сколько я сослана, Петр опять забыл.
А единственный путь всё это пройти –
все это пройти.

(via lifesketches )